Улики горят синим пламенем - Николай Леонов

– Стас, твой левый, вали! – скомандовал он и покинул машину.

Крячко обладал столь же быстрой реакцией, как и его друг. И вместо того, чтобы начать выяснять – почему, собственно, Гуров командует, почему он, Станислав, должен стрелять именно в левого бандита и так далее, – Крячко поднял свой старенький «макар» и, не особенно целясь, выстрелил два раза. И не промазал.

Гуров в этот момент расправлялся с двумя другими киллерами. Первым выстрелом он влепил пулю в висок правому автоматчику, а затем принялся расстреливать их вождя с пистолетом. Бил по конечностям и ниже пояса, чтобы тот не смог сопротивляться или убежать, но сохранил способность болтать.

Убедившись, что достиг цели, Гуров обернулся к напарнику:

– Стас, ты в порядке? Вызывай «Скорую», а я поищу дядю. Он не мог далеко уползти.

Никита Леонидович действительно нашелся довольно скоро. Он забрался в мусорный бак и тихо скулил. Наверно, прощался с Генделем. Ясное дело, не с охранниками. На предложение Гурова вылезти он долго не поддавался, и полковнику пришлось силой выволакивать его суховатое тельце за шиворот.

– Уголовный розыск! – прорычал полковник в лицо Вишневскому. – Ты спасен!

– Я ранен! – хныкал Никита Леонидович.

– Сейчас «Скорая» приедет. Верь, тебя спасут!

Гуров перенес легкого, как тростинка, чиновника на травку, поближе к дороге. После этого пошел обследовать остальных участников трагедии. Оба телохранителя Вишневского не подавали признаков жизни. Каждому из них досталось по нескольку автоматных пуль. Сами они так и не успели выстрелить ни разу.

– Кремлевская школа, – выругался Гуров. – В «девятке» всегда лакеев готовили, а не бойцов.

Из бандитов двое, те, что были вооружены автоматами, также были мертвы. Одному пуля из гуровского «штайра» пробила голову, другому две пули от Станислава буквально разорвали горло.

– Точно «в яблочко», – указал Гуров на перебитый кадык бандита.

Третий киллер был жив. Приглядевшись, Гуров узнал в нем человека с видеозаписи Петровича – лидера урюпинских Демьяна. Он был ранен в руку, плечо и обе ноги, но, к счастью, ни артерии, ни другие крупные сосуды задеты не были.

– Живой, бандюга? – почти ласково спросил сыщик.

– Пошел на хер, мусорюга! – прорычал тот в ответ.

К ним подошел Крячко, доложил:

– «Скорую» вызвал, наши тоже скоро подъедут. Как он?

– Способен давать показания, – оценил его состояние Гуров. – Слышишь как ругается?

– А жертва?

Гуров посмотрел на хнычущего Вишневского.

– Будет жить, и наверняка лучше, чем мы с тобой, вместе взятые.

Из-за угла показалась «цветомузыка» – целый автопоезд с мигалками и сиренами. У Крячко хватило ума и сообразительности вызвать не просто «Скорую», а «реанимацию». Поэтому приехали они довольно быстро.

Следом катила милиция. Гуров издалека увидел огненно-рыжую шевелюру майора Базылева и немного расслабился.

– МУР приехал, – сообщил он Станиславу.

И направился к прибывшим оперативникам. Поздоровался.

– Что тут у вас стряслось? – спросил майор.

– Стреляли, – ответил Гуров и признался: – Просто жуть. Четверо уже остыли, двое еще теплые. Так что вызывай Гойду, другой не разберется. И побольше постовых в оцепление поставь. Сейчас пресса набежит, все на хрен затопчут. Шутка сказать – покушение на Вишневского!

Прошло не менее часа, прежде чем оба полковника смогли продолжить патрулирование.

* * *

Не успели полковники усесться в свой «Мерседес», как услышали шипение и треск переносной рации.

– Сто пятый, ответь Сто первому… хр-р-р-пр-р-рш…

Сто первый был позывным Задумова, Сто пятый – Гурова и Крячко.

Гуров взял микрофон:

– На связи Сто пятый.

– Хрпрхш… Почему не отзываетесь? Целый час вас вызываю! Я вас собирался серьезно озадачить.

– В смысле удивить? – не понял Гуров.

– В смысле поставить перед вами особую задачу, – объяснил как тупому генерал. – А вы где-то шляетесь. Не вздумайте злоупотреблять злачными напитками! Предупреждаю, я всех потом обнюхаю. И гениев тоже.

– Нюхайте, – согласился Гуров. – Мы не злоупотребляли, а, наоборот, совершили маленький подвиг. Предотвратили покушение на одного уважаемого человека, господина Вишневского.

