Автономия и ригидная личность - Шапиро Дэвид

Таким образом, напускная самоуверенная установка в незнакомой обстановке у более ригидных людей, защищающихся от внешнего мира, может превратиться в установку: «Я знаю, что у вас на уме». Еще более крайняя и явно проективная форма такой установки выражена у пациента, который, впервые входя в кабинет терапевта, говорит: «Я полагаю, вы записываете все, что я говорю. У меня все в порядке, поэтому давайте начнем».

ПРОЕКЦИЯ

Процесс или механизм проекции значительно легче понимать в контексте существования защитных установок и беспокойства. Он начинается с усиления защитной обеспокоенности вследствие какой-то новой угрозы самооценке или автономии человека, внутренней или внешней по своей природе.

Например, вполне серьезный мужчина средних лет, обладающий чувством собственного достоинства, принимает решение перестать выпивать в одиночку, ему становится стыдно. На следующий же день после вечернего пьянства он чувствует себя особенно неловко на работе перед сотрудниками и руководством, хотя при этом может прекрасно справляться с работой и у него нет никаких явных признаков вчерашней попойки.

У ригидных людей с защитными склонностями такие эффекты могут быть вызваны многочисленными внутренними конфликтами с нормами и требованиями воли. Поскольку такой человек практически всегда занят борьбой с угрозой своей самооценке и авторитету его силы воли, причем эта борьба ведется на два фронта: внутреннем и внешнем, любая дальнейшая потеря самоуважения, имеющая внутреннюю природу, будет усиливать его ощущение уязвимости и от внешней угрозы. Таким образом, переживание неудачи в делах или неприятностей на работе, которое усиливает его чувство неполноценности, будет одновременно усиливать ощущение неловкости, стыда, а также ощущение уязвимости к возможному разоблачению, вины или унижения.

Один ригидный мужчина, и так ощущавший неловкость перед своим шефом, ощутив прилив энергии, отважился попросить повышения по службе и получил его. После этого он сразу забеспокоился о том, что шефу не понравилась его настойчивость. Другой мужчина, обеспокоенный защитой своих прав, получил не столь существенное повышение, как ожидал; он почувствовал, что проявил «слабость», и стал беспокоиться, что не использовал предоставленную ему возможность.

Таким образом, усиление внутреннего конфликта порождает защитную чувствительность к влиянию внешних авторитетных фигур.

Процесс, который мы называем проекцией, идет дальше такой защитной чувствительности, но является ее продуктом. Когда внутреннее напряжение усиливает защитное напряжение, защитная мобилизация становится более ригидной. Чувствительность в разных сферах обостряется, усиливается предчувствиями и становится более ригидно-предвзятой в своих ожиданиях. Тогда человек становится не только чувствительным, например, к возможному проявлению пренебрежения, а даже его ожидает и настойчиво его ищет. Он не хочет не принимать его во внимание, если оно должно быть. Он считает его видимое отсутствие временным и испытывает удовлетворение, только убедившись в его присутствии. Такая ригидная предвзятость свидетельствует о превращении защитной чувствительности в то, что мы называем подозрительностью. Разумеется, природа особой индивидуальной ригидной предвзятости и ожидания человека соответствует природе его защитной обеспокоенности. В результате такой ригидной предвзятости появляется проекция.

Профессионально компетентный и пользующийся уважением мужчина, который, однако, не был убежден в своей компетентности, а потому обеспокоен своим статусом в компании, совершил техническую ошибку в работе. Она не имела больших последствий, ее можно было легко исправить, и вряд ли ее мог заметить кто-то другой. Тем не менее спустя несколько дней он стал очень волноваться, что эту ошибку заметят, и чувствовал страх и унижение, ожидая, что за этим последует. Случайно он «заметил» на себе рассеянный взгляд начальника и решил, что тот о нем подумал: «Да, этот сотрудник — действительно слабое звено в нашем отделе».

