Голос ночной птицы - Роберт Маккаммон

— Ты знаешь, — сказал он спокойно, — что, если Рэйчел Ховарт действительно ведьма, то у нее есть возможности воздействия, далеко выходящие на пределы нашего понимания.

— Миссис Неттльз просила меня не упоминать о нашем разговоре Бидвеллу по той причине, что он сочтет ее подверженной чарам.

— Гм… — задумчиво сказал Вудворд. — Яд могут подать в разных чашах, Мэтью. Я бы осторожнее выбирал, из которой стану пить. Пойдем дальше. — Они двинулись в путь. — А что ты думаешь о рассказе Ноулза?

— Вранье. Он хочет выбраться из камеры.

— А метки Дьявола на теле женщины?

— Неубедительно, — ответил Мэтью. — Такие отметины у многих и часто бывают.

Он не стал говорить о пигментных пятнах на лысине Вудворда.

— Согласен. А что ты скажешь о куклах?

— Я думаю, что вам следует самому на них посмотреть.

— Согласен. Прискорбно, что мадам Грюнвальд вне пределов досягаемости.

— Вам следует попросить у Бидвелла список свидетелей, которые есть в пределах досягаемости, — предложил Мэтью. — И потом организовать место для допросов, где Бидвелл не сможет вмешиваться.

— Да. — Вудворд кивнул и бросил на Мэтью косой взгляд. — Разумеется, мы должны будем еще раз побеседовать с мадам Ховарт. Со временем. Похоже, что она готова была принимать твои вопросы, но глуха ко всем остальным. Почему это, как ты думаешь?

— Не знаю, сэр.

Вудворд прошел еще несколько шагов и только потом продолжил:

— Не считаешь ли ты возможным, что она заранее знала о твоем сегодняшнем разговоре с миссис Неттльз? Знала, что он состоится? И тогда это поведение — отвечать только на твои вопросы — могло бы… как бы это сформулировать? — дать ей некоторое твое расположение.

— Я ведь только клерк. У меня нет…

— …никакого влияния? — перебил Вудворд. — Значит, ты понял смысл моих слов?

— Да, сэр, — вынужден был признать Мэтью. — Я вас понял.

— И ее нежелание или неспособность произнести молитву Господню в особенности ее изобличает. Если она хотела или могла бы ее произнести, почему она этого не сделает? У тебя есть какие-нибудь теории?

— Никаких.

— Кроме очевидной — той, что — по словам Пейна — у нее обуглился бы язык от упоминания Отца Небесного. Это уже случалось на процессах о колдовстве, когда обвиняемый пытался произнести молитву и падал в судорогах боли на пол в зале суда.

— Случалось ли когда-нибудь, чтобы обвиненный в колдовстве произносил молитву и был освобожден?

— Об этом я ничего не могу сказать — я далеко не специалист в таких вопросах. Знаю, что некоторые ведьмы способны произнести имя Божие без вредных последствий, будучи как-то защищены своим хозяином. Такие случаи мне известны из судебных отчетов. Но если бы мадам Ховарт произнесла молитву — целиком и полностью, благочестиво — и не потеряла сознание и не упала, крича от боли, это был бы огромный шаг в ее деле. — Магистрат нахмурился, глядя на кружащую вверху ворону. Ему пришла мысль, что Дьявол умеет принимать множество обличий и следует быть весьма осторожным с тем, что он говорит и где говорит. — Но ты заметил ведь, что сегодня мадам Ховарт сделала своего рода признание?

— Да, сэр. — Мэтью знал, о чем он говорит. — Когда она разделась, то сказала: «Вот она, ведьма».

— Верно. Если это не признание, то я никогда в жизни признаний не слышал. Я мог бы сегодня уже приказать вытесать столб и разложить костер, если бы так решил. — Он на секунду замолчал, не сбавляя шага, и они уже подходили к перекрестку улиц Фаунт-Рояла. — Расскажи мне, почему я не должен этого делать.

— Потому что следует выслушать свидетелей. Потому что мадам Ховарт заслуживает права говорить без давления со стороны Бидвелла. И еще потому, что… — Мэтью замялся, — я хотел бы знать, зачем она убила своего мужа.

— И я…

«Тоже», — хотел сказать Вудворд, но не успел, потому что его перебил пронзительный женский голос:

— Магистрат! Магистрат Вудворд!

Голос прозвучал так неожиданно и резко, что Вудворду показалось, будто его имя выкрикнула та самая ворона, и если поднять глаза, то он увидит птицу зла, готовую вонзить когти ему в темя. Но вот эта женщина появилась перед глазами, спеша через площадь, где сходились улицы Фаунт-Рояла. Она была одета в простое синее платье, передник в синюю клетку и белый чепчик, а в руках держала корзинку с такими обыденными домашними принадлежностями, как свечи и куски мыла. Магистрат и Мэтью остановились, поджидая ее.

