Фантастика 2023-189". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Резанова Наталья Владимировна

И наконец, оставалось то, ради чего сюда пригнали служанку. Украшения. Увешиваться ими было не след, особенно имея не самые нежные ручки и не самую белую кожу в герцогстве. Я машинально взяла со стола свой перстень, повертела и положила обратно. Вот он-то как раз с моим сегодняшним образом не совпадал. При этом платье он казался слишком грубым и вызывающим. Как уже говорилось, я привыкла носить драгоценности в скрытнях, а не на себе, поэтому подбирала их с осторожностью, Я выбрала три перстня — один с изумрудом, другой с турмалином — на правую руку, а на левую — с черным опалом. И узкий серебряный браслет с персидской бирюзой При этом я вспомнила, как Соркес рассказывал мне, что еще в прошлом веке королева английская Елизавета завела манеру носить браслет с часами. Соркес был в восторге от этого изобретения и предсказывал, что когда-нибудь оно войдет в моду. Кстати, Фризбю тоже восхищался некоторыми нововведениями королевы Елизаветы, но несколько другими. Кажется, это при ней заработала система «смертник в роли государственного агента»… Однако я отвлеклась. Пока что я не видела, чтоб мода на часыбраслет прививалась. Часов мне не было предложено, так что и цеплять к браслету было нечего. Не вставал вопрос и о серьгах, поскольку у меня не были проколоты уши. При моих прежних занятиях лучше было не заводить дополнительных примет. И все, пожалуй. Хватит.

Я встала от зеркала и сказала служанке:

— Скажи, что я скоро буду.

Видимо, ей велели оставить шкатулку у меня. А может, она просто забыла о шкатулке, сраженная обилием впечатлений Поэтому тут же покинула комнату. Я тоже сделала шаг к двери. Поколебалась и вернулась. Снова взяла перстень с сердоликом. Почему-то я чувствовала себя предательницей из-за того, что отвергла его. Но вспомнила о своем намерении найти для него цепочку. Была в шкатулке цепочка, и как раз серебряная. Я повесила перстень на нее и надела цепочку на шею. Вырез у платья был неглубокий, поэтому столь странное украшение не привлечет к себе взоров.

Вот теперь — действительно все.

Или почти все. Вышитый атласный мешочек на витом шнуре, в коих дамы носят сласти, носовые платки и прочую чепуху. А я в свой, конечно, положила кинжал Любая поймет, что в юбках шпагой махать невместно. Хотя слыхивала я, что некоторые воинственные тримейнские дамы пытались…

Тальви находился внизу, в зале, где беседовал с новоприбывшим гостем. Предчувствия меня не обманули — это был один из эрденонской клики. Альдерман Самитш. На сей раз он был не так разряжен, как на вечере у Ларкома. Оно и понятно — кто же в долгую дорогу надевает роскошные одежды? Разве что Альдрик… Последнего, правда, вблизи не наблюдалось, зато маячил красавчик Хрофт. Но его к разряду гостей вряд ли можно было отнести.

Тальви кивнул мне, а Самитш отвесил церемонный поклон. Я ответила реверансом, ежели не в лучшем столичном, то в лучшем свантерском духе.

Самитш превежливо сообщил, что счастлив видеть владельца замка и всех его домочадцев (и не заикнулся, мерзавец! Чувствуется городское воспитание) в добром здравии и благополучии, особенно в столь знаменательный для рода Тальви день. Владелец замка ответствовал, что отмечает сей день лишь как дань уважения к предкам, а также предлог увидеться с друзьями, но ничего особо значительного в нем не видит Самитш осмелился не поверить На что ему было сказано, что, конечно, императоры былых веков имели право даровать роду Тальви герб, но именно Тальви были тогда опорой императоров, а не наоборот. А я, наконец, узнала, в чем причина нынешнего праздника. Пока, признаюсь, праздником это было трудно назвать, хотя помимо Самитша уже прибыло несколько гостей — а я никогда не видела здесь гостей. Но, учитывая, что в общей сложности я не провела здесь и десяти дней, какие-то выводы по сей части делать было рановато. Но у меня создалось впечатление, что все новоприбывшие — это соседи Тальви, и воспользовались они днем дарования герба как поводом для визита. Они явно источали любопытство, эти провинциальные дворяне в своих лучших нарядах. Вошедшие в нынешнем десятилетии в моду разноцветные изобильные банты, ленты, пряжки и кружева на мужских костюмах, столь естественные для придворных с неестественными пристрастиями, вроде Рика, особенно очаровательно гляделись на здешних помещиках, любителях псовой охоты, петушиных боев и светлого пива. Их загорелые полнокровные морды просто требовали бантиков на одежде, а то чем бы господа отличались от своих же егерей? Еще больше блистали разнообразием нарядов их супруги с псевдоэрдскими именами вроде Арсинды и Гумерсинды, восполняя недостаток сведений по части столичных веяний в моде пестротой и яркостью платьев. К тому же, если мужчины были примерно одинакового сложения, точно их изготовляли по одной болванке, дамы попадались всяческие

