Время инверсий - Владимир Васильев

Швед, не в силах поверить, покачал головой:

— Ну, ты, Фима, конспиролог! Ну, наворотил!

— Погоди, погоди! Десерт впереди! Когда Совиная Голова явился, он, по-моему, был уверен, что свалки не избежать и что просто так ты артефакт им не отдашь. Но ты снова путаешь им все карты — отдаешь не пикнув и вроде бы даже с облегчением. Ручаюсь, у Совиной Головы очередной когнитивный диссонанс приключился: ты ведешь себя сообразно заявленному уровню, но добиваешься того, чего в течение длительного времени не могут добиться суперы. Какие, как ты думаешь, он сделает из этого выводы? Да и не только он?

Швед насупился.

— Да хрен его знает… — признался он и предположил: — Наверное, решит, что я продолжаю хитрить, и станет ломать голову, что же за игру я веду. Но это если он действительно подозревает во мне какого-нибудь монстра.

— Он обязан подозревать, дружище. Потому Совиная Голова и стал одной из главных гадюк во всемирном серпентарии. И фон Киссель обязан. И даже Завулон наш ненаглядный тоже обязан. Потому что не бывает такой везухи, как у тебя, на ровном месте, уж это-то суперы представляют себе абсолютно точно.

— Но мне правда все само на голову свалилось! — мрачно заявил Швед. — Началось все со звонка одной девицы, потом мы дом вычислили, потом туда пошли… Потом я неподалеку артефакт нашел и вторую девицу встретил… Только она, собственно, ничего нового и не рассказала, так что можно ее и не считать.

Ефим ухмыльнулся:

— Еще не вечер! Зачем-то же она тебе встретилась?

Швед замолчал. Рассказывал Ефим красиво, не отнимешь, но больно уж все выглядело… ненатурально, что ли? В принципе Светлые и Инквизиция действительно могли усомниться на его счет, не морочат ли им голову? Но принимать Шведа за какого-то, прости Тьма, Джеймса Бонда — это явный перебор. А с другой стороны — ну откуда ему такая нереальная пруха с этими чужаками?

Так он у Ефима и спросил, откуда, мол, такая пруха, если Швед никакой не супер? Кто его ведет от удачи к удаче? На ответ, откровенно говоря, Швед не надеялся, спрашивал так, риторически.

Но Ефим нежданно-негаданно ответил:

— Есть у меня одна версия — кто тебя ведет. Но, честно предупреждаю, сие нуждается в проверке, потому что выглядит… странно.

Швед мрачно уставился на приятеля, мысленно перебирая кандидатов в поводыри, и уже практически остановился на Аркадии Семеновиче Бермасе, однако Ефиму удалось ошарашить его еще разок.

— А ведет тебя, друже, — наконец соизволил высказаться Ефим, — маленькая девочка-пророк. Маришка Рублева.

Глава девятая

— Ни разу я не слышал о персональных пророках-хранителях, — мрачно сказал Швед. — По-моему, ты все-таки нагнетаешь.

— Что значит — персональных? — слегка удивился Ефим. — Думаешь, на тебе свет клином навечно сошелся? Сейчас просто момент такой, все вероятности завязаны именно на те события, в которых по уши увяз именно ты. Это даже совпадением-то назвать совестно. Пророк-хранитель хранит не личность, а ситуацию. Увяз бы кто-нибудь другой, Маришка пророчила бы в его сторону, а не в твою. Свято место, если помнишь, пусто не бывает. Ты радуйся, считай, повезло тебе. Да и сам термин «пророк-хранитель» достаточно условен, его то ли Ираклий придумал в свое время, то ли кто-то постарше. Я, во всяком случае, о таких пророках услышал именно от Ираклия, на семинаре в Конче-Заспе, в девяносто пятом. И ничего сверхъестественного в них нет: они всего лишь орудие того самого равновесия, которое всегда декларировала и за которое всегда боролась Инквизиция. Причем не единственное орудие: вспомни хотя бы любое приходившее Зеркало. Сумрак любой ценой пытается выровнять соотношение сил, если оно нарушается в ту или иную сторону. Раз тебе помогает Сумрак, значит, ты на стороне, которая в данный момент слабее.

— Как у тебя все просто… — Швед недоверчиво покачал головой.

— А в мире вообще все достаточно просто, — парировал Ефим, ничуть не смутившись. — Если не размениваться на частности и мелочи. Если размениваться — точно погрязнешь. А стоит подняться надо всей суетой, поглядеть на ситуацию в целом, желательно отстраненным взглядом, и все становится предельно простым и понятным. Сложна обычно не сама проблема как таковая, сложны пути к ее решению…

Ефим внезапно умолк, то ли прислушиваясь, то ли почувствовав что-то.

Секундой позже насторожился и Швед.

Кто-то поднимался по лестнице на этаж. Но вроде бы кто-то свой.

