Тени сумерек - Берен Белгарион

— Крови ты много потерял, ярн, — он набросил плащ поверх двух других, вытер испарину со лба своего лорда.

— Нет… совсем мало… Своя кровь меня не греет, хэлди… Кажется, я на всю жизнь замерз в том склепе…

— Старый Мар-Реган — помнишь такого? — говорил: озноб здорово снимают…

— …стакан норпейха и горячая бабенка… Помню, Брегор… Ни на то, ни на другое меня сейчас не хватит.

Брегор осмотрел хибару — нельзя ли развести огонь? — но увидел только курный очаг и рассудил, что дым повредит раненому больше, чем холод. Ох-хо, скорей бы приехали эти эльфы…

— Брегор… Позови девчонку…

Воин кивнул и вышел из землянки. Девчонка глазела на варку патоки. Брегор уже знал от других, что она из горских детей, похищенных морготовыми рыцарями и воспитанных в Ангбанде. Ярн помиловал ее потому что в преступлениях она не была замечена. По осанке и взгляду было видно, что думает она о себе слишком много, и зачем князю этакое сокровище — Брегор не понимал.

— Князь кличет, — сказал Брегор. Девчонка беспрекословно пошла за ним.

— Тебе плохо? — спросила она Берена. — Открылась кровь? Меньше болтать надо…

Брегор онемел от такой дерзости, а Берен подмигнул ему:

— Слыхал? И так все время.

— Ты всегда первый начинаешь.

— Была бы ты моей дочерью, я научил бы тебя почтению, — насупился Брегор на девицу.

— Вот и я о том же, — Берен кивнул и перевел дыхание. — Даэйрет, этот человек, Брегор Мар-Роган — отныне твой отец.

— Что? — вырвалось одновременно у старика и девушки.

— Твои сыновья погибли, внуков ты не увидел… — закрыв глаза, Берен переборол накатившую слабость, но не одолел ее, и заговорил быстро, чтобы закончить прежде чем она вернется. — Я даю ее тебе в дочери, потому что ни у тебя, ни у нее больше нет никого. Но скоро будет… Она в тягости, Брегор, от Руско, моего названого брата и оруженосца. Тот успел перед моим лицом и собранием назвать ее своей женой — а значит, она наследует замок Даллан, который я пожаловал ему за службу… и все земли Беорингов, если я уйду на Запад бездетным… Или ты против?

— Да будет так, — проговорил ошеломленный Брегор. — Девица, подойди ко мне.

Даэйрет, такая же изумленная, подошла к старику. Брегор расстегнул пряжку диргола и сбросил его плеча, расправив в руках.

— Подойди ко мне, и пройди под плащом, так, чтобы оказаться между моих рук.

Даэйрет два раза моргнула на Берена, но тот прошептал:

— Делай что сказано, — и она исполнила просьбу. Брегор с головой накрыл ее плащом.

— Кого ты привел к лицу князя, Брегор Мар-Роган, — сына или дочь? — спросил Берен.

— Дочь, — Брегор откинул ткань с лица девушки.

— Да будет она достойной женой, — Берен улыбнулся. — Вот теперь можешь поучить ее уму-разуму.

Даэйрет отскочила от Брегора, словно испугавшись немедленного удара.

— Ты… Ты меня даже ни о чем не спросил! — она сжала кулачки и потрясла ими в воздухе.

— Ты меня тоже не спросила… желаю ли я тебя в невестки… Хлебай теперь свой кулеш и не жалуйся, что солон…

— Ты… я тебя…

— Уведи ее, Брегор. Мне смеяться больно, а на нее без смеха смотреть невозможно…

— Идем, дочка, — сурово сказал Брегор. — Не то я вытащу тебя за ворот, раз уж косы ты остригла.

Когда они вышли, Берен закрыл глаза и попытался заснуть. Но сон не шел, одолевали мысли.