— и пышногрудые коровы, и мелкие куницы. Собрались, как выразился Самитш, и домочадцы, в том числе то ли секретарь, то ли управляющий, которого я видела накануне. Когда возле меня очутился Эгир, я попросила его просветить меня. Оказалось — и впрямь управляющий, и звали его Олиба. Из старшей челяди присутствовала госпожа Риллент. Держась в тени, она долго разглядывала гостей, потом посмотрела на меня. Тальви я на время потеряла из виду — гости, а они все прибывали и прибывали, сразу же направлялись к нему. Надо добавить, что, какие бы чувства ни вызывал у меня патрон — а порой они были весьма далеки от теплых, — сегодня на него смотреть было поприятнее, чем на остальных. Хотя бы потому, что на нем не было этих бантов и ленточек. Правда, потертому замшевому камзолу, в котором он обычно ходил дома, нынче он изменил. Но уже за одно отсутствие на новом камзоле всяческих финтифлюшек с него снималось множество грехов.

Как сообщила мне поутру Мойра, праздник должен был начаться с мессы. Так и произошло. Я с удовольствием отметила про себя, что, бывает, посещаю службу не только из желания что-нибудь разведать и кого-нибудь выглядеть. Хотя и тут я была не совсем права. Я намеревалась посмотреть, каков у Тальви капеллан. К некоторому моему удивлению, служил тот же сельский священник, что был вчера на деревенской площади. Явно смущаясь подобной паствы, он неуверенным голосом начал читать проповедь о замечательной важности сего дня, ибо он знаменует союз между властелином и подданными, подобно тому, как грифон, что служит гербом дому Тальви, являет собою символ союза Бога и человека…

Поскольку во время службы мне удалось убраться подальше как от патрона, так и от гостей и откочевать поближе к госпоже Риллент, я выразила шепотом свое недоумение по поводу личности проповедника.

— Да, — подтвердила она. — В замке нет капеллана. Для совершения треб у нас приглашают отца Нивена из деревни.

— Странно, — сказала я. — Господин Тальви не кажется скупым человеком, а денег у него достаточно, чтобы содержать при себе десяток священников.

— Именно поэтому, — назидательно произнесла домоправительница, — он и не желает терпеть в своем замке избалованных и ленивых приживалов, а придворные капелланы все таковы. Он предпочитает, чтоб у него служил простой сельский пастырь. И пусть у отца Нивена есть свои недостатки… — мне показалось, будто она что-то недоговаривает, — господин дает ему много денег для бедняков прихода. Он также оплатил постройку новой церкви во Фьялли-Маахис. За это нашего господина в округе еще больше уважают…

На бледном лице госпожи Риллент проступил несвойственный ей румянец, и она стиснула в пальцах четки. Я кивнула. В округе, конечно, могут сколько угодно уважать Тальви, а пожилые дамы — умиляться его благочестию. Благочестию, как же! Он, разумеется, прав — домашние священники славятся ленью, обжорством и сластолюбием. Но известно также, что они нередко промышляют шпионством. Дешевле отсыпать денег на благотворительность скромному сельскому пастырю, пусть и с таинственными «недостатками» — а у кого их нет, недостатков-то? — и заодно избавиться от подобной напасти.

А может, не в одной благотворительности дело, и…