Душитель из Пентекост-элли - Энн Перри

Но в тот вечер даже Агнес, ближайшая соседка Ады, не услышала никакого шума.

У Уэйленда было алиби. Он весь вечер работал с новенькой, некрасивой проституткой лет восемнадцати, чья фигура, впрочем, принесла обоим неплохой доход. К тому же, как уже отметил Юарт, этот сутенер совсем не был похож на человека, которого видели в переулке Нэн и Роза. Уэйленд был небольшого роста, худ, и у него были черные волосы, прямыми прядями прилипшие к его узкому черепу.

В жизни Маккинли было немало коротких ссор и вспышек гнева, но все это быстро проходило. Она была отходчивой и обычно не держала зла. Ей свойственны были порывы внезапной щедрости, и тогда она дарила соседкам свои платья, могла дать деньги, когда у кого-то наступали трудные времена, и не скупилась на похвалы, даже когда их не заслуживали.

Когда Мадж заболела, Ада целую ночь провела у ее постели, кормила и поила ее и даже постирала ей белье в горячей чистой воде, хотя все это время могла бы быть на своем месте на улице и зарабатывать деньги. Сидя в кухне, все на том же шатком стуле и глядя в красное отечное лицо старой проститутки, Питт думал, что если есть шанс найти убийцу Маккинли, то будет лучше, если это сделает закон, а не разгневанная Мадж.

– Она так хорошо ухаживала за мной, – говорила старуха, в упор глядя на Томаса. – Я должна была услышать ее! Почему она меня не позвала? Я бы убила на месте этого подонка, прежде чем он дотронулся бы до нее! А теперь уже не поможешь. – Горе прибавило ей морщин, и ее голос, довольно высокий и чистый для такой женщины, был полон вины и сожаления. – А я вот ничем ей не помогла, ничем! Где же была я, старая кляча?!

– Она не кричала, – тихо напомнил ей полицейский. – Да и произошло это, очевидно, очень быстро.

– Вы обманываете меня, – укорила его Мадж, слабо улыбнувшись. – Вы хотите успокоить меня, и спасибо вам за это, но я видела, и не раз, тех, кого задушили. Они умирают не сразу. Я могла бы успеть и застать этого ублюдка. Я бы прикончила его своей спицей! – Она указала на вязальную спицу, лежащую на столе прямо под ее правой рукой. – Тогда вы бы арестовали меня, а я была бы только рада.

– Я бы не арестовал вас за это, Мадж, – честно признался Питт. – Я посчитал бы это самообороной и сделал вид, что ничего не заметил.

– Может, вы и сделали бы это…

Даже когда старуха нашла для него Альберта Костигана, нахального молодчика лет тридцати, броско одетого и с густой темной шевелюрой, Томас не узнал от него ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть его подозрение, что убийцей все же был Финли Фитцджеймс.

Теперь суперинтендант полиции Питт наконец решил заняться главным подозреваемым. Он понимал, что это будет непросто, и опасался, что не сможет полностью полагаться на информацию, по той простой причине, что будет сам ее запрашивать. Было бы у него время, он попробовал бы прибегнуть к помощи Шарлотты – с этим она отлично справлялась в прошлом. В этом деле были необходимы особая осторожность и наблюдательность. Вопросы в лоб ни к чему не привели бы.

Томас уже навел кое-какие справки в полиции о Финли Фитцджеймсе, но это ничего не дало. Начальникам полицейских участков это имя было знакомо, но главным образом из-за известности его отца. Питт хотел встретиться с Микой Драммондом, своим прежним начальником, на чье место он был потом назначен, но тот со своей новой женой жил теперь за границей. Так решил сам Драммонд, посчитав, что пребывание его супруги в Лондоне, после скандала со смертью ее первого мужа, окажется для нее невыносимым. Но сам Мика время от времени наведывался в Лондон, и его последний приезд, к счастью, совпал с началом этого расследования. Он, по крайней мере, будет откровенен с бывшим подчиненным и найдет в себе смелость забыть о возможных политических осложнениях.

Возможно, ему следует обратиться и к Эмили, раздумывал Питт. Она вращается в высшем обществе, и до нее могут дойти какие-нибудь слухи, которые хотя бы подскажут, в каком направлении надо вести поиски. Джеку не понравится, что его жена снова будет хоть в какой-то степени втянута в криминальное расследование, но Томасу нужна всего лишь информация.

Суперинтендант подумывал и о Хеллиуэлле с Тирлстоуном. Они-то хорошо знают Финли, но останутся верны другу и будут с ним заодно, что уже доказали. Одной из заповедей джентльмена было не изменять дружбе. Верность превыше всего. Начальник полицейского участка был для них чужаком, человеком не их круга. При нем они и слова плохого не скажут о Финли, что бы при этом ни думали сами и, возможно, даже знали о нем.

