По ту сторону рассвета - Ольга Брилева

— Итак, вы напали на них, а он защищался, — подытожил Гвиндор, стоявший среди своих лучников. Лицо его выражало безмерное презрение. — И он один, пеший, с обломком копья, одолел вас двоих. Может, это был нечестный бой, но победа была честной. Я думаю, государь, что мечи и кони братьев принадлежат Берену по праву. Ангрист, кинжал гномской работы, что режет сталь — тоже, ведь им Келегорм хотел Берена заколоть.

— Я согласен, — кивнул Ородрет. — И, кроме всего прочего, Берену принадлежит право назначить виру за нападение, а Лютиэн — за нарготрондский плен. Говори, сын Барахира, что мне делать с этими двумя и с их слугами. Как скажешь ты, так мы и поступим.

— Давай, смертный, — голос Келегорма звучал как скрежет оселка по ржавому железу. — Отыграйся за все. Или я буду до конца твоих дней преследовать тебя, а потом — твоих детей… Если они у тебя будут.

Берен посмотрел на этих двоих, едва ли не злейших своих врагов — после Моргота и Саурона. Несколько минут назад он хотел смерти и Келегорму, и Куруфину, смерти не такой мучительной, на которую обрек эльфов и Финрода Саурон — но позорной. Теперь же, когда бешенство схлынуло, он задумался о последствиях для себя и Ородрета.

— Государь Ородрет, если я приговорю к смерти этих двоих, между Домом Беора и Домом Феанора начнется кровная вражда, распадется едва-едва созданный союз и все труды твоего брата, государя Финрода, пойдут прахом. Вдвойне бессмысленной станет его смерть, ибо он умер ради того, чтобы Союз Маэдроса был создан и нанес удар по Врагу. Сердце подсказывает мне, что если оставить их живыми, то я или дети мои сильно пожалеем об этом, но убийства утомили меня. Виру за нападение на себя я возьму, как и сказал лорд Гвиндор, оружием и конями. Виру за свое пленение пусть королевна назначает сама. В остальном я не вправе решать что-либо. Мой король был братом тебе — решай ты.

— Я прощаю их, — ответила Лютиэн на немой вопрос Ородрета. — Решай их судьбу без меня.

— Я не хочу иметь никаких дел с феанорингами, — качнул головой Ородрет. — Келегорм и Куруфин, я не подниму на вас руки — груз Проклятия и без того слишком тяжел. Но и терпеть вас в Нарготронде не намерен. Вы получите коней, припасы — и уедете сейчас же. Скачите к Маэдросу и скажите: сыновьям Феанаро заказан путь в земли Нарготронда. Я не приму ни послов, ни беглецов. Нам не о чем говорить и нечего вместе делать.

Братьев отпустили, подвели им коней. Куруфин отыскал кого-то взглядом в толпе одетых в алое и черное.

— Келебримбор! — крикнул он. — Садись в седло и следуй за мной.

Келебримбор — он был среди тех, кто стоял за Ородретом — покачал головой. Они стояли друг напротив друга, отец и сын, и было видно, что неукротимый нрав Феанора проснулся в сыне так же, как и в отце.

— Я не пойду с тобой, — сказал он. — Финарато был тебе другом. Он приютил нас, когда пришлось бежать, а ты на совете восстановил против него город. Мне было противно участвовать в пленении королевны, но из сыновней верности я это делал. Мне было противно травить ее как зверя, но я и тут последовал за тобой, потому что решил — лучше ей быть пленницей в Нарогарде, чем в Ангбанде. Еще час назад я желал выследить ее, ибо не знал, что Берен жив. Но вы знали, вы видели их вместе — и пожелали довести до конца дело Саурона… Я не могу больше следовать за тобой, отец, ибо ты идешь путем бесчестия.

Куруфин сплюнул кровью.

— Я надеюсь, ты передумаешь, сын.

Келебримбор снова покачал головой.