Как ни удивительно это казалось ему самому — но за выстрел он не держал зла на феанорингов. За все прочее — да, а за выстрел — нет. Потому что невольно Куруфин сделал ему услугу, уложив в постель на несколько недель именно тогда, когда больше всего ему хотелось, во-первых, продлить пребывание с Лютиэн, а во-вторых, отлежаться и спокойно подумать о том, на что же он все-таки решился.

…Шаги, как всегда, были неслышны, но он почувствовал движение воздуха от рукавов и открыл глаза. Лютиэн села рядом, на ту же хлипкую скамеечку, и положила руку ему на грудь.

Берен взял ее ладонь и прижал к своей щеке.

— Все мои приключения заканчиваются одинаково: я валяюсь раненый. Но впервые я этому рад.

— Если так — то блаженна рана, которая держит нас вместе.

— А толку от нее, если я не могу поцеловать тебя, не задохнувшись? — проворчал он.

— Мне кажется, с дыханием у тебя стало получше за эти три дня.

— Где там! Я восстанавливаю его так долго, что хромая кляча могла бы за это время доползти отсюда до Амон Обел и обратно.

— О! Поэтому ты так много говоришь?

— Да провалиться мне! Вот проверь. Поцелуй меня и посмотри, как долго я буду сипеть.

— Стоит ли так рисковать? — улыбнулась она лукаво.

— Стоит, стоит, — Берен притянул ее к себе и поцеловал.

— Обманщик! Ты нарочно задерживаешь дыхание.

— Я? Побей меня гром, нет. Просто от твоих губ я весь немею.

— Тогда лучше нам перестать, потому что тебе и вправду вредно так напрягать грудь.

Она провела пальцами вдоль повязок, проверяя, не сбились ли.

— Если бы ты относился к своему телу с меньшим пренебрежением, твоих ран было бы вдвое меньше, — сказала она. — Почему ты так неосторожен? Разве кусок мяса стоит того, чтобы рисковать головой?

— Айренар разболтал тебе про кабана? О, длинный нолдорский язык…

— Ты ведь не брал с него слова молчать.

— И верно, не брал… Но это же не значит, что надо болтать!

— Кое-что я видела и своими глазами… Ты… словно бы доказываешь всему миру, что ты не боишься смерти.

— И не боюсь… — он скрипнул зубами. — Но тело мое боится ее порой до судорог… По счастью, я повелеваю им, а не наоборот.

— Не каждый хозяин так скверно обращается со своим слугой, — Лютиэн провела пальцами вдоль старого, еще с Браголлах, шрама, потом коснулась груди в том месте, где волосы так и не выросли после ожога.

— Не каждый слуга так своеволен, глуп, ленив и похотлив.

— «Любить тело — и презирать его, считая падалью — это, воистину, от Моргота» — тихо сказала Лютиэн. Берен втянул воздух сквозь зубы.

— Я не презираю, — сказал он. — Презирать его так же глупо, как… как презирать коня… Просто… когда я думал, что всецело управляю своим конем, я… делал всякие глупости… И мерзости…

Лютиэн положила палец ему на губы.

— Молчи. И спи… Оставь себя в покое хоть на один день.

Утром они продолжали путь, и к полудню прибыли в Феннен, усадьбу Галадриэль. Каменный дом с башенкой был скрыт в роще над истоком ручья, впадавшего в Малдуин. Просторный дружинный дом, женские покои наверху, горница и высокая аула с очагом посередине — Берен впервые увидел такое у эльфов.

Берену и Лютиэн отвели одну комнату в женской половине, где жили все семьи, последовавшие за четой изгнанников. Значило ли это, что леди Галадриэль признавала их супружество? Берен вспомнил, что в Тарнелорн, поместье Келеборна в Дориате, им отвели разные комнаты. Кажется, в этой паре решающий голос зависел еще и от того, кто на чьей земле… Здесь были владения леди Галадриэль, кругом жили ее вассалы из нолдор, дружинный дом ее дружина делила с дружиной мужа, и по-нолдорски были расписаны стены аулы: на северной были холодные звезды над вершинами Пелори, на западе — золотой сад, на юге — белый город на холме, а на востоке — море, ни разу не виданная Береном серебристо-синяя равнина, и корабли — как птицы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});