Хроника событий, свершившихся в Чехии в бурный 1547 год - Сикст из Оттерсдорфа

class="p1">Из рыцарского сословия явились Здислав Врабский, Бернард Барханец, Гинек Крабице из Вейтмиле, Вацлав Жегушицкий из Нестайова, Вацлав Петипеский из Красного Двора, Иржик Вхинский из Вхиниц, Ян Чейка из Олбрамовиц, Вацлав Доуповец (его сочли больным), Ян Врабский, Вацлав Валкоун из Адлара, Петр Маловец из Хейнова, Давид Борень из Льготы, Зикмунд Андел из Роновца.

Когда все перечисленные лица уже находились в заключении, король решил жестоко отомстить им еще до того, как в понедельник перед св. Бартоломеем [22 сентября] соберется созванный им сейм. Очевидно, он опасался, как бы на этом сейме не возникло ходатайство за них, которое могло бы помешать его жестоким планам. Дня 22 месяца июля, то есть в пятницу перед днем святой Марии Магдалины, король приказал перевести Сикста из Оттерсдорфа из подвала во дворце в смрадное подземелье Черной башни и строго стеречь его там. Многие моравские паны ходатайствовали за него, и король, поняв, что Сикст может в том смрадном подвале умереть, повелел перевести его в тот же день, поздно вечером, в маленькую комнатку в доме земского писаря в пражском замке. Десяти или двадцати солдатам днем и ночью было приказано караулить узника. Король надеялся узнать от него важные и секретные сведения. И пока его держали там до следующего понедельника, многие его часто навещали по причине его известности, а также любви, которую многие к нему питали, зная, что он терпит это заключение безвинно. Как сказал Вольф из Вршесовиц, который отправил Сикста и других заключенных в узилище, вечером в понедельник, накануне дня св. Якуба-апостола [25 июля], король приказал посадить Сикста в тот же подвал в Черной башне, где его всю ночь и весь следующий день держали в жутком и мерзком зловонии и только поздно вечером по многочисленным просьбам вновь перевели в ту комнатку. О том, чего добивались от Сикста, пока он находился в заключении, и как с ним обращались, я расскажу в конце особо и подробно, ничего не прибавляя и не убавляя.

В понедельник, первый день месяца августа, то есть перед днем св. Петра в веригах, Вацлав Петипеский из Красного Двора был доставлен в глубокое подземелье под дворцом, где хранятся королевские вина, и подвергнут там жестоким пыткам орудием, состоящим из каких-то прессов и струн, которое по-латински называют фидикулой[218]. После него пытали Бернарда Барханца из Баршова, а во вторник и среду Гинека Крабицу из Вейтмиле, мужа доброго и разумного, многие годы бывшего заместителем писаря Чешского королевства. Королевские профосы[219] троекратно водили его в то подземелье: два раза привязывали на ржебржик[220], а в третий раз растянули и страшно мучили.

В четвертый день месяца августа, то есть в четверг перед днем св. Сикста, в одиннадцать часов [7 час.] пришел королевский профос и повел Сикста из Оттерсдорфа в то подземелье под дворцом, где его уже ждали палачи, «кровавый» писарь и были приготовлены ржебржик и другие орудия пыток. Однако всемогущий и вечный Господь Бог, да будет прославлено имя его с тех пор и во веки веков, по своему безграничному милосердию соизволил чудесным и удивительным образом избавить невиновного Сикста от мучений. Об этом я напишу подробно, слово в слово[221].

В тот же день Вацлав из Елениго, горожанин Нового Места Пражского, около 12 часов по полным курантам [8 час.] был приведен в то подземелье, где еще находился Сикст, и там его жестоко мучили не менее трех часов. Когда Вацлава начали пытать, Сиксту приказано было подняться наверх по ведущим к выходу четырем лестницам. В это время лица, которых король назначил проводить пытку, а их было человек восемь из маркграфства Моравского и княжества Силезского и с ними гетман Пражского Града, заперлись в подземелье и приказали страшно пытать Вацлава из Елениго. Так что упоминавшемуся Сиксту пришлось простоять наверху и прождать почти добрых четыре часа. И только после окончания пытки ему ведено было вернуться в ту комнатку, где его держали в заключении и куда его вновь препроводили профос и несколько стражников. Вацлава из Елениго после пытки заковали в колодки, и он весь день и всю ночь пролежал закованный. Лишь в пятницу утром, когда во второй раз пытали Барханца, его привели наверх и оставили вместе с вышеназванными мучениками в коморке под лестницей, ведущей со двора во дворец пражского замка. Там их держали и стерегли до тех пор, пока не увели всех на смерть[222].

В это время, в воскресенье после св. Сикста [7 августа], военные люди князя Майссенского, о которых говорилось ранее, тронулись в путь и вернулись домой. Однако через два-три дня вместо них пришли другие, которых послал к королю баварский князь. Тогда же император объявил вне закона город Магдебург, и грамота об этом, написанная по-немецки и изданная 30 июля в Аугсбурге, была вывешена на дверях по всему Чешскому королевству.

В двадцатый день месяца августа, то есть в субботу после св. Агапита, Якуб Фикар из Врата, гофрихтарж Чешского королевства и примас Старого Места Пражского, которому исполнилось почти семьдесят лет, муж добрый, разумный и красноречивый, был утром профосами приведен в то же подземелье и там жестоко пытан. Под пыткой от него хотели узнать, нет ли у пражан каких-нибудь денежных кладов. Когда же несчастный и невинный старец ни в чем не признался, ибо он не знал ничего о том, о чем его спрашивали и никогда в жизни о том не помышлял, он был брошен в подвал к тем, кого уже пытали.

Король почти беспрестанно посылал к заключенным из панского и рыцарского сословий с тем, чтобы они письменно отказались от своих владений в его пользу согласно грамоте, которую дадут каждому из них. А если кто-то не захочет так сделать, с ним поступят, как с некоторыми другими, то есть лишат жизни. После того как король запугал узников, они были вынуждены согласиться на всё и подписали бумаги, которые им дали. Однако им отказали в просьбе дать хотя бы на четверть часа те грамоты, которые каждый из них должен был подписать от своего и своих наследников имени. Все они должны были лишь скрепить личной печатью написанное на пергаменте. Те, кто понуждал их к этому, всегда были наготове; им хотелось сделать это побыстрее и без каких-либо проволочек.

Один лишь Шебестиан Гасиштейнский воспротивился этой несправедливости и этим грамотам. Когда король послал к нему, как и к другим, определенных лиц, чтобы добиться от него отказа от серебряных