Хроники мегаполиса (сборник) - Марина Дяченко

Возвращаясь с пробежки, Женька увидел, что у подъезда стоит отцов «Жигуль». Приехали, слава Богу…

В следующую секунду он увидел, как из подъезда выходят родители. Отец открывает машину, но не спешит садиться за руль – мама стоит рядом и как-то странно улыбается.

Женька замедлил шаг.

– Ну, пока, – сказала мама. Но вместо того, чтобы развернуться и уйти, вдруг положила руки на папины плечи.

Давным-давно Женька не замечал между родителями подобных нежностей. Но то было только начало.

Отец неуверенно, будто боясь отпора, обнял маму за талию – и они поцеловались! Ни фига себе! ПОЦЕЛОВАЛИСЬ, да так, что Женька чуть не покраснел.

Они, которые уже давным-давно терпеть друг друга не могли! Мама, которая ТАКОЕ говорила про отца! И отец, который… который…

Поцеловались! И обнялись!

И так стояли, обнявшись, не замечая Женьку.

Они помирились. Они не просто помирились, они…

Женька вздохнул и пожал плечами.

* * *

Она специально выбрала этот час – когда в комнате почти никого нет. Когда можно избежать ненужных взглядов и вопросов; ей нужно было забрать с работы кое-какие свои вещи. Сувениры, Жекину фотографию, туфли на низком каблуке, которые она иногда использовала вместо домашних тапочек… Затейливый коврик для «мышки» – подарок с какой-то компьютерной выставки…

Она собрала вещи быстро и профессионально, как вор. Во рту пересохло – в автомате с напитками она взяла стаканчик «Коки». И, допивая на ходу, у входа в лифт столкнулась с Валентином. В руках у шефа был листок бумаги, в котором Ольга узнала свое заявление об уходе.

– Уходишь, не попрощавшись?

– Я собиралась к вам… к тебе зайти.

– Мы столько лет знаем друг друга, что могла бы и не врать, – устало сказал шеф. – Я помню тебя маленькой начинающей журналисточкой… Мы помогали тебе… все, помогали, понемногу, по крупице. И радовались, между прочим, когда у тебя, соплячки, что-то начинало получаться…

– Я благодарна, – сквозь зубы сказала Ольга.

– Твоя благодарность… это такая специфическая вещь. Благодарность к использованному презервативу.

– Валентин Васильевич… – Ольга вспыхнула.

Шеф двумя пальцами вытянул у нее из руки целлулоидный стакан из-под «Коки», пустой стакан с отпечатком напомаженных губ:

– Да. Сперва ты использовала меня… Когда тебя интересовала карьера, поездки…

– Кто еще кого использовал, Валентин Васильевич! Разве вы… – она осеклась.

– …А теперь вот использовала мужа… – как ни в чем не бывало продолжал шеф. – Он-то думает, что ты его берешь в Штаты из большой любви. А ты его берешь, потому что развод тебе дороже обойдется! Потому что это «перемена статуса», а значит, придется переделывать все документы… Да, еще раздел квартиры.

– Неправда! Он достойный человек и замечательный отец! И… я его люблю!

Шеф хмыкнул. Смял хрустнувший под рукой целлулоид:

– …Ты и в Америке устроишься. Журналист ты неплохой, школа есть, и хватка есть – по головам пойдешь… Только не оступись как-нибудь. Мой тебе совет – смотри под ноги.

И он ушел, уронив на пол остатки стаканчика.

Оля взяла себя в руки.

Вошла в лифт. Посмотрела в зеркало.

Поправила прическу. Улыбнулась.

* * *

В раздевалке царило приподнятое настроение – пацаны обсуждали планы на лето. Вчера на родительском собрании Олег Васильевич рассказал и о сборах в Крыму, и о турнире в Вильнюсе, и о предстоящей в сентябре поездке во Францию… На вопрос, почему не явились его родители, Женька промямлил что-то невнятное. Заняты, на работе, не могут…

Теперь он чувствовал себя лгуном и обманщиком. Потому что ни на сборах, ни на турнире в Прибалтике, ни тем паче во Франции его уже не будет – зря они улыбаются, зря хлопают по плечу, зря говорят, что Шуба сильно вырос за последнее время и теперь будет забивать еще больше…Что они на него надеются, что он будет забивать…

– Шуба, ты сегодня опять смурной?

Он улыбнулся через силу.

Что они скажут, когда наконец узнают? Что скажет Олег Васильевич?! Эта минута приближается, ее нельзя оттянуть, Женька знает, что НЕ СМОЖЕТ ему сказать…

Пацаны, может быть, и позавидуют, когда узнают. Скажут: «Гуд бай, Шуба». И побегут разминаться, и поедут на сборы… На турнир…

Поле было не то чтобы блеск, но вполне приличное. Залитый солнцем стадион, трибуна сбоку – места почти полностью заняты; в первом ряду сидели отец и мать. Конечно, почему бы им теперь не сидеть рядом…

Думай об игре, оборвал себе Женька. Остальное – потом…

У каждого перед выходом на поле был свой ритуал. Трогали поле, шептали специальные молитвы, почти все крестились; Женька по очереди погладил бутсы, и правому и левому шепотом приказал: «Забивай».

Построились – большого труда стоило сдержать нервную дрожь в коленках. Поприветствовали соперника; игрочки были из Донецка, сильная, говорят, команда. Судья, высокий тощий дядька, бросил жребий, по которому мяч должны были разыгрывать донетчане.

Свисток!

Игрочок под номером шесть сразу паснул мяч назад, себе в тыл; там его подхватил белобрысый парень-полузащитник, аккуратненько двинулся вдоль фланга вперед – на него набежал Витька, но мяч отобрать не успел: белобрысый перевел на центр, номеру пятнадцать, тот обвел Славика, паснул вперед…

– Разобрали игрочков! – кричал Олег Васильевич. – Шубин, что ты там делаешь?! Вперед выдвигайся! Вперед!

В голосе тренера было раздражение.

Вратарь Вовка Плаксий выпрыгнул, поймал мяч, махнул рукой, показывая ребятам, чтобы шли вперед; за Женькиным плечом сопел защитник донетчан, конопатый и широкий в кости, поглядывал на Женьку с явным намерением держать его до конца матча и не пропустить к воротам. Наверное, ему сказали, что вот этого Шубина под номером десять надо специально опекать…

Вовка ударил от ворот. Не очень хорошо и не очень высоко, к мячу кинулись сразу четверо…

Над головой висело белое и круглое, как мяч, маленькое злое солнце.

– Шубин, предлагай себя! Где предложение?!

Женька предложил себя и получил пас; справа и сзади навалились защитники, Женька почувствовал, что сейчас потеряет мяч, и отдал пас Витьке – но неточно. Мяч ушел прямиком к полузащитнику донетчан.

– Шубин, ты за кого играешь? За какую команду? А?!

Футболка прилипла к спине. Все шло не так, все шло неправильно; мяч был чужой, и поле чужое, неудобное, и атака никак не складывалась…

Пот заливал глаза. Холодный пот поражения.

* * *

– Ничего не понимаю, – сказала Оля, глядя на тренера. – Чего он так все время орет? Женька что-то делает не так?

– Вообще-то он паршиво играет, – признал Дима после паузы. – Все время мяч теряет… вон, смотри, ну прямо пас вратарю отдал! Чужому вратарю!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});