Хозяин Колодцев (сборник) - Марина и Сергей Дяченко

Недотрога.

Мне захотелось снять с пояса глиняное воплощение Кары — и если не отломить ему голову, то хотя бы посмотреть, как изменится ее взгляд. Напугать ее по-настоящему. Хоть один раз.

Я прошел в дом — Шанталья отшатнулась с моей дороги. Постанывая от боли, я стянул куртку; для стаскивания сапог служила специальная подставочка у дверей, она была расторопнее любого лакея, ей только ногу протяни…

По-хорошему следовало разогреть баню и как следует вымыться — но сил не было совершенно, я решил, что сперва немного отдохну, а потом уже… Вырезанные из дерева совы, поддерживавшие полог, поблескивали в полутьме спальни круглыми бронзовыми глазами.

Ил столь же непредсказуем и импульсивен, как его сумасшедший батюшка. Ора явилась в замок в качестве моей спутницы, а значит — для Ила она под запретом! Он решился на подлость — и нарвался на подлость ответную, а потом, выбив меч из моей слабеющей руки, почему-то решил проявить великодушие…

Но я-то не знал наперед, что Ил его проявит! Знал бы, так не наложил бы заклинания «от железа»… Или нет. Лучше перестраховаться, потому что разрубленный пополам труп — это уже не маг, а падаль. Маг должен быть живым, во всяком случае, пока у него есть такая возможность…

И в борьбе за свою жизнь маг имеет право на хитрость.

* * *

— В чем я виновата, Хорт?!

Я молчал, поглаживая пострадавшую руку.

— Ну ладно, — Ора устало вздохнула. — Хорошо… В конце концов, я могу хоть сейчас собирать вещи — и отправляться восвояси. Наверное, я смогу отыскать внестепенного мага, который сумеет защитить меня… от этого мастера камушков, если тот действительно мною заинтересуется. А скорее всего, его интерес уже схлынул, я всего лишь орудие, я ему не нужна… Ладно, я сегодня уеду. Но объясните мне, Хорт: что я такого сделала?

Я молчал. Сине-желтая опухоль спадала, поддаваясь действию бальзама на облепиховом масле с пчелиным ядом.

Ора сидела передо мной, насупленная, без косметики и прически. Губы, прежде тонкие, теперь обиженно надулись, неподкрашенные глаза смотрели устало и затравленно: эту юную несчастную женщину можно было принять за младшую сестренку той надменной напыщенной дамы, с которой мы познакомились когда-то в Клубе Кары.

— Вы все-таки молчите, Хорт… Ладно. Собственно, странно было бы, если… прощайте.

Она легко поднялась; звякнули друг о друга побрякушки на потертом мужском поясе.

В дверях она обернулась:

— Извините за ту историю, с хорьками. Мне не следовало… И за барона простите тоже. Да, я спровоцировала… я не думала, что вас это так заденет. Если бы вы… Короче, если бы я могла предположить, что вы способны… ревновать… Если бы вы хоть намекнули… я же орудие ваше, я вам даже не друг! Стоило ли… впрочем, теперь все равно. Здоровья вашей сове.

Она вышла; я посидел еще некоторое время, потом, кряхтя, поднялся и вышел на порог.

Светало.

По дороге, ведущей в поле, удалялась черная прямая фигура с дорожным саквояжем в опущенной руке.

* * *

«Общепризнанным фактом является то, что центр магической активности у назначенных магов находится в головном мозге, а у наследственных — в спинном; наследственные маги считают эту гипотезу оскорбительной и дискриминационной, тем не менее в подтверждение ее говорят многочисленные лабораторные данные, эксперименты и патологоанатомические исследования. Одним из следствий этой анатомической особенности есть обучаемость назначенных магов и принципиальная необучаемость наследственных. Наследственный маг рождается со своей степенью — как правило, высокой (вторая, первая, внестепенной). Назначенный маг вынужден тратить годы жизни на учебу и тренировки, но зато имеет возможность переходить с низшей степени на более высшую — правда, всей жизни редко хватает на то, чтобы из четвертой степени перейти во вторую…

Так называемые «ископаемые маги» — не более чем легенда. Самому старому из ныне живущих назначенных магов сто пятьдесят лет, он немощен и болен, и практически неспособен к магическому воздействию…»

* * *

Желтые стены несжатого еще злака умиротворенно покачивались.

Высыхала роса, умирал голубой василек, зажатый в белых зубах Оры Шантальи:

— Чего же вы хотите, Хорт? Да, вы мне симпатичны… Вы использовали меня, вы предавали меня… И еще предадите, если будет такая необходимость.

— Ора, тогда, на королевском приеме, я действительно не знал, чем все обернется. Вам нравится считать себя жертвой, вот и все…

Я вспомнил тот вечер, когда она пришла ко мне в номер, намереваясь честно исполнить «Закон Весов». Я удержался тогда, потому что от Оры мне требовалась другая услуга; что было бы, если бы в тот вечер я не был таким расчетливым?

Зверька.

Вот навязалась зверька на мою голову; меньше всего мне нравится быть зависимым — от человека ли, от обстоятельства ли, от собственного ли чувства. Маг одинок от природы; спутник мага должен принадлежать ему безраздельно. Как принадлежала, по рассказам, моя мать моему отцу…

А Шанталья? Разве она может принадлежать? Она ведь маленький, но все же маг…

Значит, пусть идет себе… полем?

Ора молчала. Василек в ее зубах уже был сгрызен до самой голубой чашечки; мы брели по тропинке куда-то прочь от дороги, под ногами мягко подавалась рыхлая земля, желтые стены злака сменились зарослями высокой травы, впереди обозначилась, кажется, бахча.

— Знаете что, Ора, — сказал я через силу. — Давайте отставим взаимные обвинения… Уходить сейчас вам не стоит — сперва успокойтесь, и, если ваше решение останется в силе, вызовем бричку… Через несколько дней, как только позволит здоровье, я и сам намерен пуститься в путешествие. Где-то ждет моего визита господин мастер камушков…

— Не стоит его искать, — быстро сказал Ора. — Он сильнее вас, Хорт. Он намного…

И замолчала, потому что как раз в этот момент на бахче обнаружился деревенский парень, ворующий дыни.

Он услышал наши голоса заранее и вполне мог бы дать стрекача — но, по-видимому, от страха у него отнялись ноги. Парнишка присел — да так и замер, скрюченный; на расстеленной мешковине золотой горкой лежали уличающие его пузатые плоды.

— Что это он делает? — спросила Ора после паузы.

— А вы как думаете? — ответил я вопросом на вопрос.

Парнишка икнул.

— Поди сюда, — велел я.

Какой совы мне понадобилась эта воспитательная работа? Ему было лет пятнадцать-шестнадцать, он едва держался на трясущихся ногах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});