Скандальный развод (СИ) - Вильде Арина

— Почему именно эта фраза?

Вадим недолго молчит я прикусываю язык, чтобы не ляпнуть, что с такими установками его брак априори был обречен. Подозреваю, Титов понимает посыл фразы глубже, чем поверхностное желание оправдывать свободой любую глупую рихоть.

— Я набил ее, когда мне было восемнадцать. Хотелось чего-то пафосного, но не совсем тупого.

— Звучит действительно пафосно.

— Но и актуальности не теряет, — Вадим не спорит со мной. Только добавляет, пожимая плечами.

Мне тоже не хочется с ним спорить. Возвращаюсь взглядом к дороге, чуть сильнее сжимая колени.

Глупо подумала, что в следующий раз хотела бы рассмотреть тату получше.

Стыдно за эту мысль, потому что никакого следующего раза у нас случиться не должно.

Когда мы подъезжаем к суду, у меня начинают подрагивать руки. Адреналин выплескивается в кровь.

Вадим точно так же помогает мне выйти из машины. Слегка сжимает локоть, направляя в сторону здания, склоняется к моей щеке и произносит:

— Будь холодной и уверенной, Марьяна. Никаких истерик. Говори только тогда, когда я разрешаю. остальное — на мне. Доверься.

Я киваю, чувствуя, что язык будто занемел.

Моя тревожность повышается с каждым шагом и достигает пика, когда я вижу самодовольно усмехающегося Кирилла, который стоит на крыльце суда. Вокруг него — целая толпа людей, наверняка являющихся его адвокатами. Мне становится откровенно страшно. Всерьез задаюсь вопросом: а точно ли мы победим?

Как только я оказываюсь в зоне досягаемости Кирилла, он прихватывает меня за руку и склоняется к уху:

— Вот уж не думал, что дочь великого Минаева скатится к мелочной краже собачки с заднего двора.

— Он пытается уесть меня, но по голосу слышно, что сам тоже дико злится.

Я держусь. Дергаю руку и смотрю в лицо без страха.

— О чем ты вообще? Подозреваю, очень обидно, когда даже собака жить с тобой не хочет, сбегает при первой же возможности, но прости, я прекрасно её понимаю.

Лицо Кирилла краснеет. Я боковым зрением вижу, что Вадим улыбается. Мне тоже хочется улыбнуться в ответ Ему. Но это было бы лишним.

Обвожу взглядом собравшуюся вокруг Кирилла компанию людей в пиджаках и понимаю, что при близком рассмотрении они не кажутся мне такими уж страшными.

Ну и что, что у него больше юристов? Вопрос же не в количестве.

Мой почти бывший муж, бракоразводный процесс с которым происходит параллельно и без сомнений закончится скорым разводом, слегка поворачивает голову и устремляет взгляд на Вадима.

— А ты, я так посмотрю, умом не отличаешься.

Титов на дурацкое заявление не отвечает. У него только приподнимаются брови. Поза же остается прежней — расслабленной, самоуверенной.

— Предупреждения хороших людей совсем не слушаешь.

Я холодею, тоже смотрю на Вадима. Дико хочу сейчас же узнать, о чем говорит Кирилл, но не рискую.

Титов пожимает плечами. Делает шаг чуть ближе к Кириллу. Зачем-то тянется к его галстуку, поправляет, смотрит в глаза:

— Я уже в том возрасте, кода угрозы, подобные твоим, больше веселят, чем пугают. Но ты можешь продолжать, повеселиться я люблю.

Вадим подмигивает Кириллу, хлопает его по плечу, хотя в этом жесте нет ни черта от дружественности, скорее это тоже попытка унизить.

Дальше Титов разворачивается, не забыв прихватить за локоть меня, и тянет в сторону входа в здание.

После проверки документов мы движемся по довольно узкому коридору суда.

Я снова волнуюсь, но стараюсь это скрывать.

Когда останавливаемся у одной из дверей, всё же спрашиваю у Вадима:

— Он угрожал? Тебе? — По телу расползается липкий страх. Потому что угрозы Кирилла — это не пустой звук. И потому что они могут возыметь эффект. А если Вадим откажется от дела... Даже думать об этом не хочу.

