Выход (СИ) - Литвин Светла

Мне снился тягучий и сладкий как мёд сон. Пшеничное поле, я бегу по нему и запинаюсь и падаю на жестковатые колосья уже поспевшей пшеницы. Она смягчает моё падение, обсыпаясь на меня отлетевшими зёрнами. И я смеюсь. Мне не страшно, солнце светит и мне хорошо. Слышу Ромин голос и детский смех. Слышу, но не вижу, пока не поднимаюсь оглядываясь назад.

Вижу Рому, а у него на вытянутых руках смеющийся мальчик трёх лет. Сразу понимаю, что это наш с ним сын. Сон был длинным, со многими счастливыми кадрами, но в память врезалось эта пшеница, и сын у Ромы на руках. И я не просыпалась, меня разбудил Рома.

Глаза в глаза и тело в жар от этого взгляда. Его скользящее подушечками пальцев прикосновение по щеке, уходящее на линию подбородка, заставляющее кровь томиться. Она тягучая потекла по венам разносить непреодолимое желание. Животное и безрассудное «хочу»! Поддались друг другу навстречу, просто столкнулись губами. С ненасытной, лихорадочной и абсолютно не скрываемой жаждой. Руки тряслись и у него, и у меня, слышали, как бешено колотятся наши сердца в отчаянии, загнанном сейчас только туда, потому что в мыслях и душе совсем другое.

Там желание скорей сорвать с него эту чёртову прокуренную рубашку, но манжеты тугие и расстегнуть их в это лихорадочной суете невозможно. Острая необходимость прижаться к нему голому голым телом, и жалкая мысль на задворках сознания, о том, что слабая и не выдержала без этого даже двух недель…Такая призрачная, что даже не горькая совсем, скорей вызывающая усмешку над самой собой, о своей наивности и слабости. Слишком сильные чувства, гребанная бесконечность…Ромина рука с силой по внутренней стороне бедра отмела и эту мысль. Вокруг словно вакуум, нет ни прошлого, ни будущего, есть только наш бесконечный одержимый друг другом поцелуй и мы здесь и сейчас.

Рома повёл глядящей рукой от бедра вверх подцепив тонкую ткань сорочки, оголяя грудь. Прервал поцелуй на мгновение, взгляд на мой небольшой животик, сорвал нетерпеливо сорочку и прижал к себе вновь целуя. Схватила его за голову, когда поцелуями спустился к чувствительным соскам, и навстречу этому пропуская волосы сквозь тонкие пальцы. Не отпускаю, а он порывается спуститься ниже. Краткая отсрочка, отстраняется тяжело дыша, как и я, губы опухли от поцелуев, яркие, красные и я их хочу. А внутри всё сладко ноет, когда снимает с меня трусики провожая взглядом полным чувственного влечения. Нетерпеливо выгибаюсь пока он скидывает и с себя всю одежду.

Ложиться позади, губами и носом по шее обдавая кожу горячим дыханием. Обнимает, прижимая к себе, касанием дрожащих пальцев ведёт дорожку от шеи между грудей в разлёте рёбер, до самого пупка и туда, где ноет, жарко и влажно, а я навстречу его пальцам со сбившимся дыханием. Касания пальцев нежные, чувствующие, каждое это прикосновение продумано, каждое, как прыжок в пропасть. И сам медлит, ведёт губами с нажимом по плечу, я прижимаюсь к его паху сильней, хочу не только эти пальцы, хочу по-настоящему.

— Кира-а-а… — медленно скатывается с его губ мне в кожу обжигая.

Не нужны слова, мы не разговариваем, разговор будет потом…

Довёл меня до сладостного исступления. Тело задрожало и дыхание было неровным, одной рукой схватилось за его шею выгибаясь дугой и вжимаясь плечами в его грудь, другой рукой сжимая простынь. Дал время прийти в себя несмотря на сильное желание. Потянулся к губам целуя нежно. Меня отпустило, тело расслабилось, ещё секунда и он вновь погружает меня в состояние падения в пропасть. Наши руки сплетаются с каждым его движением во мне. Сжимаются всё крепче и движется всё быстрее, напрочь теряя самообладание. И так до тех пор, пока уже из него, как и из меня не вырываются довольно громкие стоны. Оба летим в эту пропасть наслаждения друг другом.

Молчание обоюдное, плавно с каждой секундой становилось тяжёлым. Давило необходимостью начать тяжёлый разговор.