— Ну так будь ты проклят. Будь и ты проклят, Ородрет, слишком слабый, чтобы позволить себе роскошь быть мудрым. Когда-нибудь ты горько пожалеешь, что связался со смертными. И тебе, Беоринг, мое проклятье: я не жалею ни о чем, кроме того, что Саурон все-таки тебя не убил. Предвижу, что умрешь ты скоро и нелегко. И тебя, Хуан, предатель, я проклинаю, и желаю поскорее встретить своего волка.

— Какая бы смерть меня ни ждала, — сказал Берен, — с тобой я не поменяюсь, потому что свой неотступный палач — ты сам, и пытке твоей длиться всю жизнь, а у вас она долгая.

Куруфин промолчал, не спеша садиться в седло.

— Как я понял, — к Берену и Лютиэн подошел Даэрон. — Ты и собаку успел переманить…

— Нет, — Беоринг подсадил возлюбленную в седло коня Келегорма. — Хуан — трофей Лютиэн. Кажется, он сам выбрал ее хозяйкой.

Подтверждая его слова, небесный пес ткнулся носом в стремя принцессы Дориата.

— Куда вы теперь? — спросил менестрель Тингола. — Ты не забыл, что клятва твоя еще не исполнена?

— Ступай к моему отцу, Даэрон, — ответила за Берена принцесса. — Может быть, я еще вернусь в Дориат, но только вместе с Береном. Может быть, лорд Келеборн с Галадриэлью захотят вернуться… Проси о них отца…

Даэрон коротко поклонился принцессе, Ородрету, Галадриэль — и исчез в лесу, словно растворился снова. Лютиэн вздохнула еле слышно.

— Прощай, государь, — Берен поклонился новому королю Нарготронда. — Раз ты здесь, я передаю тебе твоих подданных, спасенных со мной вместе, и ухожу со своими. И… прости меня.

— За что? За то, что ты не сумел уберечь или спасти Финарато? В этом моя вина не меньше твоей, и у кого просить прощения — я не знаю. Прощай, сын Барахира. И удачи тебе. Если не боишься вступать в союз с феанорингами — удача тебе будет нужна. Прощай, принцесса Лютиэн. Я не смог помешать твоему заточению — простишь ли?

Лютиэн улыбнулась и кивнула.

…Они направили коней к опушке, плечом к плечу, Берен и Лютиэн. Беорингу не хотелось оглядываться, чтобы лицо не выдало его. Но любопытство пересилило — и, пойдя на детскую хитрость с самим собой, Берен склонил голову, чтоб боковым зрением уловить происходящее на поляне.

…И увидел, как Куруфин выхватил лук и стрелы у одного из воинов Гвиндора, пробежал несколько шагов и выстрелил в Лютиэн.

Хуан прыгнул, перехватывая стрелу в воздухе зубами — ни дать ни взять обычный пес, щелкающий челюстью на мух… К Куруфину рванулись одновременно со всех сторон — и Гвиндор, и его эльфы, и слуги Ородрета. Первого, кто успел, феаноринг сбил наземь ударом в лицо, потом пробежал еще немного вперед, на ходу накладывая стрелу, и снова прицелился… За оставшиеся доли мгновения Берен не успевал ничего. Кроме одного — оказаться на линии выстрела.

Это не так страшно, как кажется — Берен знал. Его ранили не раз. Сначала ощущаешь только удар. Самое лучшее — удержаться в седле: кони, почуяв кровь, впадают в страх и могут стукнуть тебя копытом. Удержаться в седле не так-то просто: стрела бьет с силой.

Берен еле удержался — он ведь шатнулся, почти прыгнул с седла, чтобы поймать стрелу собой или лошадью, когда древко прошило ему левое предплечье и грудь. Наконечник остановился где-то под лопаткой. Если бы не рука, стрела прошла бы насквозь. Был миг борьбы, когда он еле-еле оставался в равновесии — но тут конь резким движением назад помог ему: Берен вернулся в седло. Да что ж это такое, подумал он в отчаянии… Не успел починить ключицу — снова-здорово…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});