Стелла искушает судьбу - Ирина Львова

Неужели, случись Рите приехать в Грецию раньше, до пережитых ею всего чуть больше месяца назад унижений, она так страдала бы из-за того, что попала, как ей думалось, не на свое место? Она справилась с работой! Это было бы для нее самым главным. А остальное… Пустяки! Прежде она прикинулась бы эдаким милым, но неразумным дитем, которому нужно все объяснять и которого лучше кормить с ложечки, чтобы не замарало нагрудничек. Наивно хлопая ресницами, заявила бы, что таких «страшных зверей» до сих пор никогда не видела, и ангельским голоском попросила бы показать, «с чем их едят»! Тьфу, проклятые лобстеры!.. И уж ни в коем случае не боялась бы опростоволоситься перед горничной! Маска «анфан терибль» ее выручала в прежние времена не раз. Ах, так не делают? А мне все равно — хочу и буду!

Никогда Рита так не комплексовала, никогда не стеснялась задавать вопросы, если чего-то не знала, никогда не боялась прослыть невеждой и невежей. «Ведь я не волшебник, я только учусь!» — эти слова всегда были у нее наготове.

Рита едва подавила тяжелый вздох, который от волнения едва не перешел в зевок. Этого еще не хватало!

Она хоть и из глубинки, но уж элементарные правила поведения как-нибудь знает!

Все эти мысли пронеслись в ее голове за долю секунды, и ее осенило: «Ведь у тебя, Ритка, сестра скоро станет знаменитой артисткой! Неужели не сможешь? Неужели не справишься с такой, пустяковой ролью? Сыграть себя прежнюю?.. Мы с тобой одной крови, сестренка Стелка, ты и я! — Рита улыбнулась и про себя же добавила: — Доброй охоты!»

Влад, с некоторой опаской наблюдавший за Ритой, на открытом лице которой мысли читались, как на страницах букваря, тяжело вздохнул. Ясно, что она что-то затеяла, но остановить ее… Некстати вспомнилась меткая фраза Александра Иванова про бегущего бизона и поющего Кобзона. Влад вновь вздохнул, окинул спутницу взглядом и несколько успокоился: таким красавицам прощается все… До определенного предела, конечно. Оставалось надеяться, что ей не придет в голову мазать Каролидиса майонезом или прилаживать ему вместо шляпы ведерко из-под шампанского.

Рита слегка откинула голову, и ее золотисто-каштановые волосы, стянутые высоко, на самой макушке, в хвост и закрепленные изящной заколкой из резной слоновой кости, заструились по переливчатому меху пелерины. Томно поведя глазами — ее веки были очень аккуратно, неброско накрашены серебристо-серыми и перламутрово-розовыми тенями, — она слегка приподняла уголки губ и, подхватив подол платья, смело шагнула в кабинет, где их уже ожидали Каролидис и Рахатопулос.

* * *

Роль Рите вполне удалась. Она так разыгралась, заметив, что ее непринужденное поведение нравится Каролидису, что начала откровенно хулиганить. Влад только вздыхал, время от времени вздрагивал и то возводил очи горе, то опускал их долу. После того как Рита заявила, что не будет пить шампанское, поскольку она от него икает (к счастью, у нее хватило ума ограничиться легким греческим вином), и потребовала убрать прочь осьминога под винным соусом, потому что он «пупырчатый и на паука похож», он ожидал любых эскапад. Рахатопулос безропотно переводил, Каролидис одобрительно смеялся, а Влад утешал себя тем, что придумывал, какими словами будет отчитывать «эту оторву».

Едва услышав долетевшие из зала звуки сиртаки, Рита вскочила и, схватив за руку попытавшегося оказать сопротивление, затравленно озиравшегося Иоаниса, поволокла его танцевать.

Каролидис снисходительно кивнул, а совсем развеселившаяся, слегка захмелевшая и, по мнению Влада, вконец обнаглевшая Рита, заявив: «Ну видишь, и начальник велит! Я же говорила — не брыкайся», умчалась в общий зал, прихватив переставшего упираться грека. По пути она едва не опрокинула один из шарообразных, установленных на невысоких нефритовых консолях светильников.

Влад тяжело вздохнул и виновато улыбнулся, не находя слов.

Хозяин компании «Орион» дружески накрыл ладонью его руку:

— Нет причин огорчаться и сердиться на нее, господин Стоценко. Она еще так молода… — Глаза Каролидиса слегка затуманились. — Иногда она напоминает мне мою первую жену. К несчастью, я давно ее потерял… О, молодость! Как быстро она проходит! Госпожа Богданова так красива, так мила, что ее забавные шутки просто очаровывают. По-моему, ей просто захотелось чуть-чуть повеселиться и повеселить нас.

— Да, но… — Смущенный Влад с трудом подбирал английские слова. — В Маргариту словно бес вселился…

— Госпожа Богданова непосредственна, как дитя, и мудра, как змея. И это прекрасно, ибо сказал Господь людям: «Будьте как дети, но будьте также и как змеи!»

