Межгосударство. Том 2 - Сергей Изуверов

Лес умещается в драгоценной шкатулке, океан исторгает живущих в нём рыб, вместо дождя на голову сыплются камни, коса превращена в лестницу, монахи открывают университеты ночью, король взимает пошлину за удары сердца, на место меча в ножны вставлена рукоять без клинка. Такова была и встреченная мною деревня королей». Ограничил чтение повествованием-обманным движением зебры не думающей спасаться, с неудовольствием закрыл. Тяжеловесный нажим пера не эмпатировал, далее отчёты о виденном в путешествии, читал отчёты о всём, о чём случилось написать, от как египтяне за неимением воды мочой тушили группу горящих ракитников на Синайском, до процедуры причисления кречета Генриха VIII к лику святых. С улицы зовущий голос младшей, нужно потакать спиралям в кривизне, идти навстречу и выслушивать очередные менопаузовые бредни. Поднялся, покинул библиотеку как в последний, со связкой подков из иномирового на сердце, миновал церковь с вросшим внутрь мохером, вышел в залитую солнцебаней. Обошёл щепотку тмина в предвечном супе строений, оказался на дорожке, к сестрообразованиям-на-кордоне. Младшая печаль неподалёку, спешила не щадя подол, рвано развивался по фордевинду отваживая наблюдающих в телескопы сладострастников. Утопленник… новее прошлого… скорее, отбив крикетной дыхание выбрасывала по одному. Вздохнул, послушно вслед за пропившим в тавернах всю дипломатическую и принёсшим вместо дурные. О бок по, два катящихся в инерциальной отсчёта абстрактных. Справа заблестела на, заморзировала тысячью сплавов, недавно оставил. Танат в носоглотку стольким глупцам, забредшим на накат, к индексу новый жертвопациент, думающий между мостом и водой, наконец вошёл в изотропное пространство. Подошли к дому сестёр, это неизбежно. Старшая печаль подле кромки, длинным стимулом, гаком на конце, удерживала распластанное на глади, не унесло резвым погонщиком бурунов. Помогите же мне скорее, полуобернулась к спешащим (хартофилакс давно в них запутался). Скинул чувяки, намочив шаровары ступил в. Старшая (иными любая), изобразив утомление, прилегла на траву, закатив под корень, приблизив руку тыльной ко лбу, младшая и хартофилакс за осмотр кадавра. Годами эфеб, лицо хоть и некрасивым, свежим после всего. Одет по-простому, деревенский щёголь-разбиватель глиняных сердец на полках. Не долго вглядываясь в несчастного (боясь, совсем замылит и в случае надобности верно не припомнит остальных), разогнулся, быстро к мосту, Мартынов-мишень от острот Лермонтова. Взошёл, искомое, малость затрепетал, сам понял как это уже глупо в его супинации. Не одна, целая фашина, подле парапета, возбуждая похлеще вывески лупанария. Принёс франт во фраке из сети и мешковины, это ожидалось, все являлись с, могли без кюлотов, но с засаленной брошюркой о видах Баден-Бадена. Без в комбу не, не покидал околоток много умноженных на дюжину фруктидоров, новые сочинения о былом и настоящем, исправно к нему в хваткие, застывшие в ископаемой смоле репьи, читательские руки.

Готлибу в совокуплённые фаланги прилетало из под крон стоящее, сразу умел отличить от квазиисторического гиля, на своём передержал предостаточно (раз чем собственный уд). Сосед по купе, отрекомендовавшийся Честь имею, по виду, по тому, Готлиб назвался провинциальным энциклопедистом, счёл долгом представить на обозрение репетир «с чрезвычайно занятным штуцермаятником, чрезвычайно». Занятность в, шли в обратный фронт. Кроме никаких совершенно интересов в них не. Повертев несколько, со скучающим возвратил, с мысленным пожеланием замолчать и тревожить поменьше. Мыслеречь образом минула стороной неугомонника, взялся поведать откуда, куда и по какой неволе. Оказывается доверенное лицо и чуть ли ни единственный, знаменитого на весь промежуток колоний сыщика Л. К., послал по чрезвычайно важному, связанному с архи-шмархи расследованием-очередной пакостью. Сколь же лет старому перечнику? – лениво Готлиб, посматривая всё более в окно. О, ему только пятьдесят, деланно возмутился Честь имею. Да ну? А я думал, уже тысяча, не меньше (лукавил, сталкивался с Л. К. не долее чем два назад). Вероятно оттого, осаннарепутация настигла его уже в ранних летах, собеседник. Ну и что он там, вы говорите, расследует? Как можно, это тайна. Да я никому, слово чести, честь имею, как вы. Ну хорошо. Понимаете, к пожилым летам Л. К. сделался своеобразным. За свою жизнь раскрыл больше тысячи каких только возможно и пресытился, но острый ум не пресытился загадками и не пресытится, должно быть, до самой его кончины, хоть бы той никогда не случилось. Случится, случится, Готлиб и попросил