Ефим со Шведом почти одновременно расслабились. На лестничной площадке колыхнулся Сумрак, впуская и выпуская гостя, а через несколько секунд на кухню вошел Дима Рублев. Выглядел он не то озабоченным, не то недовольным — как-то так.

— Привет. Я ненадолго, — сказал Рублев, протягивая Шведу свой старенький мобильник. — Слушай, это опять тебе.

Швед машинально принял трубку и поднес к уху.

— Нажми сначала, — проворчал Рублев.

Швед поднес телефон к глазам; на экранчике высвечивался список файлов, курсор стоял на нижнем.

— Воспроизвести, — пробормотал Швед, утапливая соответствующую кнопку, и вторично приготовился слушать.

На этот раз предварительных шумов не записалось, текст пошел с полуслова:

— …кинь корабль темной ночью, шкипер, покинь сейчас, чтобы утром вернуться. Не оставайся на борту, не навлеки опасность на кров свой и команду свою. Уходи, не медли, тогда успеешь! Тебе решать, шкипер, но решай быстро!

А затем долгая пауза и радостный детский — уже детский — голос:

— Па-апа!

Швед вопросительно уставился на Рублева.

— Такси внизу, — негромко сообщил тот. — Я на дачу. Ефима и Симонова заберу, а ты лучше куда-нибудь сам.

Швед лихорадочно соображал — куда можно в такое время податься.

— Дуй-ка ты, друг любезный, на вокзал, — задумчиво посоветовал Ефим. — Возьми билет на ближайший до Брянска и спи себе. В Брянске выйдешь, возьмешь обратный. И фиг кто тебя выследит при таком раскладе. Утром опять будешь в Киеве.

— Думаешь, до утра рассосется? — угрюмо поинтересовался Швед.

— Там же открытым текстом сказано — чтобы утром вернуться.

— Если до Брянска и назад, будешь в Киеве не утром, а сильно после полудня, — подсказал Рублев, взглянув на часы.

Ефим легкомысленно отмахнулся:

— А так даже лучше.

Швед обреченно вздохнул и встал из-за стола.

— Я пошел, — сказал он. — Симонова сами будите. На связи, если что.

— Сядешь в поезд, мобильник отключи, — дал еще один совет Ефим. — Сам потом отзвонишься.

— Хорошо. Бывайте.

Швед прошел мимо Рублева, потом замер, повернулся к магу-оборотню, взглянул в глаза.

— Спасибо, тезка, — сказал он тихо и хлопнул Рублева по плечу.

Тот ничего не ответил, только указал взглядом на дверь — не мешкай, мол. Швед и не стал, только прихватил из комнаты паспорт, а из ванной зубную щетку и поспешил прочь из квартиры.

Торопливо сбежав по лестнице, Швед вышел во двор и осторожно огляделся — на всякий случай и в Сумраке тоже. Ничего, что могло бы встревожить, он не увидел и не почувствовал.

«Тьма вас забери со всеми пророчествами и загадками!» — сердито подумал Швед и прикинул: чего от него в принципе ждут, если предположить, будто кто-нибудь и впрямь затеял на него ночную охоту? Очевидно, что он выйдет, сядет в такси и куда-нибудь отправится. Поэтому такси вызывать или ловить не стоит.

«А отправлюсь-ка я на вокзал пешком, — решил Швед. — Тут идти-то минут десять от силы».

Он быстро дошел до улицы Пестеля и свернул на нее. До полуночи оставалось примерно полчаса.

На Пестеля в такое время редко кого заносит, даже на вокзал по ней идти бессмысленно, потому что галерею на привокзальную площадь на ночь закрывают. Правда, Швед не знал, во сколько — в десять вечера, в одиннадцать, в полночь? Однако лично его этот вопрос заботил мало, поскольку Иные не ведают преград в виде запертых дверей. В Сумраке почти все двери открыты. Поэтому Швед непроизвольно ссутулился, втянул голову в плечи, сунул руки в карманы летних джинсов и быстро зашагал в сторону трамвайного кольца.

Слабый сквознячок, втиснувшись на узкую улочку, гонял по асфальту обрывки цветастой бумаги. Было тихо, только позади, около универмага, одиноко дребезжал запоздавший трамвай. По правую руку тянулся нескончаемый ряд лавчонок из белой вагонки, слева лавчонки обрывались примерно на половине улицы, зато на первых этажах домиков располагались аптека, всякие закусочные-сосисочные, парикмахерская, магазинчик швейных принадлежностей — словом, те же мелкие лавчонки, только чуть помасштабнее. Еще слева на дороге ночевала маршрутка безо всяких табличек и иных опознавательных знаков.

Около трамвайного кольца было уже не так безлюдно — ошивались несколько компаний и одиночек, но к ступенькам на галерею Швед дошагал без задержек. Опасался Швед зря: галерея была открыта, правда, эскалатор уже не работал, пришлось подниматься ножками. В самой галерее редкие прохожие спешили по узкому проходу вдоль все тех же рядов торговых палаток.