При наличии проекции человек рассматривает внешнюю фигуру, вызывающую у него защитную тревогу, с таким напряжением, такой сосредоточенностью и такой ригидной предвзятостью и ожиданием, что «раскрытие» угрозы, соответствующей природе защитной тревожности, становится неизбежным. Иными словами, исчезает отчужденность этого человека от объекта, вызывающего у него эту защитную обеспокоенность. Эта фигура для него перестает быть объективной. Нескольких характерных черт, важных ключей становится достаточно для появления защитной предвзятости и ожидания угрожающего образа или идеи, которые, по сути, являются продуктом этой защитной ригидной предвзятости и ожидания. Все, что не соответствует этой защитной предвзятости, человек отбрасывает в сторону, считая несущественным и не заслуживающим внимания. Вместе с тем, его осознание собственного внутреннего конфликта, поглощенное защитной обеспокоенностью и ригидной мобилизацией сил, резко сужается или вообще исчезает. Таким образом, то, что изначально было внутренней угрозой самооценке ригидного и защитного характера, он превращает во внешнюю угрозу его самоуважению.

Содержание проективных идей совсем не обязательно должно настолько совпадать с содержанием внутренней угрозы, чтобы можно было сказать, что одно заменяет другое, хотя легко предположить прямо противоположное. Проективная идея — это не только «вытолкнутые» на внешнюю фигуру неосознаваемые мысли или чувства, но и распространение защитной реакции на такие фигуры. Соответственно, эти идеи определяются не прямо через чувства, усиливающие эту защитную реакцию, а через возбужденное особое защитное беспокойство и напряженное ожидание. Иногда отношение между такими чувствами и идеями оказывается довольно простым и одно непосредственно переводится в другое, но иногда все оказывается совсем непросто.

Таким образом, было бы абсурдно себе представить, — и никто этого не делает, — что ощущаемая в проекции угроза быть схваченным отражает не признаваемое побуждение схватить. Но такая проективная идея или тревога, наряду с другими формами принуждения, может легко рождаться в голове ригидного и предосторожного человека, который испытывает искушение так или иначе избавиться от этой предосторожности, «уступить» или «сделаться мягче».

Например, молодая двадцатилетняя пациентка, добровольно находясь в открытой психиатрической клинике, как правило, вела себя осторожно и отчужденно, если не откровенно враждебно по отношению к персоналу клиники. Но в некоторых случаях она явно испытывала искушение смягчить свою предосторожность, «допустить», что ей в чем-то нравится работа клиники, сделать нечто, на ее взгляд, приятное своему терапевту или перестать строить планы относительно прекращения пребывания в клинике. Вслед за таким состоянием у нее регулярно происходило осознание, что существуют планы «заключить» ее в клинику, чтобы там ей промыть мозги или каким-то иным способом заставить ее капитулировать.

Особый случай возникает, если содержание проективных идей, по существу, полностью совпадает с содержанием изначальной внутренней тревожности, — как это бывает в так называемой проекции Супер-Эго, когда идеи самокритики или сомнение в себе проективно приписываются другим. Тогда изначальное внутреннее ощущение в форме самокритичного суждения становится идентичной по форме бывшей защитной тревожности. Иными словами, изначальное внутреннее напряжение уже оказывается критичным самоосознанием; человек уже ощущает себя в ситуации квазизащиты; и защитная тревога или порожденная ею проективная идея содержит в себе лишь подмену отношения человека к внешней фигуре его отношением к самому себе. Такова проективная идея: «Этот человек является слабым звеном в нашем отделе». Или проективная идея паранойяльного мужчины, крайне сосредоточенного на своей маскулинности и силе, состоящая в том, что в присутственных местах люди на него смотрят, как на гомосексуалиста.

Причина огромного разнообразия проективных идей заключается и в том, что они не просто представляют собой «вытолкнутое» содержание бессознательного, а являются продуктами защитной тревоги ригидного характера. Таким образом, столкнувшись с презрением или унижением, защитная тревога порождает проективные идеи о том, что человека увидели, заметили, сочли «слабым звеном», женоподобным и т.п. — что особенно характерно для заносчивых и высокомерных людей, подозревающих проявление пренебрежения или нанесения ущерба своему авторитету или статусу. Более ригидные люди, а значит, более отчужденные от своего внутреннего конфликта и своей тревоги в отношении слабости, мягкости или «уступчивости» (по отношению к себе или к другим), могут развивать нелепые идеи о том, что их «подловили» или подвергли принудительному или насильственному воздействию — например, гипнозу, ослабляющему или нарушающему волевой контроль, а в некоторых случаях — воздействию даже телесному. В самых крайних случаях ощущение внутренней волевой борьбы почти полностью сменяется защитной борьбой с внешними врагами воли; при этом от изначального внутреннего ощущения остается лишь ощущение находящейся под угрозой и ослабленной воли.