Сочинения - Валерий Брюсов

1804 – ноябрь, 1906 – март, 1906 – январь

Плач Лаодамии

Нет, слова гонцов не ложны!Ты безвременно сражен!Все надежды невозможны,Все, что счастье, – только сон!Я лишь ночь одну вкушалаУмиленье ласк твоих,И не знаю, как не знала,Ты мой муж иль мой жених!Ты мой пояс непорочныйВ вечер брака развязал,Но уже к стране восточнойВетер парус напрягал!Помню я: росой минутнойОкропил меня Морфей…Вдруг, сквозь сон, я слышу смутноНет твоей руки – в моей.Просыпаюсь: блеск доспеха,Со щитом ты предо мной…И, как робкий ропот смеха,День стучится за стеной.Я вскочила, охватилаСтан твой с жадностью змеи,Миги длила и ловилаОчи милые твои.

Март 1906

Под утро

Еще было совсем темно,И горели в ряд фонари,Но я приоткрыл окноИ понял приближенье зари.

От лазури, побелевшей вдруг,Отделились, как дым, облака,В сумраке, поредевшем вокруг,Обозначился парк и река.

И скоро в сизой дали,Казавшейся черным концом,Опять поднялись с землиКрыши – за домом дом.

И, звезды гася, в небесаКто-то влил лиловый сок,И мне сладко повеял в глазаИздалека ветерок.

6 апреля 1906

Остров

Пусть он останется безвестнымЗа далью призрачной неведомых морей,Пусть он не станет вымеренным, тесным,Как дом, как комната: от окон до дверей!

Чтоб с тонких берегов вседневности и жизниВ бинокль мечты чуть видеть мы могли,Как пальмы клонятся в твоей отчизне,Как тщетно к ней стремятся корабли.

Чтоб в море никогда не вышел Генуэзец,Способный привести корвеллу к берегам.Чтоб вечно без людей там красовался месяцИ радостью никто не насладился б там.

Август 1906

Нить

Отдамся ль я случайному наитью,Сознательно ль – кую и правлю стих —Я все ж останусь телеграфной нитью,Протянутой в века из дней моих!

И я смотрю, раскрыв с усильем векиМечты, уставший, словно слабый глаз,В грядущее! – как некогда ацтекиСмотрели в мир, предчувствуя в нем нас.

Август 1906

* * *

Встав, прошумят и сгибнут города,Пройдут и в бездну канут поколенья,Просторы вод иссякнут без следа,И станут басней вольные растенья,Заполнив степи, горы, глубь морей,Весь шар земной, что стал для жизни тесен,По завоеванной планете всейЕдиный город выступит, как плесень,

<1906 >

* * *

Все ближе, все ближе, все ближеС каждым и каждым мгновеньемБесстрастные Смерти уста,Холоден ее поцелуй.Все ниже, все ниже, все нижеС покорным и сладким томленьем,Чело преклоняет мечта,Летейских возжаждавши струй.

Что пело, сверкало, манило,Ароматы, напевы и краски,Страсть, познанье, борьба, —Даже ты, даже ты, – Любовь, —Все странно поблекло, остыло.Скудны ненужные ласки,Безразлична земная СудьбаИ тягостно вечное: «Вновь!»

Но страшно суровых оценокСудьи рокового – сознанья,Что днем, и во тьме, и во снеВершит свой безжалостный суд…О, память! Кровавый застенок!Где не молкнут стоны страданья,Где радости плачут в огнеИ скорби во льду вопиют.

Придите, придите, придите,Последние милые миги,Возжгите в немые устаСмущенно слепой поцелуй.Рвутся заветные нити,Спадают с духа вериги,С безумьем граничит мечта,Летейских касаясь струй.

<1906>

* * *

Я безволен, я покоренПред холодным алтарем,Длится труд – велик, упорен, —Жернов мелет тайны зерен,Грудь сдавил глухой ярем.

Кто я? раб неотрешимыйОт тяжелых жерновов.Кто я? раб неутомимый,Узник я в цепи незримой,Доброволец из рабов!

Мне открыты все дороги,Я же медлю у ярма,Слепнут очи, гнутся ноги,Жгут лучи, и ветры строги,И морозом жжет зима…

1906

Балаганы

Балаганы, балаганыНа вечерней площади.Свет горит, бьют барабаны,Дверь открыта, – проходи.

Панорамы, граммофоны,Новый синематограф,Будды зуб и дрозд ученый,Дева с рогом и удав.

За зеленой занавескойОтделенье для мужчин.Много шума, много блеска,Смотрят бюсты из витрин.

Зазвонили к перемене.Красный занавес раскрыт.Черный фрак на синей сценеМило публику смешит.

«Раритеты раритетовПоказать я вам готов:Две находки – из предметовОтдаленнейших веков.

Это – с петлею веревка(Может каждый в руки взять).Ей умели очень ловкоЖизнь, чью надо, убавлять.

