Шанс только один - Максим Шахов

83

– Разрешите, товарищ генерал? – просунулся в дверь один из «технарей».

– Да, – кивнул Максимов. – Ну что там?

– Да там такое… – лицо технического специалиста выразило нечто среднее между восторгом и недоумением. – Детектор «фонит» на каждом шагу! Мы пока извлекли только радиомикрофон и автономный частотный сканер импортного производства.

– А это что еще такое?.. – удивленно спросил генерал.

– Это устройство для съема и фиксации параметров радиосигналов… – начал было «технарь», но спохватился: – Проще говоря, эта штука позволяла контролировать все переговоры, ведущиеся из машины – как по телефону, так и по рации!

Максимов переглянулся с Логиновым.

– Так я чего пришел… – напомнил о себе технический специалист. – Чтобы добраться до остальных «штучек», надо разбирать салон – панели снимать и все такое. Даете добро?

– Даем, – кивнул Логинов. – Только сперва я хочу уяснить: чисто теоретически это все можно было установить в походных условиях, незаметно? Я имею в виду на охраняемой стоянке например?

– Исключено! – покачал головой специалист. – Для установки всех этих делов нужно было пользоваться профессиональным оборудованием. Так что машину или гоняли на СТО, или в частную мастерскую.

Логинов вздохнул – как ни прискорбно это было, но приходилось признать, что организатором операции был его однокашник Глеб Красовский и никто другой.

– И еще! – оглянулся в двери «технарь». – Оборудование – новейшее, даже у нас такого еще нет! Стоимость – десятки тысяч долларов… Я это к тому – может, его официальным актом не фиксировать, чтоб следствию не передавать, а? Самим пригодится…

– Не фиксируйте! – кивнул Логинов. – Только обо всем этом никому ни слова!

– Могила! – кивнул довольный «технарь». – Ни одна душа не узнает – мы ж себе не враги…

– Ну что, – вздохнул Максимов, когда дверь закрылась. – Кажется, теперь все ясно. Сомнений быть не может.

– Да, – вздохнул Виктор. – Это Красовский.

84

Такой работе мог бы позавидовать каждый. Но это только на первый взгляд. Учитывая стопроцентную эффективность Глеба, его вскоре стали использовать на самом трудном участке. Красовский попал в полное распоряжение самого засекреченного отдела ПГУ – отдела спецопераций.

Цветущий плейбой, гурман и сибарит – лучшего прикрытия для профессионального ликвидатора трудно и придумать. К первой спецоперации Глеба готовили долго и тщательно – почти полгода. Все это время он безвылазно просидел на даче под Москвой, где ему «ставили» американский акцент, натаскивали по программе американских университетов и учили правильно плеваться и закидывать ноги на стол.

В ту первую командировку в рамках работы в новом отделе Красовскому предстояло сыграть стопроцентного гринго – начинающего нью-йоркского продюсера, ищущего «звезду» для нового бродвейского мюзикла. Спектакль был разыгран в штате Кентукки в окрестностях городка Гринвилл.

Глеб поселился в местной гостинице и принялся одну за другой соблазнять певичек местных захудалых кабаре. Последняя из соблазненных, по недоразумению, оказалась подружкой босса местных гангстеров. Узнав о случившемся, Бык-Билл (а именно такую кличку носил гринвиллский «крестный отец» – владелец скотобойни) в сердцах грохнул кулаком по столу и в присутствии свидетелей рявкнул:

– Этот нью-йоркский франт – покойник! И дня не пройдет, как его освежеванная туша навсегда канет в болоте!

На следующий день продюсер и вправду исчез, даже забыв впопыхах кое-что из вещей в номере. Владелец гостиницы потом клялся и божился, что постоялец съехал сам, причем выглядел при этом весьма напуганным. Впрочем, местные жители в это верили слабо, а официального расследования полиция Гринвилла не проводила. Забот шерифу хватало и так.

Дело в том, что в ночь накануне исчезновения ловеласа-продюсера на шоссе номер 2367 под Гринвиллом произошла авария. Самая обычная – некто Алан Смит, пару лет назад поселившийся в Гринвилле, уснул за рулем и врезался в дерево.

Только вот оказалось, что с этим Аланом все не так просто. Уже к вечеру следующего дня Гринвилл запрудила целая свора агентов ФБР, ЦРУ и репортеров. И только тут местный шериф узнал, что погибший Алан Смит был советским разведчиком-перебежчиком, спрятанным в Гринвилле по программе защиты свидетелей.

ФБР, ЦРУ и репортеры искали «след» Москвы. Тщетно. Все выглядело вполне естественно, особенно если учесть, что в крови погибшего обнаружили изрядное количество алкоголя.