Явившись в Министерство иностранных дел, суперинтендант назвал имя чиновника Грейнджера, с которым у него была назначена встреча. Его провели по лестнице и широкому красивому коридору в комнату, где попросили подождать минут пятнадцать.

Наконец туда вошел видный седой человек в безукоризненном костюме, со спокойным и приветливым лицом. Войдя, он плотно закрыл за собой дверь.

В кабинете было очень уютно. На одной из стен, обшитых деревянными панелями, Питт увидел французское импрессионистское полотно с красивой игрой света и тени. В окне виднелась зеленая крона дерева.

– Садитесь, суперинтендант Питт. Сожалею, что заставил вас ждать, но вы так подробно все написали, что мне захотелось собрать для вас побольше информации, которая сможет помочь вам. – Грейнджер многозначительно посмотрел на своего посетителя. – Я надеюсь, что вы как можно скорее разберетесь с этим прискорбным случаем.

Томас сел, поскольку собирался задержаться здесь на какое-то время.

– Спасибо, мистер Грейнджер. Я тоже на это надеюсь. – Он скрестил ноги, ожидая, когда чиновник тоже сядет.

Тот присел, но весьма неохотно и на самый краешек стула.

– Не знаю, смогу ли я вам чем-либо помочь, – сказал он, нахмурившись. – Личная жизнь мистера Фитцджеймса никогда не давала нам поводов для беспокойства. Разумеется, прежде чем будет рассмотрена его кандидатура для работы в посольстве, желательно, чтобы он удачно женился. – Грейнджер слегка повел плечами. – Я думаю, что это ему удастся. Он молод…

– Ему тридцать три года… – напомнил Питт.

– Совершенно верно. Прекрасный возраст для такого шага. К тому же он завидный жених… Какое все это имеет отношение к вашему расследованию?

– Вы серьезно рассматриваете его кандидатуру на пост посла?

Грейнджер помедлил с ответом, не желая связывать себя какими-либо заявлениями и чувствуя, что во всей этой истории не все ладно.

– Итак, как я понимаю, вы не собираетесь делать этого? – заключил полицейский. – Вы считаете, что он не совсем подходит для такого назначения?

– Я этого не говорил, – резко ответил его собеседник, уязвленный тем, что Питт так откровенно истолковал его слова. – Я не могу обсуждать это с вами. Это конфиденциальный вопрос.

Томас не шелохнулся.

– Если вы рассматривали его кандидатуру, – начал он, – то неизбежно должны были сами навести справки о его личной жизни. – Это был не вопрос, а скорее констатация факта. – Я понимаю, что такие сведения носят конфиденциальный характер, но для мистера Фитцджеймса будет лучше, если я узнаю то, что мне положено знать, от вас. Я спрашиваю вас об этом по вполне важной и объяснимой причине – ведь я расследую особо тяжкое убийство, совершенное в Уайтчепеле.

– Вы высказали лишь вашу точку зрения, мистер Питт, – промолвил Грейнджер, и лицо его застыло. – Но на вашем месте я был бы весьма осторожен, так как это может поставить в неловкое положение семью Фитцджеймса и бросить тень на его карьеру… Я думаю, вы меня понимаете?

– Разумеется. Именно поэтому я и пришел к вам.

– Прекрасно, – смирившись, сказал чиновник. – Шесть или семь лет назад молодой Фитцджеймс был весьма необузданным и надменным юношей. Иногда он заходил в этом довольно далеко. Отец как-то купил ему пару прекрасных рысаков, и сын стал делать ставки против других молодых людей. Они часто устраивали соревнования даже на городских улицах. – Он взглянул на Томаса холодными голубыми глазами. – Никто, правда, от этого не пострадал. Многие из богатых молодых людей так резвятся. Это едва ли нуждается в комментариях. – Грейнджер сложил пальцы пирамидкой. – Еще он играл в карты, но, проигрывая, всегда расплачивался. Возможно, платил его отец. Во всяком случае, он не терял чести и не оставлял дурного впечатления. И, безусловно, не мошенничал, иначе это сразу стало бы известным.

– Полагаю, в этом вы правы, – с улыбкой согласился Питт. – А что можно сказать о женщинах в его жизни?

– Разумеется, он ухаживал, флиртовал, но я не слышал, чтобы кто-то от этого пострадал. Было несколько разбитых сердец, но он и сам терпел неудачи. Было время, когда его имя связывали с одной из дочерей Рутленда, но, боюсь, из этого ничего не вышло. Никто никогда не говорил дурного ни о ней, ни о нем. Полагаю, девушке было сделано более приятное для нее предложение.