Я сказал: вы – боги… - Константин Соловьев

Было бы странно, если бы коммунарский опыт никак не отразился бы на взглядах и поступках людей, переведших на себе социальный эксперимент. Тем не менее, если мы сравним принципиальные положения теории Маликова 1874–1875 гг. и теории Чайковского 1877–1878 гг., то обнаружим полное совпадение в целях почти неизменный набор способов их достижения, характерных для всего «богочеловечества», вне зависимости от периода его существования. Таких базовых принципиально неизменяемых, а только уточняемых положений четыре. Первый: стремление покончить с «разладом» в человеке и обществе, к достижению всеобщей гармонии. Второй: отрицание пользы насильственных способов переустройства мира. Третий: признание первенства чувства над мыслью, при взаимосвязи веры и знания, науки и религии. Четвертый: осознание принципа «жизнь для себя», как способа «жизни для всех». Это значит, что и Маликов и Чайковский, признавая негодность средств по перестройке человека, не усомнились в правоте цели.

Последний этап «богочеловечества», на протяжении которого часть бывших коммунаров пыталась сохранить его теорию, вопреки результатам, добытым практикой, когда единство между ними поддерживалось желанием не уступить миру «вражды и драки», но не общим действием. И этот период закончился поражением. «Богочеловечество» угасало. Медленно, с постоянным желанием вновь возродиться, но угасало. Вспышки былого «религиозного» чувство долго еще озаряли жизнь бывших «богочеловеков», но сами они понимали, что былого энтузиазма уже не будет. Они не хотели расставаться со своим идеалом, но общество не оставило им ни единой надежды на воплощение в жизнь их принципов. Надо было искать точки соприкосновения с обществом, с жизнью, с реальностью.

Три открытых письма (вместо эпилога)

Для большинства «богочеловеков», в том числе и для основателя «богочеловечества» А.К. Маликова, попытка выстроить новую религию стала высшей точкой их судьбы, яркой вспышкой, высветившей на мгновенье их фигуры на фоне отечественной истории. Всю свою дальнейшую жизнь они прожили также как тысячи российских интеллигентов рубежа XIX–XX вв.: в поиске нравственного идеала, в соответствии с личным понятием чести и достоинства. Но это и была их личная жизнь. Вряд ли нужно (как бы то ни было это интересно) вторгаться в частную жизнь обычных людей.

Иное дело – Н. В. Чайковский. Его общественная деятельность продолжалась еще почти полвека, после того, как в мае 1879 г. он покинул Америку. Приехав в Париж к П.Л. Лаврову, Чайковский (хоть и был, по выражению Л.Г. Дейча «несколько надломлен» [24,237]) сразу же включился в политическую жизнь русской эмиграции. Вскоре он стал одной из ее центральных фигур. Почти безграничная терпимость Николая Васильевича, умение выслушать собеседника, понять оппонента – качества довольно редкие в эмиграции, среди людей нервных, издерганных, больных и разочарованных – поставили Чайковского в уникальное положение человека, которому все доверяли. Самые разные группы и организации, гордые одиночки, не желавшие иметь дело друг с другом, готовы были сотрудничать с Чайковским, сохранившим авторитет одного из зачинателей народнического движения. В результате, как и в кружке «чайковцев» начала 1870-х гг., он, ничего официально не возглавляя, оказался задействован в большинстве всех дел и проектов, разрабатываемых революционной эмиграцией 1880-х -1890-х гг.

После всего, что было сказано об отношении Н. В. Чайковского к насилию, вероятно, нет необходимости пояснять, что он не признавал за революционным террором роли главного средства борьбы за социальную справедливость. Вместе с тем он не хотел и не мог больше оставаться в стороне, видя, как один за другим гибли в России его товарищи и те, для кого он когда-то был примером. В 1880 г. Чайковский принял на себя обязанности лондонского представителя Заграничного отделения Красного креста Народной воли – организации, созданной для помощи арестованным и осужденным революционерам.

Почти одновременно с этим он, по рекомендации П.Л. Лаврова, стал лондонским корреспондентом «Русских ведомостей». С этого времени и на 25 лет Лондон стал домом Чайковского. Чуть позже, он и его старым товарищам (Ф.В. Вольховскому, С.М. Кравчинскому, Л.Э. Шишко), тридцати-сорокалетним ветеранам освободительного движения, выносившим на своих плечах всю тяжесть безвременья 1880-х гг.,

удалось создать единственное реальное и живое дело в эмиграции – издательское. В 1890 г. начал выходить журнал «Free Russia» (на английском языке), а в 1891 г. был создан «Фонд вольной русской прессы» – самый крупный издательский центр русских социалистов.