— Да, мадам? — спросил Вудворд.

Она расцвела солнечной улыбкой и сделала реверанс.

— Простите меня, но я увидела, как вы идете, и должна была подойти и представиться. Я — Лукреция Воган. Мой муж — Стюарт, владелец плотницкой мастерской. — Она кивнула в сторону улицы Трудолюбия.

— Очень приятно. Это мой клерк Мэтью…

— …Корбетт, я знаю. О, вы, джентльмены, здесь стали просто притчей во языцех. Как вы сражались с этим сумасшедшим трактирщиком и разбили его выводок убийц одной шпагой! У нас легенды уже ходят о такой храбрости!

Мэтью пришлось сдержать смех. Кажется, ночное бегство из таверны Шоукомба превратилось у жителей Фаунт-Рояла в нечто вроде титанической битвы Улисса с Циклопом.

— Ну, — ответил Вудворд, невольно выпячивая грудь, — от нас потребовалось все присутствие духа, чтобы спастись от этой банды убийц.

Мэтью пришлось опустить голову и внимательно разглядывать землю.

— Но как это было, наверное, увлекательно! — продолжала женщина, почти задыхаясь. От внимания Вудворда не ускользнуло, что у нее весьма хорошее телосложение, лет ей чуть за тридцать, ясные синие глаза и дружелюбная, располагающая внешность. Каштановые локоны выбивались из-под чепчика, а лицо — хотя на нем оставили складки годы и испытания приграничной жизни — было приятным и теплым фонарем в холодную темную ночь. — И еще найти такое сокровище!

Улыбка Вудворда погасла.

— Сокровище?

— Да, мешок золотых монет, который вы обнаружили! Испанское золото, правда ведь? Ну, сэр, не надо интриговать сельскую простушку!

Сердце Мэтью билось где-то в районе адамова яблока.

— Можно мне спросить? — сказал и дождался кивка миссис Воган. — Кто вам рассказал об этом мешке золота?

— Ну, я слышала от Сесилии Симмз, а она от Джоан Балтур. Но ведь все знают, мистер Корбетт! Ой! — Глаза у нее округлились, и она приложила палец к губам. — Это надо было хранить в тайне?

— Боюсь, что вас дезинформировали, — сказал Вудворд. — Мой клерк нашел единственную монету испанского золота, но никак не мешок монет.

— Но Сесилия клялась мне Богом, что это правда! А Сесилия не из тех, кто станет распускать слухи, если они не правдивы!

— В таком случае вашу подругу ввели в заблуждение. Прискорбное заблуждение, — добавил Вудворд.

— Но я тогда не могу понять, почему… — Она остановилась, и понимающая улыбка разошлась по ее лицу. Глаза ее сияли от восторга. — А-а-а-а, поняла! Кто-то проболтался?

— Простите?

— Мне можно верить, сэр! Могила!

— Боюсь, что могила здесь ни при чем. Если вы думаете, что у нас есть мешок золота, который мы держим в тайне, вы глубоко ошибаетесь.

Монета лежала в кармане штанов Мэтью, и он мог бы ее достать и показать, но сомневался, что это остановит разошедшиеся языки.

— Я только одну и нашел, — сказал он женщине.

— Ну да! — Улыбка не сходила с ее лица. — Конечно, только одну. Именно так я и буду говорить любому, кто меня спросит… — Она посмотрела на магистрата с надеждой: — А когда повесят ведьму, сэр?

— Видите ли, я…

— Я хотела бы знать заранее, я бы пирожков напекла на продажу. Очень много людей соберется посмотреть, можно не сомневаться. Весь город скорее всего. А где построят виселицу?

Вудворду понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя после довольно-таки бесцеремонных вопросов женщины.

— Я действительно не знаю, миссис Воган. В настоящее время строить эшафот не планируется.

— Да? — Улыбка ее начала гаснуть, морщины стали собираться по краям губ в виде лука амура. — Я полагала, вы приехали провести казнь.

— Не только вы, но, очевидно, и многие другие. Я здесь — чтобы удовлетворить правосудие.

— Понимаю. То есть казнь будет, но может на несколько дней задержаться?

Теперь настала очередь Вудворда рассматривать землю.

— Ведьму надо повесить, — гнула свое миссис Воган. Весь сахар ее облика сменился какой-то кислотой. — Ради нашего города и всех его жителей ее необходимо как можно скорее казнить. То есть, я хочу сказать, как только правосудие будет удовлетворено. Вы не знаете, когда это может быть?

— Не знаю.

— Но… но вы же главный? Вы распоряжаетесь? Не оставите же вы ведьму в живых надолго, чтобы она продолжала навлекать на нас проклятие?