Это – царская корона(Крест – один, алмазов – сто).Ей могли во время оноДелать Некиим – ничто.

Все газетные заметкиПрославляют наш музей,Верьте слову: ныне редкиАмулеты прежних дней».

Всяк, кто смотрит, рот разинул,Все теснятся, стар и мал…Зазвонили. Вечер минул.Красный занавес упал.

Тихо молкнут барабаны,Гаснут лампы впереди.Спят спокойно балаганыНа базарной площади.

7 января 1907

Жигули

Над водой поникли ивы,Гор лесистые извивыТайну прошлого хранят,Луг и дали – молчаливы.Луг и дали в зное спят.

Там шумит по Волге соннойПароход неугомонныйМеж пустынных деревень,Мимо речки полусонной —Тени плоские плотов.

Слева робко никнут ивы,Справа – горные извивыТайну прошлого хранят;Дали – скучно-молчаливы,Виды – в жарком зное спят.

Земли, жаждущие плуга,Грустны с Севера до Юга,Вся прорезана река,И струи твои друг другаГонят в лучшие века!

1907

* * *

Трубите в траурные трубы,Закройте крепом зеркала,Она лежит, сомкнувши губы,И повторяет голос грубый:Все совершилось! Умерла!

<1907>

Сходные решения

Пора разгадывать загадки,Что людям загадали мы.Решенья эти будут кратки,Как надпись на стене тюрьмы.

Мы говорили вам: «ИзменойЖиви; под твердью голубойВскипай и рассыпайся пеной»,То значит: «Будь всегда собой».

Мы говорили вам: «Нет истин,Прав – миг; прав – беглый поцелуй,Тот лжет, кто говорит; «Здесь пристань!»То значит: «Истины взыскуй!»

Мы говорили вам: «Лишь в страстиЕсть сила. В вечном колесе,Вращаясь, домогайся власти»,То значит: «Люди равны все!»

Нам скажут: «Сходные решеньяДавно исчерпаны до дна».Что делать? разны поколенья,Язык различен, цель – одна!

<1908>

У вагонного окна

Дали сумрачны и хмуры.И причудливы и строги,Скалы сломанные ЮрыРазместились вдоль дороги.Поезд вьется между гор,Беспощаден, верен, скор.

Милый поезд, издавна мыСтали мирными друзьями.Ты проводишь панорамы,Я делюсь с тобой мечтами.Сколько дум и сколько слезПрожил я под гул колес!

Завтра я тебя покину, —Каждый миг мы к цели ближе…Что за жребий завтра вынуЯ в мятущемся Париже?Мне безвестную печальИли стертую медаль?

Зов надежд всё безнадежней,Всё безвольней ожиданья…Но опять, с тревогой прежней,Жду последнего свиданья.Не пробьет ли страшный час,Соблазнявший столько раз!

Милый поезд! может, вскоре,Обходя вагон уснувший,Я лелеять буду гореО мечте, вновь обманувшей,Вновь с тобой, и вновь один,В далях северных равнин.

1909

Jura

Я и кот

Славный кот мой одноглазый,Мы с тобой вдвоем.Звезд вечерние алмазыБлещут за окном.

Я вникаю в строфы Данте,В тайны старины…Звуки нежного андантеЗа стеной слышны.

На диване, возле печки,Ты мечтаешь, кот,Щуришь глаз свой против свечки,Разеваешь рот.

Иль ты видишь в грезах крыши,Мир полночных крыш,Вдоль стены идешь и свышеНа землю глядишь.

Светит месяц, звезды светят…Подойдешь к трубе,Позовешь ты, и ответятВсе друзья тебе.

Хорошо на крышах белыхПраздники справлятьИ своих врагов несмелыхК бою призывать.

О свободе возле печкиТы мечтаешь, кот,Щуришь глаз свой против свечки,Разеваешь рот.

Звуки нежного андантеЗа стеной слышны.Я вникаю в строфы Данте,В тайны старины.

28 ноября 1909

* * *

Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,Когда кругом пруда реки Неглинной, гдеТеперь разводят сквер, лежал пустырь огромный,И утки вольные жизнь тешили в воде;

Когда поблизости гремели балаганыБессвязной музыкой, и ряд больших картинПред ними – рисовал таинственные страны,Покой гренландских льдов, Алжира знойный сплин;

Когда на улице звон двухэтажных конокБыл мелодичней, чем колес жестокий треск,И лампы в фонарях дивились, как спросонок,На газовый рожок, как на небесный блеск;

Когда еще был жив тот «город», где героевОстровский выбирал: мир скученных домов,Промозглых, сумрачных, сырых, – какой-то НоевКовчег, вмещающий все образы скотов.

Но изменилось всё! Ты стала, в буйстве злобы,Всё сокрушать, спеша очиститься от скверн,На месте флигельков восстали небоскребы,И всюду запестрел бесстыдный стиль – модерн…

<1909 >