переходить поближе к. Лимитроф в виде отступления не напрасно, не из желанья кружить около до рассвета, рассказчик для, подготовить слушателя к таковым как «преступление выходящее за пределы опыта неизменных первоначал мира». Да, да, Л. К. теперь всё более отдаётся этим запредельным. Верите ли, почти перестал выходить. Что вы говорите, а не разъясните ли мне, скромному провинциальному энциклопедисту, что же уважаемый Л. К. понимает под сиим понятием, так сказать, подразумевает? Охотно. Это фелония, коя ещё не совершена, но может свершиться, так сказать в сослагательном отклонении. Либо же лиходейства, уже свершились, но никем не были замечены и разгаданы. Есть ли примеры, уважаемый, а то фантазии не хватает таковых вообразить. Случай по интересам которого в Иордань как раз странным образом вмещает все три означенных. Сдвинул котелок подалее к откосу. Такого точно не соображу. Сгораю от любопытства, повествуйте, коллега. Вот вообразите себе, местность Балкан. По лесу едет пикинёр Андраш. Год 1563-й. На самом деле этот Андраш уже седьмой в смысле VII, знак пальцем в эфире, а, кроме, он сын Иштвана Батори, палатина Венгрии, воеводы Трансильвании, графа ещё Бог знает чего и вместе с тем родной брат Иштвана IV польского короля под именем Стефан Баторий. Тут надобно знать, Л. К. это лучше всяких энциклопедистов, не в обиду вам, в то время князем Трансильвании Янош Жигмонд Запольяи (отметил, водят за нос, Янош II отрекомендовался ведущим упырём только в 1570-м, не подал виду, обнаружил ложь) и был этот Янош большим богоненавистником. Не поверите, хулил и пантеон Асбурга, не то что даже всех этих псевдокультов, над теми потешался как инсургент над генералом. Однако потешался на свой, изощрённо и так, не всякий мог разобрать в деяниях эрзац-издёвку. Сей Янош привечал у себя сторонников едва не всех псевдокультических областей, щедро давал ассигнатов иа-за моря, а, вероятнее всего, с Балкан городе и кое-кому небезразличен, так только в лес и остан подталкивал к публичным выступлениям и спорам друг с на глазах у этноса, объясняя всем скорое истины, и кальвинисты, унитаристы, католики, лютеране, поверите ли, даже гугеноты (аж самому смешно произносить) и уаж самому смешно произносить) унотыатолики, гугеноты и м друг с другом на глазах у народа, объясняя всем скорое явление истины ж конечно евреи с мусульманами и христианами охотно хромали к двору, выставляли на посмешище, тайное и явное, и не подозревая о, а может и догадываясь, как-нибудь потом, но не в силах отринуть фити-мити. Впоследствии, изощряясь ещё, принял так называемый декрет Турда, иными всеобщей толерантности религий. Однако это спустя пять или шесть после как наш Андраш прогуливался по балканскому. Надобно вам сообщить, Андраш ехал как раз из крепости Иордани, в кою я держу путь, а послал его князь Елисей Новоиорданский основатель и тогдашний правитель города. Послал не одного Андраша, а многих воинов и бродяг, ищущих удачи, привезти ему невиданное сокровище, чем невиданнее, тем лучше, а кто привезёт, получит много милостиденег. Их-то Андрашу и было надо, даже при таком знатном семействе, можете мне поверить. Тот год очень на события мирового и местного, которые не свершаются, Л. К. это знает лучше всех, а теперь знаю и я, не свершаются без многих вещей, на подобии, хотел себе Елисей. Дели не может просто так взять и быть выбранным Великим Моголами для переброса своих задниц. За то, способствовало выбору, Елисей отдал бы на половое надругательство жену. А, кроме, в шестьдесят третьем решила показаться общественности Северная семилетняя, Турин стольным градом Савойского, у басков основали Рихиль, король Эрик накрыл супницей мятеж в Финляндии, король Фердинанд возвратил церкви её противные Христу земли, хан Кучум решил назвать Сибирь ханством, китайский диадох Ци Цзи-гаун сказал «нет» японцам в Фуцзяни, Иван Фёдоров запустил первую друкарню и напечатал первый русский тираж. Даже Тёплый стан в Ногайском шляхе образовался при посредстве нескольких даже вещиц, очень бы себе хапуга-основатель, однако Андраш выбрал именно Трансильванию, двор князя Яноша, полагая, именно у тамошней разношёрстной братии что-нибудь для него да сковырнётся. Мы с Л. К. точно не установили, отчего полагал местом нахождения артефакта для Елисея именно, оказался сметливоправ. Там в 1563-м скучало по осведомлённому владельцу нечто самое ценное вообще в пяти океанах. Из известного человечеству, конечно. Сказать, навострил уши, погрешить против очевидного. Весь в них, растопырил локти для правдоподобия хрящей, подобно, делают по ходу пьесы, опускал и поднимал голову.