Иудейские древности. Иудейская война (сборник) - Иосиф Флавий

6. Весь Иерусалим страшно был возмущен этими происшествиями; но несмотря на это, жители столицы все еще сдерживали свой гнев. Флор же, как будто он специально нанялся для этого, нарочно раздувал пламя войны. Он послал за храмовой казной и приказал взять оттуда семнадцать талантов под тем предлогом, будто император нуждается в них. Весть об этом привела народ в негодование; с громкими воплями он устремился в Храм, взывал к имени императора и молился об освобождении от тирании Флора. Некоторые из более возбужденных открыто хулили имя Флора, обошли толпу с корзинками в руках и просили милостыни, приговаривая: «Подайте бедному, несчастному Флору!» Это, однако, не заставило его устыдиться своей жадности, а, напротив, подстрекало его на дальнейшие вымогательства. Вместо того чтобы поспешить в Кесарию, потушить разгоревшуюся там войну и устранить причины неудовольствия, за что ему же заплатили, – он ринулся в Иерусалим с конницей и пехотой, чтобы силой римского оружия отстоять свои требования и страхом и угрозами волновать город.

7. Чтобы заранее смягчить его гнев, граждане вышли навстречу солдатам с приветствиями и сделали все для того, чтобы принять Флора как можно почтительнее. Флор же выслал вперед центуриона Капитона с пятьюдесятью всадниками и с приказом возвратиться назад, в город: «Пусть не заигрывают теперь в дружбу с тем, которого они раньше так постыдно поносили; если они настоящие молодцы и так незастенчивы в своих выражениях, то пусть же они осмеют его в глаза, пусть докажут свою любовь к свободе не только на словах, но и с оружием в руках». Когда всадники Капитона нагрянули прямо на толпу, последняя, ужаснувшаяся такого приема, рассеялась, прежде чем успела приветствовать Флора и засвидетельствовать солдатам свои чувства преданности. Все поспешно разошлись по домам и провели ночь в страхе и унынии.

8. Флор переночевал в царском дворце, а на следующий день приказал поставить перед дворцом судейское кресло, на которое он взошел. Первосвященники и другие высокопоставленные лица, равно и вся знать города, предстали перед этим судилищем. Флор потребовал тогда от них выдачи тех, которые его оскорбляли, присовокупив угрозу, что в случае отказа они сами поплатятся за виновных. Они же, напротив, указывали на мирное настроение народа и просили его простить тех, которые грешили своими речами. Неудивительно, сказали они, если среди такой огромной массы находятся некоторые горячие головы и по молодости своей необдуманные; отыскать их теперь невозможно, так как все переменили свой образ мысли и из страха перед наказанием будут отпираться от своей вины. Пусть он лучше позаботится теперь о поддержании мира среди населения, о сохранении города для римлян; пусть лучше простит немногих провинившихся ради многих невинных, а не ввергнет в несчастье огромную массу благонадежных из-за горсти злодеев.

9. Этот ответ только увеличил его гнев; он громко отдал приказ войску разграбить так называвшийся верхний рынок и убить всех, которые только попадутся им в руки. Повеление начальника пришлось по вкусу алчным солдатам: они не только разгромили указанную им часть города, но врывались во все дома и убивали жильцов. Все пустились бежать по тесным улицам; кто был застигнут, тот должен был умереть, и ни единый способ разбоя не был упущен солдатами. Многих также спокойных граждан они схватили живыми и притащили к Флору, который велел их прежде бичевать, а затем распять. Общее число погибших в тот день вместе с женщинами и детьми (и бессловесные дети не были пощажены) достигало около 3600. Еще больше усугубило несчастье неслыханное до тех пор у римлян изуверство; Флор отважился на то, чего не позволил себе никто из его предшественников: лиц всаднического сословия, хотя иудейского происхождения, но носивших римское почетное звание, он приказал бичевать перед трибуналом и распять их[1093].

Глава пятнадцатая

Береника напрасно умоляет Флора о пощаде для иудеев. – Флор опять раздувает восстание, после того как оно уже было потушено

1. В это время царь Агриппа уехал в Александрию, чтобы поздравить Александра, которому Нерон вверил Египет, послав его туда в качестве наместника. Его сестра Береника[1094] находилась как раз в Иерусалиме и была свидетельницей всех ужасов, совершенных солдатами. Проникнутая глубоким сожалением, она несколько раз посылала к Флору своих кавалерийских офицеров и телохранителей с просьбой прекратить резню. Но ни огромное число жертв, ни высокое происхождение заступницы не повлияли на него; он только думал о барышах, которые принесли ему грабежи, и не обращал внимания на ее просьбы. Ярость солдат обратилась против самой царицы: они не только мучили и убивали пленных на ее глазах, но и ее самое лишили бы жизни, если б она поспешно не скрылась в царский дворец, где всю ночь, боясь нападения солдат, провела среди своей стражи. Целью ее тогдашнего пребывания в Иерусалиме было исполнение данного ею Богу обета. У иудеев существует обычай, что те, которые перенеся болезнь или другое какое-либо несчастье, должны тридцать дней до принесения ими жертвы посвятить себя благочестию, воздержаться от вина и снять волосы с головы. Выполнением такого обета Береника занята была тогда, когда она босая, как просительница, предстала перед трибуналом Флора, не только не встречая при этом почтительного обращения, но подвергая свою жизнь явной опасности.