Задумов то ли не расслышал из-за помех фамилии спасенного, то ли уловил под хвост очередную шлею. Но только разорался пуще прежнего:

– Безобразие! Если еще раз отвлечетесь от выполнения прямых обязанностей, заработаете выговор в приказе. Ваше дело – предотвращать поджоги автотранспорта, а не мешать другим убивать всяких… уважаемых. У этих уважаемых своя охрана имеется, пусть они и парятся. Запомните, ваша работа – только поджоги машин. Это мой приказ. И никто не может его отменить. Только я сам. И то в письменной форме.

Гуров решил на всякий случай уточнить, чтобы потом не возникло недоразумения:

– А если, не дай бог, будут убивать, ну, скажем, генерального прокурора или, к примеру, самого президента?

Задумов окончательно пришел в ярость:

– Да хоть меня самого! Я же сказал, ваша задача – патрулирование! И никаких убийств! Ясно? Предотвращать поджоги! Повторите!

Крячко понял, что сейчас Гуров сообщит генералу все, что о нем думает, поэтому забрал у друга микрофон.

– Так точно! – бодро отрапортовал Станислав. – Есть – никаких убийств, даже если будут убивать вас. Только предотвращать и только поджоги. Будет исполнено!

Гуров убрал рацию в бардачок и откинулся на спинку сиденья.

– Как думаешь, – обратился он к другу, – чем нас с тобой наградят за спасение Вишневского?

Крячко задумался:

– Мне, наверно, велосипед подарят, а тебе фотоаппарат. И по шоколадке.

И, исполненные радужных надежд, они отправились кататься по закрепленному за ними участку столичной территории.

* * *

По справедливости ожидая наград, сыщики и не предполагали, что над их головами собираются грозные тучи. И если судьба полковника Гурова была предопределена лишь в самых общих чертах, то участь Станислава Крячко решалась уже в этот вечер.

В то время когда сотрудники сводной группы направились на патрулирование, следователь Никодилов продолжал заниматься более серьезной работой. Он выполнял поручение подполковника Капца. Тот поставил перед ним задачу во что бы то ни стало состряпать дело внутреннего расследования на полковника Крячко.

Был в этом деле и «Мерседес» полковника, и целая куча мелких нарушений. Но гвоздем программы обвинения была свидетельница. Та самая, женщина неопределенного возраста и отталкивающей наружности, которая злоупотребляла косметикой и всюду таскала за собой яйцеголового сынишку.

Похоже, свидетельница сильно невзлюбила за что-то полковника Крячко. Стоило ей слегка намекнуть, и она тут же обвиняла его во всех смертных грехах. В этом была и своя оборотная сторона. Увлекаться было опасно.

«Не перебрать бы, – думал следователь Никодилов. – А то вся работа насмарку пойдет. Засмеют».

В общем, материалец постепенно набирался. Конечно, ничего особенного, тем более криминального. Но Никодилов помнил пословицу: «Курочка по зернышку клюет, а вылетит – не поймаешь».

Закончив очередной допрос свидетельницы, Никодилов подумал: «Не убрать ли бумаги в сейф? Нет, – решил он, – не стоит». Капец велел ему не выпускать документы из рук. Поэтому следователь аккуратно сложил их в папку, убрал в кейс и набрал на замке шифр. Так было гораздо надежнее.

Он посмотрел за окно. На улице стемнело. Никодилов решил вознаградить свидетельницу за старание.

– Вам далеко ехать? Я сейчас направляюсь патрулировать, могу вас подвезти.

Свидетельница поблагодарила и согласилась. Адрес она назвала где-то в районе Оленьего Бора, при этом старалась не смотреть в глаза следователю. Стыдилась, что ли, чего-то?

В машине Никодилова она и ее сын расположились на заднем сиденье. Парочка смотрелась как пара озябших воробушков. Следователь повернулся к ним и ободряюще улыбнулся.

«Ну и уродина, – подумал он про женщину. – И какого лешего она так красится? Так ведь еще страшнее получается».

В руках женщина держала белый пластиковый пакет. Внутри пакета просматривалось что-то тяжелое. На ум следователю почему-то пришел пропавший молоток. Он даже усмехнулся: «На фига козе баян?»

Нет, ну в самом деле, зачем свидетельнице понадобилось бы воровать молоток?

Немного не доезжая до Оленьего Бора, женщина попросила Никодилова остановиться.

– Митя выйти хочет, ему приспичило, – пояснила она.

Подросток в подтверждение маминых слов кивнул вытянутой головой.

Никодилов притормозил. Женщина и подросток переглянулись, женщина подтянула поближе к себе пластиковый пакет.

– А нельзя подальше проехать, за деревья? – попросила она. – Тут Митя стесняется.

Никодилову эта семейка уже начала порядком надоедать, но он послушно тронулся и отъехал подальше. Здесь женщина с подростком вылезли.