Вадим играет на моих нервах, но сейчас это не злит. Какое-то время смотрит просто перед собой, потом только с ухмылкой на меня:

— А что? Если бы знала, старалась бы с ужинами лучше?

Я понимаю, что это не ответ, а нежелание отвечать серьезно, но просто не успеваю настоять на нормальном объяснении.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Нас приглашают в зал заседаний.

Оказавшись внутри и заняв стол напротив Субботина с его свитой, я изо всех сил стараюсь вникнуть в происходящее и как можно лучше разобраться, кто что говорит и чья позицию выглядит более убедительной.

Сидящие вокруг Субботина мужчины то и дело переговариваются шепотом — между собой и с ним. Мой адвокат же ведет себя так, будто совершенно во мне не нуждается. Он ни разу не склоняется к моему уху. Ему это, кажется, не нужно. Ну или я для него настолько бестолкова, что это кажется бессмысленным.

— Ваша честь, в прошлом заседании мы подавали ходатайство об истребовании договора, на основании которого была совершена сделка по отчуждению акций, принадлежащих моей подзащитной.

Вставший Вадим обращается к женщине-судье, которая выглядит совсем не погруженной в процесс. Она лениво листает папку с документами, вяло и редко кивая.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не попросить её быть более внимательной. Понимаю, что это глупо, но от решения этой женщины зависит судьба дела моего отца.

Страшно думать, что из-за чужого нежелания разбираться, Кирилл может победить.

— Было дело, представитель истца. Подавали. Судья кивает и смотрит на Вадима с легким прищуром. У меня в голове снова глупые мысли: господи, только бы не оказалось, что у них когда-то что-то было и он её бросил. Если так — она же может мстить.

Понимаю, что накручиваю себя, но успокоиться действительно сложно.

Закрываю ненадолго глаза и делаю несколько глубоких вдохов. Когда открываю —ловлю взгляд Кирилла. Он усмехается.

Берет в руки телефон и что-то печатает. Мой тут же отзывается вибрацией.

Приподнимаю его с колен и смотрю на экран:

«Сдавайся, женушка.. Ты же сама понимаешь — он только трындеть умеет, а на деле приведет тебя к провалу»

Злость распирает. Я не отвечаю. Блокирую телефон и испепеляю ухмыляющегося Кирилла взглядом.

Трындеть — это как раз о нем. А в Вадима я верю. Потому что больше мне ничего не остается.

— Копию договора мы получили. Вы тоже, уверен. Но в нем не указан номер доверенности, на основании которой сделка была совершена от имени истца. Мы также подавали ходатайство о приобщении материалов нотариального дела.

— И это было, — судья снова кивает Она продолжает выглядеть абсолютно незаинтересованной, а меня прямо-таки трясет. Я понятия не имела, сколько всего мы уже сделали. Точнее сделал Вадим для меня.

— Но как следует из пояснений привлеченного, заверявшего сделку, нотариуса —предоставить его нет возможности, так как архив удивительным образом сгорел.

Вадим замолкает, а я накоНЕЦ-ТО ВИЖУ На Лице женщины хотя бы какие-то эмоции.

Она смотрит на Вадима, усмехается.

— действительно, удивительным... Эти архивы горят, как склады макулатуры

— Не говорите.

В тот самый момент, как Вадим и судья улыбаются друг другу понимающе, я ловлю себя сразу и на ревности и на надежде.. Боже, неужели она на нашей стороне?

Или это вообще не так работает?

— Уважаемый... — Судья опускает взгляд в лежащие перед ней материалы, читает из них, потом смотрит уже на мужчину, который сидит в свите Кирилла. — Артур Семенович, а как это вы так удостоверяете сделку, напрочь игнорирую правила нотариального делопроизводства? С каких пор у нас у нас в договорах не указывают реквизиты доверенности?

Даже я понимаю, что вопрос это риторический, но ответа судья всё равно ждет. Тот самый Артур Семенович (как я понимаю нотариус со сгоревшим архивом), встает и что-то мямлит. Неубедительное и жалкое. Скорее всего Кирилл оплатил этому человеку все неудобства. Надеюсь только, что хотя бы деятельностью своей он дальше заниматься не сможет Не навредит еще кому-то кроме меня.

Пользуюсь тем, что Вадим снова сел, кладу руку ему на колено и сама наклоняюсь к уху.