Антология советского детектива-43. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Корецкий Данил Аркадьевич

Будущая операция еще не имела своего названия, и Гальдеру приходилось называть вещи своими именами. Несколькими днями позже Гальдер записал в своем дневнике:

«Совещание в ставке фюрера. Россия должна быть ликвидирована… Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция будет иметь смысл только в том случае, если одним стремительным ударом мы разгромим государство».

В кабинете начальника штаба появляются все новые представители германского командования, а в его дневнике — новые записи. Обсуждаются детали войны. Гальдер стоит в центре событий, к нему сходятся все нити подготовки войны. Но нити тайные, и ни одна душа, кроме приобщенных к тайне мрачного заговора, не должна знать о том, что происходит за стенами военных кабинетов, что спрятано в сейфах и папках с предупреждающей надписью: «Гехайме фершлюссзахе!» — «Тайное дело под замком». Это высшая степень секретности, строжайшая государственная тайна.

В конце ноября Гальдер записывает: «Россия остается главной проблемой в. Европе. Надо сделать все, чтобы с нею рассчитаться».

И в это самое время, еще за месяц до того, как Гитлер утвердил план «Барбаросса», когда план нападения на Советский Союз только начинали разрабатывать и он носил условное название «Фриц», из Японии в Москву поступило первое предупреждение, что фашистская Германия начала подготовку к войне против Советского Союза. Шифрованное донесение было датировано 18 ноября 1940 года. Клаузен передавал его, лежа в постели. Сердечный приступ свалил радиста с ног, но он не сдавался.

Этот далеко идущий вывод об угрозе нападения на Страну Советов Рихард сделал из отрывочных, много раз перепроверенных фактов. В Токио постоянно кто-то приезжал из Европы — дипломатические курьеры, сотрудники посольства; возвращались из отпуска деловые люди. Отдельные их замечания вряд ли могли иметь значение для разведчика, но, сопоставив их, можно было сделать некоторые выводы. Дочь посольского привратника папаши Ридела писала, что сын, слава богу, вернулся домой, их распустили после похода во Францию. Ну и что из этого? Однако Анита Моор, веселая, беззаботная щебетунья, тоже побывавшая в фатерланде, рассказала иное: ее племянник также вернулся из Франции, но домой его отпустили временно, обязав вернуться в свой полк по первому требованию.

Помощник военного атташе сказал Рихарду по секрету, что в Лейпциге формируют новую резервную армию в составе сорока дивизий.

Кое-что выбалтывали японцы, пытаясь узнать новости у хорошо информированного и приближенного к германскому послу журналиста Зорге.

Трезвый анализ, сопоставление фактов, их проверка, подтверждающая, что на восток Германии, в Польшу, движутся воинские эшелоны, что двадцать дивизий, участвовавших в походе на Францию, оставлены фактически под ружьем, дало основание Рихарду Зорге направить в Москву одно из важнейших своих донесений.

В доме Оттов, которые жили на территории посольства, стало традицией, что «дядя Рихард» рано утром завтракал вместе с послом, а иногда к ним присоединялась и Хельма. Бывалый разведчик, работавший с полковником Николаи еще во времена рейхсвера, Эйген Отт не держал у себя в доме японской прислуги. Он был уверен, и Рихард полностью с ним соглашался, что японский повар, прачка, садовник обязательно имеют отношение к кемпейтай либо к разведывательному отделу штаба. Поэтому посол держал в доме только немецкую прислугу. Иногда, когда Отт и Зорге завтракали очень рано, мужчины сами готовили себе кофе.

Получив тревожнейшую информацию с Запада, Рихард сосредоточил внимание всей своей группы на работе именно в этом направлении. «Теперь нельзя отрываться от стереотрубы ни на одну минуту», — сказал он товарищам, когда им удалось ненадолго встретиться в каком-то ресторане. Но самые тщательные наблюдения не давали новых результатов. Отт, видимо, тоже ничего не знал, только в конце зимы он сказал однажды за завтраком:

— Мацуока намерен поехать в Берлин, просил выяснить нашу точку зрения. Вчера вечером получен ответ от Риббентропа — он охотно поддерживает японскую инициативу. Японцы мечтают о Сингапуре, хотят заручиться нашей поддержкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я думаю, — сказал Зорге, — что этот вопрос будет действительно основным в Берлине. Ведь мы тоже заинтересованы в битве за Сингапур — англичане должны будут оттянуть туда силы из Европы. Когда же предстоит эта встреча?

