Под куполом - Стивен Кинг

Барби кивнул:

— Благодарю вас, сэр, но я не думаю, что мы продержимся так долго.

Длинный пронзительный вопль — тоскующий детский плач — долетел сзади до них. Когда Барби с Джулией обернулись, стон уже перешел в кашель, вперемешку со звуками отчаянного хватания ртом воздуха. Они увидели Линду, которая стояла на коленях возле своей старшей дочери и обнимала девочку.

— Она не умерла! — рыдала Дженнилл. — Одри не может умереть!

Но собака уже остыла. Золотистая ретриверша Эвереттов умерла ночью, тихо, без шума, в то время, как обе Джей-Джей спали, прижимаясь к ее бокам.

11

Когда Картер вошел в главную комнату, второй выборный Честер Милла ел хлопья из коробки с нарисованным на ней веселым попугаем. Картер узнал эту мифическую птицу, знакомую ему с детства по многим завтракам — тукан Сэм, святой заместитель «Фруктовых колечек»[481].

«Они уже, мать его, залежалые, как невесть что», — подумал Картер, ощущая мгновенное сожаление к своему боссу. И тогда вспомнил, какое большое различие между семьюдесятью-с-чем-то и сотней часов годного для дыхания воздуха, и сердце его укрепилось.

Большой Джим с удовлетворением зачерпнул очередную порцию хлопьев из коробки, и тогда заметил «Беретту» в руке Картера.

— Ого, — удивился он.

— Мне жаль, босс, — произнес Картер.

Большой Джим открыл кулак, позволив хлопьям каскадом сыпаться назад в коробку, но на его липкой ладони и пальцах осталось несколько ярких колечек. Пот блестел у него на лбу, натекая из-под залысин.

— Сынок, не делай этого.

— Мне нужно, мистер Ренни. Ничего личного.

Картер действительно так думал. Никаких личных причин здесь не было. Просто они попали в ловушку, вот и все. А поскольку это стало следствием тех решений, которые принимал Большой Джим, то заплатить за это должен именно Большой Джим.

Большой Джим поставил коробку «Фруктовых колечек» на пол. Он сделал это осторожно, так, словно, если бы он бросил ее небрежно, она бы раскололась.

— Ну, а почему же тогда?

— Только и того… из-за воздуха.

— Понимаю, воздух.

— Я мог бы войти сюда, спрятав пистолет за спиной, и просто вогнать вам пулю в голову, но такого делать я не хочу. Я хочу дать вам возможность подготовиться. Потому что вы были ко мне добры.

— Тогда сделай так, чтобы я не страдал, сынок. Если в этом нет ничего личного, ты не позволишь мне страдать.

— Если будете вести себя спокойно, вы не будете страдать. Все будет сделано быстро. Как пристрелить раненного оленя в лесу.

— Может, обсудим это?

— Нет, сэр. Я уже все решил.

Большой Джим кивнул:

— Тогда хорошо. Могу ли я перед этим произнести молитву? Ты мне это позволишь?

— Да, сэр, молитесь, если вам так хочется. Но делайте это быстрее. Для меня тоже это нелегкая ситуация, понимаете.

— Верю. Ты хороший мальчик, сынок.

Картер, который последний раз плакал еще четырнадцатилетним, ощутил, как у него зачесалось в уголках глаз.

— Вам не поможет то, что вы зовете меня сынком.

— Мне это уже помогает. И то, что я вижу твое потрясение… это мне помогает тоже.

Туша Большого Джима сдвинулась с дивана, выборный упал на колени. В процессе опускания на колени он перекинул «Фруктовые колечки», безрадостно улыбнувшись:

— Небогатый у меня вышел последний ужин, должен тебе сказать.

— Вероятно так. Извиняйте.

Большой Джим, теперь повернувшись спиной к Картеру, вздохнул:

— Но через какую-то минуту я уже буду есть ростбиф у Господа за столом, итак, с этим все обстоит благополучно. — Он поднял приземистый палец и прижал его себе к голове на верхушке затылка. — Вот сюда. Где мозговой ствол. Хорошо?

Картер ощутил у себя в горле что-то наподобие клубка нитей и вздохнул:

— Да, сэр.

— Хочешь постоять на коленях рядом со мной, сынок?

Картер, который без молитв обходился еще дольше, чем без слез, чуть не ответил «да». Но своевременно вспомнил, какой коварный его босс. Возможно, сейчас он был далек от ухищрений, был, вероятно, вне этого, но Картер видел этого человека в действии и рисковать не желал. Он покачал головой:

— Молитесь сами. И если желаете произнести свою молитву до самого «аминь», делайте это быстрее.

Стоя на коленях, Большой Джим хлопнул ладонями по диванной подушке, на которой все еще оставалась вмятина от его весьма существенной жопы.

— Бог милостивый, это я, раб Твой Джеймс Ренни. Похоже, что я иду к Тебе, хочу я сам этого или нет. Чаша уже представлена мне к губам, и я не могу…

Громкий сухой всхлип вырвался у него изо рта.

— Выключи свет, Картер. Не хочу я плакать у тебя на глазах. Это негодное для мужчины поведение.

Картер протянул вперед руку с пистолетом так, что тот коснулся затылка.

— О'кей, но это будет ваша последняя просьба. — И выключил свет. То, что это ошибка, он понял в тот же миг, когда ее сделал, но уже было поздно. Почувствовал движение босса и, черт побери, тот двигался чрезвычайно быстро для такого тяжелого человека, да еще и с больным сердцем. Картер выстрелил и во вспышке из пистолетного дула увидел дырку от пули в продавленной диванной подушке. Большого Джима на коленях уже перед ней не было, однако далеко отскочить он не мог, пусть там какой он не быстрый. Когда Картер нажал кнопку на фонарике, Большой Джим прыгнул вперед с кухонным ножом, который он раньше втайне достал из шкафчика возле плитки, и шесть дюймов стали вогнались Картеру в живот.

Тот закричал от боли и вновь выстрелил. Большой Джим ощутил, как пуля вжикнула ему мимо уха, но не отступился. В нем тоже жил конвоир выживания, и еще такой, который хорошо ему служил в течение многих лет, и сейчас он ему подсказал, что шаг назад будет означать для него смерть. Он встал, качаясь, одновременно двигая вверх нож, выпуская требуху из глупого пацана, который думал, что может взять верх над Большим Джимом Ренни.

Картер, теперь уже распанаханный, закричал вновь. Капли крови брызнули Большому Джиму в лицо с последним уже, как он искренне надеялся, вздохом мальчика. Он оттолкнул Картера. В луче оброненного фонаря, Картер откинулся, с хрустом давя рассыпанные «Фруктовые колечки», держась за живот. Сквозь его пальцы струилась кровь. Он ухватился за полки и упал под ливнем жестянок сардин «Виго», супов «Кемпбелл»[482] и «Моллюсков Сноу». Какой-то миг Картер продолжал стоять на коленях, словно, передумав, наконец-то собрался сотворить молитву. Волосы упали ему на лицо. А потом пальцы его разжались, и он завалился наземь.

Большой Джим подумал, не достать ли нож, но это была весьма трудоемкая работа для человека, у которого проблемы с сердцем (он вновь себе пообещал, что займется своим здоровьем, как только завершится этот кризис). Вместо этого он подобрал пистолет Картера и подошел к глупому пацану.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});