Точка после «ять» - Виктория и Сергей Журавлевы

шубу, вдруг сказал: “Все это очень опасно, Анна Устиновна! Я знаю о судьбе вашего сына, и потому позвольте дать вам совет: откажитесь от этой затеи!” Внезапно нервы мои после пережитых событий дали слабину, и я разрыдалась прямо при нем. Грузнов поднес мне воды, снова проводил в комнату, всячески успокаивая, но с тем же упорством уговаривая отказаться от притязаний на наследство моего брата.

Так, видимо, желая окончательно разубедить меня в моем намерении, он рассказал, что к нему незадолго до смерти Петра Устиновича приходил некий человек и спрашивал, не может ли он, Грузнов, как приказчик подписать кое-какой документ за приличное вознаграждение. Что именно ему предлагали подписать, Грузнову у своего визитера выяснить не удалось, и потому он решительно заявил, что не намерен ввязываться в подобные истории.

Когда завещание Савельева было оглашено, приказчику стало ясно, что дело тут нечисто. Конечно, список наследников мог в последнюю минуту изменить и сам завещатель, но, учитывая все обстоятельства…

Грузнов сообщил мне, что после оглашения духовной грамоты он поспешил уехать прочь из города и несколько месяцев пребывал в одной весьма отдаленной губернии. Узнав по приезде о смерти Миши, он якобы очень напугался тому, что оправдываются его самые худшие подозрения насчет сего дела. Мне кажется, у него есть какие-то свои мысли по этому поводу, но он не вполне со мной откровенен.

Я не могу быть уверенной в том, что Грузнов выступит в суде на моей стороне, но он, кажется, честный человек, и в его стремлении предупредить и предостеречь меня я увидела искреннее участие и неравнодушие. Встреча наша закончилась чуть более часа назад, и я сразу же поспешила поделиться вестями с тобой. Как ты видишь, дело мое небезнадежно.

Твоя Анна».

* * *

«Милая моя Машенька!

Я надеюсь, что ты получила мое предыдущее послание, и это письмо не обгонит его по дороге.

Обязательно сохрани всю нашу переписку: теперь она очень важна. Сегодня утром я прочла в газете о том, что купца Грузнова, о котором я уже тебе писала, нашли в его квартире мертвым. Это совершенно поразило меня, ведь с часа моей встречи с ним не прошло и двух суток, и, значит, умер он на следующий день после нашего разговора.

Как только я узнала о его смерти, я, не мешкая, отправилась к нему на квартиру. Полицейских там уже не было, но все жильцы и хозяйка только и делали, что судачили об этом ужасном событии. Как говорят, его нашли привязанным к стулу и забитым в кровь до смерти.

Предвидя, дорогая Маша, твое объяснимое волнение обо мне, я все же прошу тебя прочитать это письмо как можно спокойнее.

Без сомнения, жизни моей сейчас угрожает опасность. Но отступить я уже не могу и не хочу. В который уже раз я жалею, что родилась слабой женщиной, которая не смогла ни защитить сына, ни добиться справедливости. Тем не менее попыток своих я не оставлю.

Сегодня я намерена посетить нотариуса и составить завещание, в котором право наследования моей доли имущества покойного Петра Устиновича Савельева я передам другому лицу. Я хочу, чтобы наследником стал наш с тобой самарский сосед Марк Антонович Арбелов. Если же он откажется от условий завещания, то право наследования перейдет к его извечному соревнователю в торговых делах Григорию Петровичу Остроумову. Ты прекрасно знаешь их обоих, но я все же надеюсь на согласие Марка Антоновича, ибо он молод и по натуре своей настойчив и рассудителен.

Мне недосуг здесь описывать весь мой план, но я очень прошу тебя сделать следующее: если Арбелов посетит тебя, передай ему все мои письма, а также бумаги моего Мишеньки, которые я переправлю тебе через надежных людей. Если же со мной ничего не случится, и рассмотрение жалобы пройдет так, как и намечалось, то мы навсегда забудем этот прожект как самый страшный полночный кошмар.

Это письмо, пока я его писала, придало мне решимости. После посещения нотариуса я намерена навестить княгиню Багрушину и попросить ее свести меня с самыми известными репортерами. Сейчас мне принесли записку от Винокурова, и в ней Илья Саввич очень советует мне переговорить с неким Алоизием Капитоновичем Хвостовым. В записке указан адрес, поэтому, как ты видишь, дел у меня много, и потому размышлять об опасности просто некогда; а после того, как история о наследстве Савельевых окажется в газетах, князья едва ли осмелятся причинить мне какой-либо вред.

Не волнуйся обо мне, Машенька, ибо я не столь наивна и беззащитна, сколь могу казаться. Петр Устинович наверняка по достоинству оценил бы мой план, и мне жаль, что я не могу сейчас поделиться с ним своими замыслами.

Однако мне надо торопиться. Я постараюсь сообщать тебе о том, как идут дела, и писать регулярно. Да, и не забудь хорошенько спрятать все мои письма, и не передавай их никому чужому.

Запомни: никому!

Вечно твоя

Анна».

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава I

Перегнувшись через старый широкий письменный стол, я безуспешно пытался открыть окно. Рама гремела, но не поддавалась, только из всех щелей на меня сыпались кусочки старой краски, пыль, древесная труха и прошлогодние высохшие насекомые; не желая уступать, еле поворачивалась под моими дрожавшими пальцами медная щеколда; потом, вдруг задребезжав стеклами, окно, наконец, распахнулось. Свежий весенний ветер, сметя со стола на пол мои деловые бумаги, ворвался в комнату.

Я обессиленно рухнул в кресло. В висках стучала кровь, длинные волосы слиплись на лбу, закрывая глаза. Поток чистого речного воздуха, принесший вместе с собой оживленный гомон птиц и протяжные гудки самарских пароходов, немного привел меня в чувство.

Я снова взглянул на пустой конверт, на котором аккуратным твердым почерком было начертано: «Купцу второй гильдии Марку Антоновичу Арбелову», потом на белевшее на столе письмо, которое вместе с другой коммерческой корреспонденцией утром занес мне мой управляющий. Край пепельного листа бумаги был придавлен к изумрудной обивке стола тяжелым пресс-папье; мелкие округлые буквы на нем складывались в ровные строчки:

«Любезнейший Марк Антонович!

То, что вы получили это письмо, говорит о двух вещах.

Первое: меня уже нет в живых. Да, несколько странно писать о себе такое, находясь в трезвом рассудке, но, поверьте, я далека от сентиментальности и единственной своей целью полагаю приложение всех усилий для восстановления справедливости и для наказания убийц моего сына.

Второе: получение вами этого письма говорит о том, что не все еще находится в руках злодеев, ибо надежные люди