Агенты спецслужб приняли чисто технологическое решение – на всякий случай решили проверить всех мало-мальски подозрительных персонажей при помощи полиграфа. После чего с канцелярской скрупулезностью составили соответствующий список. В число подлежащих проверке попал и заезжий нью-йоркский продюсер.

Тут-то и всплыла на поверхность история с соблазнением некой певички и последующим исчезновением – не подозреваемого даже, а кандидата в подозреваемые. К Быку-Биллу наведались агенты в штатском, после чего местный мафиози пережил немало неприятностей. И даже вынужден был сам пройти проверку на полиграфе…

К счастью для Быка-Билла, труп исчезнувшего продюсера так и не отыскался. Агенты спецслужб пришли к выводу, что гангстер выполнил свою угрозу, и продюсера из списка изъяли. А гибель перебежчика после выполнения всех формальностей с чистой совестью списали на несчастный случай.

Авторитет же мясника-гангстера на этой истории поднялся на небывалую высоту. Так что он и сам стал верить в то, чего не было, и даже позволял в узком кругу за стаканчиком виски иногда сказать:

– Это было в тот год, когда я упрятал в болото того хлыща так, что и ФБР не смогло отыскать!

И невдомек было тупому кентуккскому гангстеру, что его как последнего лоха использовало КГБ для прикрытия спецоперации по устранению перебежчика.

В ночь перед своим «исчезновением» в гринвиллском болоте Глеб Красовский, он же начинающий бродвейский продюсер, спокойным голосом произнес на пустынном шоссе 2367 следующий краткий текст:

– За измену Родине в форме предательства и перехода на сторону врага приговорить Пинчука Игоря Андреевича к высшей мере наказания и лишить воинского звания, всех правительственных наград и гражданства СССР. Приговор привести в исполнение в штате Кентукки, в окрестностях города Гринвилл, немедленно после оглашения приговора…

– Не надо!!! – задергался в руках хмурых «вымпеловцев» Пинчук. – Пощадите! У меня на счету миллион долларов, я завтра же перечислю их куда скажете!

– Мы Родиной, в отличие от тебя, Пинчук, не торгуем! Умри, собака! – последовал ответ.

В следующий миг в свете яркой луны над ночным шоссе тускло блеснула изогнутая монтировка. Еще несколько минут спустя «Понтиак» Пинчука с разгона врезался в дерево.

«Вымпеловцы» споро убрали приспособления, фиксировавшие педаль акселератора и руль. И на всякий случай еще раз удостоверились, что Пинчук мертв. Конец предателя не вызывал сомнений. Причем нанесенную изогнутой монтировкой травму ни один эксперт не мог отличить от травмы, полученной при ударе головой о руль «Понтиака».

85

«Бомбила» заломил несусветную цену, но деваться Аникееву было некуда. «Бомбила» был явно «левый», промышляющий по ночам в одиночку на свой страх и риск. То есть не охваченный «профсоюзом» и «крышей». А раз так, то и риск был минимальным.

Расплатившись, Аникеев завернул к ларьку и купил литровую бутылку водки. Это было единственное, что пришло ему в голову. Поднявшись на этаж, он позвонил.

За дверью раздались шаги и голос Анны:

– Кто?

– Я… – вздохнул Аникеев.

– Пошел вон!

– Что значит… пошел? – опешил Леня.

– А то и значит! Видеть тебя не хочу, предатель!

– Но-о… Мне негде ночевать, Ань!

– Ночуй возле мусоропровода!

– Да не могу я возле мусоропровода! Пойми, меня чуть не убили!

Анна за дверью заколебалась.

– Слышишь? – напомнил о себе Аникеев.

– Слышу, слышу. Твои, что ли, чуть не убили? – приоткрыла дверь Анна, но цепочку не сняла.

– Мои, – вздохнул Аникеев. – Мои, Ань…

– Расскажешь? На диктофон?

– Расскажу, – вздохнул Аникеев.

– Ладно! Тогда заходи!

Леня переступил порог и, глядя в сторону, протянул девушке бутылку водки:

– Вот, взял тут недалеко…

Анна окинула Леню внимательным взглядом.

Выглядел он неважно. Движения были какими-то вялыми и слабо координированными. А на лице лежала печать обреченности. Анна вздохнула:

– Иди мой руки, умывайся. Буду тебя кормить.

– Да я, вообще-то, не хочу, – вяло ответил Аникеев.

– Захочешь!

Словно большого ребенка Анна провела его в ванную и помогла умыться. Потом усадила на кухне, по-быстрому разогрела еду и набулькала водки.

– Давай!

– Давай! – кивнул Аникеев и махнул свою рюмку, как заправский выпивоха – даже не поморщился. Потом посмотрел на Анну и сказал: – Вот такие, Ань, дела… Я пошел на встречу со своими, а там засада. На месте положили – без разговоров…