Страна коров - Эдриан Джоунз Пирсон

– Так все в итоге получилось хорошо?

– Ага. Получилось. Конечно, у Стэна остались ушибы ребер. А Льюка пнули в лодыжку, пока он пытался обороть теленка. Этел оцарапала себе подбородок о телячью морду, а Нэн вывихнула плечо, сами увидите – у нее рука на перевязи. И все мы искупались в дерьме, пока пытались завалить теленка наземь возле кормушки. Но в целом все прошло хорошо.

– А у вас?

– У меня тоже все хорошо. Вообще-то я остался относительно невредим и молча наслаждался обедом вместе с остальными, когда, к моему удивлению, доктор Фелч посмотрел на меня из-за своего сэндвича и спросил: «Ну что, Чарли, сейчас вы готовы ответить на вопрос?» Я не понял, о чем он. «На какой вопрос?» – спросил я. И все посмотрели на меня – и засмеялись.

– Он, вероятно, имел в виду тот не отвеченный вопрос, который задавал вам о метафорическом значении теленка.

– Именно. И вот он смотрит на меня и спрашивает: «Если загон – наш колледж, грязь – наша миссия, ограды – стандарты аккредитации, автобус – наша судьба, шофер – Он (или Она), а бланк отказа от претензий – наша покорность высшему присутствию… если все это правда, что тогда, Чарли, теленок, чьи тестикулы ныне покоятся в этом пластиковом пакетике на застежке?..

– И он показал пакетик?

– Точно. С легким наклоном, чтобы вся кровь стекла в один его угол.

– И что вы сказали?

– Я не сказал ничего. Я вообще не ответил. Я сказал ему, что мне нужно больше времени на обдумывание. Что я ему сообщу дополнительно.

– И на этом все?

– Пока что – да. Я пообещал ему дать определенный ответ к концу семестра. Он мне ответил, что не забудет и спросит с меня, и это попадет отдельным пунктом в мою первую аттестацию.

Бесси рассмеялась.

– Ну, тогда удачи вам с этим!.. – Она допила свой чай со льдом. Затем глянула на часы. – Было занятно, – сказала она, – но некоторым из нас пора возвращаться к работе. Хотя увидимся вечером…

– Непременно. Семь тридцать, у студии Марши. И еще раз спасибо, что согласились меня подобрать. Я рад, что не придется выбирать одну вечеринку в ущерб другой…

Мы с Бесси сбросили остатки трапезы с наших подносов в мусорные баки и направились обратно к административному корпусу заканчивать свои дневные труды. Выходя из кафетерия, я обратил внимание на мужчину в засаленном фартуке – имени мужчины я так никогда и не узнаю, – который вытащил мешок из бака и завязывал углы его узлом.

Расколотый преподавательский состав

В центре всякой хорошей истории есть конфликт.

Это влага, что несет жизнь жаждущей, высохшей почве самого бесплодного воображения.

«Справочник для кого угодно: как написать совершенный роман», стр. 36

Последний самостоятельный отчет колледжа был документом, читать который оказалось совершенно не в радость. По правде сказать, прилежно вгрызаясь в его две сотни заплетающихся страниц – ряд за рядом отпечатанного на машинке текста, – я ужасался тому, что читал. В заявлениях колледжа о собственном состоянии я обнаруживал фактические ошибки, расхождения и искажения. Там содержались многочисленные утверждения, не имевшие никакого логического смысла, а еще больше было таких, что казались преувеличенными, или неясными, или даже намеренно двусмысленными или ложными. Декларация миссии сформулирована неверно. Цели неверно выстроены по ранжиру. У некоторых фраз не было окончаний, и они убредали в небытие, как будто написавшего их прервали на середине мысли или же редактор обрубил фразу, а потом забыл ее дописать. На странице 34 утверждалось, что общинный колледж Коровий Мык очно зачисляет 987 студентов, а его преподавательский состав насчитывает 161 человека, меж тем как несколькими страницами далее цифры эти переставлены местами. Графики и таблицы подписаны наобум. Кишмя кишели орфографические ошибки. Некоторые разделы давались от первого лица, другие – в третьем. Информация, которую можно было разложить по пунктам, излагалась повествовательными абзацами, а то, что можно было изложить повествовательно, членилось на сжатые и бесполезные пункты. Средь хаоса располагались карты без легенд и легенды без морали, а также имелся пассаж о недавних улучшениях на кафедре английской филологии, написанный, похоже… стихами. Одна глава, судя по всему, была целиком слизана с последующей главы на совершенно другую тему. А в другой раздел была вставлена, судя по ее виду, реплика в сторону – быть может, продиктованная случаем, – которая вообще не предназначалась для включения в этот документ: («Нижеследующее представляет собой изложение того, что по сути не так в этом мире»). Хуже всего то, что не существовало практически никаких доказательств истинности этих заявлений, которые могли здесь приводиться из лучших побуждений и оказаться правдивыми. Бесшабашные заявления об успехах размещались почти на каждой странице, однако не приводилось ничего в их поддержку. На странице 173 автор – или же авторы – утверждал, что «с введением в строй комплекса из тира и полигона для стрельбы из лука наблюдается громадный всплеск удовлетворенности студентов и заинтересованности преподавателей»; однако никаких данных в доказательство этого голословного утверждения, никакого графика или диаграммы, никакого полезного приложения не приводилось – ничего, предполагавшего бы действительный всплеск удовлетворенности и заинтересованности в результате введения в строй нового комплекса из тира и полигона для стрельбы из лука.