«Ох и устрою я этому дитю-змеенышу взбучку!» — подумал Влад и заставил себя улыбнуться. Кроме того, ему показалось, что грек переврал текст Священного писания, однако он сам не был силен в богословии, а потому не стал задавать лишних вопросов.

Каролидис же продолжал:

— Разве не проявила она мудрость, когда обсуждались условия контракта? И разве не мудро вот так провести последний вечер? В тесном кругу друзей, сбросив оковы официальности? Она заставила меня вновь почувствовать себя молодым! А это мне, поверьте, давно не удавалось. Лично я ей очень благодарен и никогда не забуду сегодняшний вечер.

Влад лишь кисло улыбнулся в ответ. Его несколько утешало только одно: стоявшие за их спинами официанты не понимали ни слова из того, что болтала Рита. Взглянув на освещенное мягким розоватым светом лицо Николаса Каролидиса, он вдруг подумал, что хозяин фирмы «Орион» был в молодости, несомненно, красив. Даже сейчас его выразительное лицо с благородными крупными чертами привлекало внимание. Глаза грека, глубокие и темные, светились умом, и, несмотря на возраст (ему было около шестидесяти лет), он сохранил фигуру атлета.

Тактичный Каролидис завел ненавязчивый разговор о красотах любимой Греции, и Влад расслабился, но… вернулась Рита.

Вслед за ней и Иоанисом в дверь кабинета просунулась смущенная физиономия метрдотеля. Обменявшись парой фраз с Каролидисом, который пришел отчего-то в полный восторг и громко расхохотался, он кивнул и исчез. Однако через пару минут вернулся с огромной корзиной роскошных алых роз, которую и водрузил на стол прямо перед Маргаритой.

Каролидис, несколько лукаво взглянув на девушку, вытащил визитную карточку, белевшую среди алых лепестков.

— О, — только и сказал он, подняв брови.

— В чем дело, господин Каролидис? — спросил Влад.

— На вашем месте, господин Стоценко, я предложил бы госпожу Богданову на пост посла. Она очаровала арабского шейха Амира, приехавшего в нашу страну развеять снедающую его скуку. Люди, которым не нужно зарабатывать денег, живут скучно, не правда ли? Я забыл о том, что, где бы ни появлялась столь прекрасная женщина, как госпожа Богданова, вокруг нее должны быть цветы! Он лишь исправил мою ошибку.

— Иоанис, о чем они? Неприлично секретничать, пользуясь тем, что кто-то не знает языка! — возмутилась Рита.

Пока золотоволосый грек объяснял ей, откуда розы, откуда в Греции арабский шейх и откуда у него столько нахальства — дарить цветы незнакомой женщине, Влад думал:

«И ты еще говоришь, что мы ведем себя неприлично! Ну погоди, хулиганка!»

Впрочем, он уже почти не сердился на разбуянившуюся Риту, но ровно до того момента, пока она, разобравшись в ситуации с нефтяным магнатом-шейхом и розами, не завопила:

— Да пошлите ему бутылку шампанского, раз он такой галантный кавалер. И пусть катится к черту!

* * *

Стелла спешила на прием к инспектору по делам несовершеннолетних. Галина Борисовна обещала, что ей, Стелле, помогут собрать материал для курсовой работы на тему: «Культурно-просветительная работа с трудными подростками», и даже лично договорилась об этом с лейтенантом Козыревой.

Галина Борисовна Ветрова, подкинувшая Стелле столь серьезную тему для курсовой, вела себя так же, как и все прочие педагоги: она с энтузиазмом и вполне доброжелательно отнеслась к идее сдачи экзаменов экстерном, но ясно дала Стелле понять, что поблажек не будет! То же самое сказали и другие педагоги. Каждый в личной, конфиденциальной беседе, словно бы полагая, что его действий другие не поймут и не одобрят. Точно спелись!

Какие поблажки?! Относились бы как к остальным студентам! Так нет. Жали семь потов, драли семь шкур, выворачивали наизнанку, требования предъявляли самые драконовские, придирались даже, а задания… У-у! Самые трудные, какие только возможно, придумывали. Только что через горящий обруч прыгать не заставляли!

И все-таки Стелла справилась. Она даже сама удивилась, когда вдруг оказалось, что осталось сдать только курсовую и экзамен по истории искусств, а потом можно и за диплом приниматься. Как-то быстро забылись мучения последних двух месяцев: зубрежка, дикий недосып, изнурительные упражнения в обнаруженном неподалеку от общаги спортзале, бесконечная пытка голодом… Стелла так стремилась похудеть, что вырывалась в своем усердии за пределы разумного. Она даже, кажется, нарушила себе обмен веществ, так как па лице у нее появились прыщики, которых прежде никогда не было, что вызвало неприкрытое злорадство соседки по комнате — Ольги Горячевой, прилагавшей неимоверные усилия, чтобы избавиться от собственных прыщей.