— Не нужно, не порть. — тихо, но твёрдо сказал Роман, когда я уже готова была начать этот разговор, вдохнув перед этим глубоко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

За его словами тоска навалилась с новой силой, сжимая и скручивая внутри. Выдохнув, медленно освободилась от его рук, села. Нащупав нетвёрдой рукой свою сорочку и одев, не глядя на Рому ушла в душ. Смыть с себя это наваждение подавляя желание закатить хотя бы даже внутреннюю истерику.

Дышала размеренно, считала до ста, заламывала руки до отрезвляющей боли, но не проронила ни одной слезинки и не пожалела о близости. Когда привела себя в порядок, Романа уже не было на кровати. Да и в самой комнате его не было. Испугалась, что он опять уехал, и нормального разговора, между нами, уже не состоится, но Соня сообщила мне при помощи записи на своём телефоне, что Роман в кабинете. Завтрак был отложен на неопределённое время, я направилась к своему мужу, всё же надеясь, что мы всё решим и он им останется. Отрицать мою любовь к нему было бессмысленно, как и не замечать убивающее действие его хобби на неё и на меня.

Зашла в кабинет, Роман сидел за столом и опять пил и, судя по всему, ждал меня.

— Роман, я прошу тебя… — начала без промедлений, только шагнув через порог, он перебил.

— Тшшш. — приложил палец к губам, а взгляд на янтарную жидкость в стакане, — Тихо Кира. Тебе было хорошо, и ты забыла сейчас и тогда тоже забыла, хотя я убил на твоих глазах. Почему же я должен перестать убивать тех, кто не достоин жить? Что изменится для тебя, если их вместо шестнадцати, однажды станет семнадцать? — он поднял на меня свой усталый взгляд, лицо страшное, искажённое, на старика похож.

— Я не хочу, чтоб ты убивал! Я хочу жить спокойно, ты понимаешь, что тебя могут поймать?! А что, если ты ошибёшься? Убьёшь невинного человека? Я не хочу об этом всем думать! Ты хотел жену, ребёнка, начать всё заново, ты просил у меня шанс! Чего тебе не хватает?! — меня просто снова порвало, орала как сумасшедшая словно он от этой громкости меня услышит.

Нет, не слышит.

— Я не обещал тебе, что брошу. Шанс просил, изменить свою холостяцкую жизнь одиночки. Семью иметь. Но я не обещал тебе Кира. — уставший и снова пьяный, поддался чуть вперёд облокотившись на стол, а я попятилась назад, пока не ударилась спиной в дверь.

Поморщился. Не понравился мой страх.

— Обещал! Я…тогда возле набережной, сказала тебе, просила, чтоб ты перестал убивать… — голос дрожал, меня трясло, и я начала задыхаться словно в панике.

А он спокоен. Он Удав. Чёртов гребанный Удав.

— А я сказал тебе выбрать год, и ты выбрала. Где между этими двумя фразами было обещание, что я брошу? — снова откинулся на спинку кресла, налил до краёв и выпил как воду.

Я утёрла скатившиеся по щекам слёзы, с трудом соображая сейчас, что сказать. Он сука прав! Он не…он просто хитрый мать его удав! Я ничего ему так и не ответила, только всхлип вырвался из меня. И чёткое осознание того, что нужно бежать из этого дома, он не поменяется, нет.

А Рома, пока я тряслась в истерике у двери, открыл ящик своего стола.

— Хочешь уйти Кира? — посмотрел в этот ящик, потом на меня.

Я долго соображала, что ответить, а он смотрел на меня с интересом. Словно сканировал, правду скажу или совру. Правда выстрелила первой, опережая лож во спасение.

— Да! Если ты не прекратишь убивать, я хочу уйти! — выкрикнула, срывая голос, горло уже саднило от этого крика, но это было ничто по сравнению с той беспросветностью внутри меня, а мне это всё не нужно.

Я жду ребёнка, хочу спокойствия и безопасности, а не вот этого всего. И поражая своим хладнокровием, Рома достал пистолет, защелкнул затвор, и выложил его на стол. Опять.

— Иди. Только тогда придётся нажать на курок. — а лицо спокойное, выражение равнодушия и уже не старик вовсе, просто пьяный мужик.

Пьяный и сумасшедший.

— За что? За что ты так со мной? — слёзы потекли с новой силой, стекая по шее.

Сползла по стенке скуля и подыхая.

— Выход есть всегда. Стреляй и уходи. По-другому не будет. — тяжёлыми словами убивал сейчас, своим холодным в этот момент взглядом закапывал.