– Так, – сказал я доктору Фелчу, входя к нему в кабинет, дочитав весь этот ошеломительный документ. – Я только что закончил самостоятельный отчет.

– И?

– Это было жестоко. Невероятно, что вы могли сдать его своим аккредиторам. Неудивительно, что они нас подстрелили.

– Это ерунда. Погодите, я вам вот чего еще покажу… – Доктор Фелч извлек скрепленную стопку бумаг и шлепнул ее на стол. – Их ответ…

Я поежился.

– Боюсь даже взглянуть…

Когда я вернулся к себе в кабинет, худшие опасения мои подтвердились. В ответе на самостоятельный отчет аккредиторы бичевали все нестыковки до единой и все неверные и прямо-таки ложные заявления, на которые я наткнулся при собственном чтении этого документа. Они отмечали «провал управления» и «грубое искажение фактов», «бесхозяйственное расходование ресурсов» и «серьезные опасения» относительно будущего колледжа. В самом первом абзаце, подчеркнув красоту кампуса и превознесши «свежие ряды сирени и величественные платаны» – похоже, единственное хорошее, что было им сказать о своем визите, – аккредиторы перешли к тому, что эстетическое очарование кампуса «скрывает собой неспособность учебного заведения предоставить качественное образование своим студентам». Далее следовало ведомственное избиение на двадцати страницах, аккредитационное холощение, равного которому мне не доводилось видеть никогда прежде. И, читая язвительные комментарии – едкие отповеди и рекомендации, ядовитые предположения и резкую критику, – я чуть ли не обонял гнилостную вонь горящих волос и бледной незащищенной плоти, шипящих на солнце.

– Так что вы думаете, Чарли? – донесся до меня голос доктора Фелча. Он теперь стоял у меня в дверях, ожидая ответа. – Как вы считаете, есть у нас какая-то надежда?

– Не знаю, мистер Фелч. Хуже, по-моему, и не бывает…

– Я вас предупреждал…

– Это верно. Но я, видимо, не осознавал, что все зашло так далеко. Кто вообще собирал этот отчет?

– Ваша предшественница. Она должна была собрать все черновики от конкретных завкафедрами и объединить их в единый документ. Но она тянула до последней минуты. И когда подала мне его на подпись, было уже слишком поздно. – Доктор Фелч протянул мне третий документ, длиной всего в шесть страниц. – Вот, – сказал он. – Это наш план отклика на замечания аккредиторов…

Я открыл его и на первой странице увидел таблицу, где перечислялись заключения аккредиторов и предполагаемые ответные меры колледжа. И это при чтении тоже не вызывало довольства:

1 Закон США «О недопущении возрастной дискриминации» (1975) запрещает дискриминацию по возрасту при реализации программ,  частично или полностью финансируемых за счет государственных средств, за исключением программ, изначально направленных на поддержку той или иной возрастной группы населения; запрещает также возрастную дискриминацию при найме; действует параллельно с законом «О возрастной дискриминации при найме» (1967) и содержит оговорку о том, что имеющиеся в законе «О недопущении возрастной дискриминации» положения не следует толковать как корректировку положений закона «О возрастной дискриминации при найме».

Тщательно прочтя эту первую страницу, я пролистнул остальные в ужасе. Всего там было тридцать шесть существенных заключений, с которыми колледж обещал разобраться до следующего приезда комиссии в марте, и я, читая их и на каждом вжимая голову в плечи, обводил кружками те, что касались меня лично: рождественская вечеринка для всех преподавателей и сотрудников, которую я стану организовывать во имя морального состояния в кампусе; оценки с посещением занятий, которые я, очевидно, обязан проводить в надежде увеличить способность ключевого преподавательского состава к оценке действенности их оценок; и пересмотр декларации миссии, который обеспечит нам приведение в соответствие наших целей, а также достижение ощутимых, измеримых итогов. Все это невозможно было переварить за один присест, и, выходя в конце того дня из корпуса, я заглянул в кабинет к доктору Фелчу попрощаться.