2. Это произошло в шестнадцатый день месяца артемисия. На следующий день народ в глубоком трауре собрался на верхнем рынке и с громкими воплями оплакивал убитых; но тут стали также раздаваться враждебные голоса против Флора. Сильно опасаясь за исход дела, знатные лица и первосвященники разорвали на себе одежду, пали к ногам некоторых из толпы и умоляли их сдержать себя и не вызывать Флора на новые злодейства. Народ сейчас же дал себя уговорить, отчасти из благоговения пред просящими, отчасти в надежде, что Флор ничего враждебного против них больше не предпримет.

3. Успокоение умов пришлось, однако, Флору не по сердцу. Он придумывал поэтому новые средства, чтобы возбудить их вновь. С этими мыслями он призвал к себе первосвященников и почетных граждан и объявил им: если они желают представить ему истинное доказательство в том, что иудеи не помышляют о мятеже, то пусть последние устроят торжественную встречу придвигающимся отрядам из Кесарии. (Две когорты были на пути к Иерусалиму.) Но в то время, когда те были заняты в Народном собрании, Флор отправил вестового с инструкцией к начальникам когорт, чтобы они приказали своим людям ничего не ответить на приветствия иудеев; в случае же, если последние позволят себе какое-либо слово против его личности, тогда они должны пустить в ход свое оружие. Между тем первосвященники созвали народ в Храм и побуждали его выйти навстречу римским когортам и радостно их приветствовать, дабы избегнуть худших последствий. Жаждавшие мятежа отказались от этого предложения, и народ, помня убитых, склонялся на сторону более решительных.

4. Тогда появились все когены и все священнослужители, неся перед собою священные сосуды и одетые в облачение, которое они обыкновенно носили при богослужении; дальше шли игравшие на цитрах и храмовые певцы с их инструментами – все пали ниц перед народом и молили его сохранить им священное облачение и не довести до того, чтобы римляне разграбили посвященные Богу драгоценности. Самих первосвященников можно было видеть с пеплом на голове и с обнаженной грудью, так как они разорвали на себе одежду. Они обратились к некоторым знатным особам поименно и ко всему народу в целом и заклинали их не подвергать опасности родного города из-за упущения незначительной формальности и не отдать его на произвол тем, которые хотят погубить его. «Что же выиграют солдаты от приветствия иудеев, а, с другой стороны, если они откажутся выйти им навстречу – поправится ли совершившееся уже несчастье? Если они по установившемуся обычаю дружелюбно примут приближающиеся отряды, тогда они отнимут у Флора всякий повод к войне, сохранят отечественный город и в будущем не будут больше обеспокоены. Помимо того, было бы непростительной необдуманностью с их стороны дать руководить собою немногим беспокойным умам вместо того, чтобы своим подавляющим большинством заставить тех присоединиться к ним».

5. Этими словами они не только смягчили народ, но – одних угрозами и других внушавшим уважение повелительным тоном – заставили умолкнуть даже коноводов. Спокойно и в праздничных нарядах народ подвигался навстречу солдатам и приветствовал их, когда те приблизились. Видя же, что солдаты оставляют приветствие без всякого ответа, некоторые из беспокойных стали поносить имя Флора. Это послужило лозунгом к нападению на иудеев. Солдаты их немедленно оцепили и начали бить кнутами; бежавших преследовали всадники и растаптывали их. Огромное число пало под кнутами римлян, но еще больше погибло в натиске своих же. Страшна была давка в воротах: каждый хотел опередить другого и вследствие этого замедлилось общее бегство; те, которые падали на землю, погибали самым жалким образом. Задушенные и раздавленные наступавшей на их тела толпой, они до того были изуродованы, что никто не мог отыскать трупа родных для погребения. Вместе с ними втеснились в город также и солдаты, не переставая бить всех, кого только застигали. Они старались загнать народ в Бецету[1095] для того, чтобы, оттолкнув его в сторону, завладеть Храмом и замком Антонией. В этом же расчете и Флор со своим войском прискакал из дворца и старался достигнуть цитадели. Но этот план ему уже не удался. Народ повернулся лицом, выдержал натиск римлян и, взобравшись на крыши, стал стрелять в римлян сверху вниз. Затрагиваемые этими выстрелами сверху и слишком слабые для того, чтобы пробиться через толпу, запрудившую тесные улицы, римляне потянулись назад в свои квартиры, близ царского дворца.