Фонд был организацией внепартийной. Главной задачей его сотрудники ставили сохранение и объединение всех сил освободительного движения. Им были возрождены традиции «Вольной русской типографии» А.И. Герцена, выпущены за 10 лет существования более 30 книг и брошюр. Фонд издавал журнал «Free Russia» и внепартийное периодическое издание «Летучие листки». Н.В. Чайковский, с самого первого дня существования «Фонда», был одним из его самых деятельных работников, а после смерти С.М. Кравчинского (в 1895 г.) стал редактором-издателем большинства выпускаемых «Фондом» книг.

В начале 1900-х гг. Н.В. Чайковский вошел в Аграрно-социалистическую лигу – одну из народнических организаций, участвовавших, впоследствии, в создании партии социалистов-революционеров. На первом съезде партии эсеров Чайковский призывал к использованию легальных методов оппозиционной деятельности, и, прежде всего к работе в Думе. Однако «белый террор» 1906–1907 гг. заставил Чайковского частично пересмотреть свои взгляды. Он впервые признал необходимость ответных насильственных действий и даже нелегально вернулся в Россию, чтобы попытаться организовать на Урале и в Сибири «партизанские отряды». В ноябре 1907 г. в Петербурге, при попытке вернуться за границу, Чайковский был арестован.

Одиннадцать месяцев предварительного заключения окончились освобождением Чайковского под залог 50 тысяч рублей, собранных его дочерью в Англии. Само по себе это освобождение стало возможным только потому, что, без преувеличения, все английское общественное мнение выступило в его защиту. Только под одним письмом, с ходатайством об освобождении, направленным российскому послу в Лондоне, поставили свою подпись 9 лордов, 10 епископов, 44 члена Палаты Общин, академики, генералы, известнейшие общественные деятели [57,234].

Оправдательный приговор суда дал Чайковскому возможность остаться в России. Он отошел от политической борьбы и занялся кооперативной деятельностью. Свозив делегацию Сибирских маслоделательных артелей в Лондон, он способствовал налаживанию поставок русского масла в Англию, США и Канаду, вошел в руководящие органы «Совета кооперативных съездов в Москве» и «Общества оптовых закупок» в Петербурге. Работа к кооперации привела его к земской деятельности. Он становится одним из организаторов и руководителей Всероссийского союза городов. В 1914 г., с началом войны, Чайковский, в качестве уполномоченного этого Союза, уехал на Северный фронт. В 1915 г. Н. В. Чайковского избрали председателем старейшей общественноэкономической организации России – Вольного экономического общества.

В феврале 1917 г. начался самый интенсивный (после 1870-х гг.) этап его жизни. В короткий период демократического развития страны Чайковский – сам живой символ российской демократии – стал одной из самых деятельных и энергичных политических фигур. Его политическое влияние проявлялось в самых разных областях жизни: он один из создателей Трудовой народно-социалистической партии и член ее ЦК, член Исполкома и председатель финансовой комиссии I Всероссийского крестьянского съезда; товарищ председателя Общероссийского продовольственного комитета; председатель кооперативной группы Временного совета республики.

Чайковский был одним из тех немногих политиков 1917 г., кто не впал в эйфорию «революционных преобразований». Он занял позицию на крайне правом фланге российской демократии, ратуя за тесное сотрудничество с либералами и непримиримую борьбу с большевиками еще весной 1917 г., когда большинство политиков считало их небольшой кучкой авантюристов.

После октябрьского переворота Н.В. Чайковский последовательно входил в центральные органы первых антисоветских организаций: «Комитета спасения родины и революции», «Всероссийского союза защиты Учредительного собрания», «Союза возрождения России». При этом, уже по традиции, на его долю выпала самая трудная обязанность – согласовывать разнонаправленные интересы, примирять враждующие стороны, добиваться единства действий. Одновременно он занимался и тем, что добывал деньги для подпольной работы, создавал военные организации.

В 1918 г. Н.В. Чайковский подготовил антибольшевистский переворот в Архангельске, а после его успеха (2 августа) возглавил Верховное управление Северной областью. Во главе Северного правительства Чайковский находился до января 1919 г., когда в Архангельск прибыл генерал Е.К. Миллер. После этого, в январе – июне 1919 г., Чайковский принимал участие в политическом совещании, созванном в Париже для того, чтобы сформировать органы единой власти, способной объединить антибольшевистское движение в России. В феврале 1920 г. он вошел министром без портфеля в демократическое правительство Юга России, созданное А.И. Деникиным (просуществовавшим, правда, всего три недели), а в 1921 г. Чайковский стал одним из основателей и руководителей эмигрантского Центра действия – одной из самых крупных и активных антисоветских организаций, объединившей усилия левой (социалистической) и правой (буржуазно-либеральной и консервативной) частей российской эмиграции.