Химера, или Дитя двух отцов - Татьяна Михаль

представляешь?

Малышка в изумлении замолкла и затихла, переместив всё своё внимание на меня. Я облегчённо вздохнул, правда, блаженная тишина продолжалась недолго.

Катя выпятила нижнюю дрожащую губу, нахмурилась, и её крики возобновились с новой силой.

– Маа-а-а-а-а-а-ма-а-а-а-а-а-а!!! – кричало это маленькое, но такое громкое создание.

– О, боже… Катюша, доченька, успокойся, пожалуйста, – уговаривал её, пытаясь унять охватившую меня панику.

Я заметался по квартире в поисках спасения, но потом решил взять проблему в свои руки, точнее, взял упирающуюся и дёргающуюся малышку на руки и начал кружить её, изображая то самолётик, то подбрасывая её.

– А ещё у меня есть мотоцикл и не один. Я уверен, тебе понравится на нём кататься. Буду возить тебя осторожно и совсем небыстро, но только тогда, когда подрастёшь, хотя… Твоя мама вряд ли одобрит эту затею.

Мне удалось немного отвлечь Катеньку от отсутствия Вики, и она перешла на занудливое хныканье. Вернул её обратно в кроватку и с тяжёлым вздохом рухнул в кресло.

Кажется, первый кризис благополучно преодолён, но я уверен, что мне неизбежно следует ждать второго.

И я как в воду глядел.

Целый час Катя играла со своими игрушками, ползала, топала своими чуть косолапыми ножками, играла с Рафом, а потом, началось…

Подогреть смесь не составило никакой проблемы.

Проблемой оказалось посадить ребёнка на стульчик. Катя ни в какую не хотела туда садиться – вырывалась, взвизгивала и уползала. Пришлось дать ей бутылочку просто так. Ручки ребёнка с жадностью схватили бутылочку, словно малышка умирала от голода и начала пить.

Я был доволен собой – ничего сложного. Я расслабился, наблюдая, как девочка сосёт молочную смесь. В течение нескольких минут бутылочка опустела.

Потом я открутил крышку с питание для малышки. Всё шло хорошо, пока я не предложил ложечку тыквенного пюре ребёнку. Катя послушно открыла ротик и забрала всё содержимое ложки. Я довольно улыбнулся, но не тут то было.

Она сморщила свой кукольный носик, и пюре пузырями вылезло у неё из маленького рта.

– А вот это не очень красиво, – пожурил я её. – Девочки так не делают…

Она закрыла глазки и замотала головой, когда я снова протянул ей ложечку с тем же пюре.

– Надо это скушать. Мама тебе оставила именно это пюре…

Когда я засунул Кате в рот вторую ложку, она выплюнула её содержимое.

Я был весь заляпан коричневыми пятнами.

– Слушай, но так дело не пойдёт. Тебе надо кушать.

Катя посмотрела на меня хмуро и снова замотала головой.

– Е хосю! – воскликнуло это создание.

– Не хочешь? – изумился я.

Взял другую ложку и сам попробовал пюре и скривился.

– Какая безвкусная гадость… – пробормотал я. Катенька улыбнулась. – Пусть твоя мама сама это ест, правильно?

В итоге я накормил малышку жареной картошкой, которую она лопала за обе щеки.

Потом она, наевшись, ещё немного поиграла и заснула прямо на полу.

Наклонившись, я благоговейно и очень осторожно просунул одну руку ей под спинку, другую – под голову и медленно поднял, прижимая к себе.

Катенька вздрогнула, проснулась и кажется, напугалась.

– Котёнок мой, пожалуйста, не кричи. Это всего лишь я – твой папка номер один. И я тебя не обижу.

Раздался звук, похожий на пук и по комнате поплыл весьма характерный запах.

«Чёрт… Смена памперса».

– Надеюсь, менять памперс без Вики будет также просто, как и под её руководством.

Сняв подгузник, от которого несло как от выгребной ямы, я всё же сумел сдержать рвотные позывы.

– Кажется, картошка тебе не очень пошла, – пробормотал озадачено, наблюдая красную сыпь на её животике. – Вот же чёрт…

Выглядела сыпь устрашающе, но Катю, кажется, она не беспокоила.

Нашёл в ванной в Викином ящике какой-то крем от раздражения для детей и именно этим кремом смазал сыпь на животике ребёнка.

– Надеюсь, что поможет… – пробормотал вслух и вздохнул.

Катя, неожиданно улыбнулась мне.

Я переодел её в новый свежий памперс, и она даже не вырывалась. А потом взял и поцеловал крошку в лобик. Тепло внезапно согрело меня изнутри.

– Ты моя девочка, моя дочка. Я твой папа, – сказал, глядя в умные глазки ребёнка.

Катя снова улыбнулась, а потом её улыбка перешла в широкую зевоту.

– Согласен, подремать нам необходимо.

Глава 18

* * *

Виктория

Вернулась я через три с половиной часа отдохнувшая и полная сил!

Вот, правда, женщине иногда нужно так мало для небольшого счастья…

Дверь открыла своим ключом, а то вдруг, Тарас и Катюша спят. Не хотела их будить.

Вошла в квартиру и тут же принюхалась.

«Та-а-а-к! Пахнет какой-то гадостью!»

Быстро скинув сапоги, парку и шапку, я тут же прошла на кухню.

От моего взгляда не утаилось ничего: банка с пюре стояла нетронутая – это раз; бардак на кухне – это два; а в мойке находилась сковорода, ко дну которой прилипло несколько ломтиков зажаренной картошки и лука!

Я почувствовала, что начинаю сильно злиться.

«Тарас что, не кормил Катю?! Или…»

Взгляд снова остановился на грязной сковороде.

«Господи… Он же не мог накормить ребёнка жаренной картошкой! Тарас ведь не совсем идиот! Или совсем?!»

Я гневно и поспешила в гостиную.

«Если, не дай Бог, Тарас накормил Катюшу этой дрянью!..»

Мысль моя осталась незаконченной, и я замерла на пороге, Тарас полусидел-полулежал на диване и чуть посапывал, а на его груди в форме распластанной морской звезды лежала уснувшая малышка. Тарас одной рукой прижимал её к себе как родное дитя…

«Она и есть его дитя».

Рядом с уснувшим Тарасом и малышкой тоже дрых и Раф, смешно дрыгая лапами.

Сердце сжалось, а в горле образовался ком из слёз. Я была так несправедлива к нему, закрывалась и не хотела видеть его настоящего. А ведь Тарас, вон какой… С такой любовью обнимает мою дочку… Нашу дочку.

Вдруг он распахнул глаза, сонно заморгал, потом чуть вздрогнул, вспомнив, что у него на груди находится очень важная ноша и улыбнувшись, прошептал:

– Вика, ты вернулась…

Я подошла ближе и внимательно посмотрела на Катюшу.

Как бы там ни было, но я не могла себе позволить, чтобы мгновение нежности выбило меня из колеи.

– Тарас, скажи, ты что, кормил Катю жаренной картошкой? Я же оставила для неё специальное питание.

Тарас мгновенно уловил нотки гнева в моём голосе и, улыбнувшись шире, негромко пояснил:

– Она не захотела есть то отвратительное пюре, а вот картошечку умяла за милый мой…

– Кстати, ты выглядишь потрясающе, – промолвил он, разглядывая меня. – И это не лесть, Вика, я говорю правду. Ты итак красива, а после салона похожа на Богиню.

Его взгляд, которым он так