— Вероятно; уже скоро, может быть, через месяц. У Зорге на ходу родилась идея — вот где оба союзника неминуемо заговорят о взаимных планах, вот откуда надо черпать информацию! Там должен быть свой человек.

— Скажи, Эйген, а ты не собираешься поехать в Берлин вместе с Мацуока?

— Что мне там делать? А вообще-то я об этом не думал.

— Напрасно… Японо-германские переговоры могут прояснить многое.

И Отт с Зорге принялись обсуждать возникшую идею. Посол согласился с доводами Рихарда. Действовать решили немедленно. Отт продиктовал секретарю телеграмму Риббентропу, в которой просил разрешения приехать в Берлин одновременно с господином министром иностранных дел Мацуока.

В начале марта Отт выехал в Берлин. Дорога предстояла долгая — через Сибирь и Москву. Зорге с нетерпением ждал возвращения генерала Отта из этой поездки. Однако Рихард не сидел сложа руки, пока его основной информатор был в отъезде. В итоге одного разговора с полковником Крейчмером Зорге отправил в Центр очень короткую радиограмму:

«Представитель генерального штаба в Токио заявил, что сразу после окончания войны в Европе начнется война против Советского Союза».

С возвращением Отта из Германии Зорге рассчитывал получить более точную информацию.

…Эйген Отт вернулся в Токио в начале апреля. Рихарду он привез великолепный подарок — пальто на меху из настоящей кожи, мягкой, упругой. Такую в Германии сейчас трудно найти. Отт специально ездил в Оффенбах к своему старому приятелю Людвигу Круму, хозяину фирмы, достал у него из последних запасов. Отт был очень доволен, что может сделать своему другу такой подарок. Но Зорге ждал другого подарка и, когда они остались одни, спросил:

— Ну, как выглядит наша Германия?

Разговор затянулся до позднего вечера.

…Старый привратник еще раз нетерпеливо поглядел на освещенные окна господина Отта. Конечно, он не выражал недовольства, упаси бог, но порядок есть порядок. Папаша Ридел думал, что давно бы пора запирать ворота и идти на отдых, но господин доктор все еще сидит у посла.

Свет, приглушенный шторами, падал на землю и неясно повторял переплеты оконных рам. Временами на светлых шторах появлялась неясная тень и вновь исчезала — вероятно, господин Зорге по своей привычке расхаживает по кабинету. Он всегда так ходит, когда разговаривает. Папаша Ридел давно это заметил.

И машина доктора стоит во дворе. Она освещена отраженным, рассеянным светом. Собственно говоря, ради машины и приходится папаше Риделу так долго торчать у ворот, чтобы проводить запоздалого гостя. А уж машина-то доброго слова не стоит, просто срам! Ну кто ездит теперь на таких машинах! Обшарпанная, грязная. Папаша Ридел уверен, что ее ни разу не мыли с тех пор, как господин Зорге по случаю купил ее несколько лет назад. Она уже тогда была сильно подержанной. Вот чего старый служитель никак уж не мог понять. Такой уважаемый человек — и такая машина! Самый что ни на есть последний хозяин захудалого трактира ездит на рыбный базар в лучшем автомобиле.

Про господина Зорге ничего не скажешь — всегда обходительный, веселый, вежливый, всегда здоровается, не то что этот верзила Майзингер. Не успел приехать, знать ничего не знает, а ходит надутый, будто индюк. Вот с кем надо быть осторожнее. В посольстве его все боятся, боится и папаша Ридел. А как же? Майзингер все может — арестовать, отправить в Германию. Заставит доносить на другого — станешь доносить. Что поделаешь? Папаша Ридел каждый день докладывает ему, кто где был, когда уехал, на какой машине. Оберштурмбанфюрер СС всех заставляет так делать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Папаша Ридел не хуже, не лучше других. Он исправно выполняет задания эсэсовца — так же добросовестно, как дежурит в воротах, как встречает и провожает гостей посольства. Завтра, конечно, он сообщит Майзингеру, что доктор Зорге до глубокой ночи сидел у господина Отта. Так уж заведено в посольстве, и папаша Ридел не может ничего изменить. Но против самого Зорге папаша Ридел ничего не имеет, даже наоборот, симпатизирует ему.