Беспощадный - Патриция Поттер

А затем, не говоря ни слова, она зашла в хижину, забрала свои рисовальные принадлежности, снова вышла и опустилась на пенек с таким Видом, словно предлагала ему возразить, если он сможет.

Он не смог и продолжал заниматься выездкой гнедого.

Все свое внимание он сосредоточил на коне, обучая его подчиняться голосу, а также слушаться прикосновения руки. Выездка лошади требует терпения и собранности, и, Бог свидетель, последнее было действительно ему необходимо, чтобы не думать об этой особе, от которой одни неприятности.

Портрет Бена вышел чертовски хорошо. Младшего Эдвардса легко можно было по нему узнать. Рейф подозревал, что сейчас создавался его портрет. Шей то и дело бросала молниеносный взгляд в его сторону, а затем углублялась в рисунок перед собой. Надо было бы забрать у нее альбом, хотя на самом деле это не имело смысла. Она, без сомнения, сумеет нарисовать портрет по памяти.

Впрочем, Рейфа не очень беспокоило, что с ним случится после того, как он посчитается со своим врагом. Впереди его ожидала не жизнь, а жалкое существование. С клеймом на руке он имел перед собой только одну перспективу — смерть. Ни надежды, ни будущего, и он был не настолько глуп, чтобы позволить себе о нем мечтать.

Однако его волновало, что случится с людьми, которые стали на его сторону. Он уже сжег в очаге рисунок Бена. Но нисколько не сомневался, что она сумеет воссоздать его, как и нарисовать портрет Клинта.

Все это очень осложняло дело.

В конце концов ему придется отпустить девушку, но только после того, как Бен и Клинт покинут этот край. У него засосало под ложечкой. В своем стремлении к мести он согласился принять помощь. Сейчас он полностью осознал, какую цену могут за нее заплатить те, кто ее предложил. Он всегда считал, что они сумеют остаться… в стороне, не замеченными, но теперь они уже не в стороне.

И все из-за девушки с каштановыми волосами, которая, казалось, заглядывает прямо в душу и ужасается увиденному.

Будь все проклято!

Он вновь сосредоточил внимание на коне, отошел в сторону, тихо позвал его и обрадовался, когда конь тут же оказался рядом. В его жизни бывали случаи, когда такой трюк буквально спасал ему жизнь. Рейф вынул сушеное яблоко и скормил животному, мягко поглаживая его по шее.

По дороге с Запада они стали друзьями — он и этот конь. Их дружба да дружба с Абнером давались ему легко. А вот общение с этой колючей леди, сидящей на пеньке, было отнюдь не легким. Хотя этого следовало ожидать.

От подобных мыслей ему стало еще более одиноко, чем было в тюрьме. Все-таки правильно говорят: можно находиться рядом с человеком и при этом отдалиться от него на миллионы миль.

Рейф вновь посмотрел на пленницу. На ней по-прежнему были рубашка и брюки, волосы заплетены. Длинная коса, перекинутая через плечо, свисала по правой груди. Девушка склонила голову над альбомом, рука грациозно и отточенно двигалась по бумаге.

Она выглядела… привлекательно… Солнце зажгло в ее волосах золотые искорки, на лице застыло напряженное внимание. До сих пор он не встречал ни одной женщины, которая бы так явно довольствовалась собственным обществом, умела занять себя. Как она не похожа на Аллисон, которая всегда стремилась быть центром внимания, без конца флиртовала и была несчастна, если только ее не окружала толпа людей. А он принял ее жизнерадостность, потребность в его внимании за любовь. Он не подозревал, насколько мелкими были ее чувства, она больше восхищалась военным мундиром, чем человеком, облаченным в этот мундир.

Конь ткнулся в него мордой, прося второе яблоко, и Рейф захотел прокатиться верхом. Ему не нужно было седло, с тех пор как зеленым мальчишкой он забрался на спину лошади с забора. Но он не мог уехать в горы, как делал последние несколько недель. Не мог оставить ее.

Его мучило беспокойство. Он стреножил коня, чтобы тот мог попастись на горном лугу с сочной травой, и подошел к пленнице. Заглянув в альбом, он увидел собственное изображение, которое мрачно уставилось на него.

Рейф удивился, неужели он действительно выглядит таким… жестоким. Наверное, да. Наверное, он такой и есть.

— Этот рисунок вы тоже собираетесь уничтожить? — спросила она.

Он пожал плечами:

— Не очень-то вы мне польстили.

— А вы надеялись?

— Вы, безусловно, не стремитесь польстить.

— Думаю, это было бы бесполезно.

Он мрачно улыбнулся:

— Умная женщина.

— Когда вы меня отпустите?

— Когда будет можно.

— А когда это случится?

— Не знаю.

— Не можете же вы держать меня здесь вечно.

— Я могу держать вас здесь столько, сколько захочу.

Она метнула на него сердитый взгляд:

— Мне нужно хоть какое-то уединение.

— Мы уже говорили об этом. Вы доказали, что вам нельзя доверять. Я буду ходить за вами неотступно.

— Неужели вы подумали, что я не попытаюсь бежать?

Он чуть приподнял брови:

— Да я не знал, что и думать. Оказалось, чертовски мало смыслю в женщинах.

В его голосе прозвучала та же глубокая горечь, с какой он говорил, что от женщин можно ожидать очень малого. Ей стало любопытно, почему он так считает, и она тут же возненавидела себя за любопытство. За то, что снова захотела протянуть руку и дотронуться до него, развеять безысходность, исходящую от него, понять ту до странного милую неуверенность, с которой он, словно борясь с каждым словом, старался доказать ей, а заодно и самому себе, что он беспощадный человек.

Однако она сама хотела поверить в его беспощадность. Должна была поверить. Это была ее единственная возможность убежать, найти Джека Рэндалла и рассказать ему о человеке, который намерен его погубить.

— Вы не ответили на мой вопрос, — наконец произнесла она.

— Какой?

— О рисунке. Вы и его украдете?

— Я уже вам говорил, мисс Рэндалл, что мне на это наплевать, только не рисуйте моих людей.

— И вам все равно, если вас поймают?

— Вы всегда задаете столько вопросов?

— Да.

— Значит, я не единственный, кто страдает?

Проклятье, он не собирался начинать все сначала. Ведь уже решил держаться от нее подальше, но что-то все притягивало его к ней. Он не хотел думать, что это одиночество. Или ее привлекательность. Он не знал, чем это объяснить, черт возьми! Возможно, неповиновением, которое она изображала. Возможно, тем, что он не мог вполне связать эту бесстрашную независимую женщину с Джеком Рэндаллом.

Мысль о Рэндалле прочистила ему мозги. Он повернулся и пошел к коню.

— Минуточку… — Ее голос остановил его. Он обернулся.

— Запомните, — сказал он, — «мистер Тайлер» или «сэр».

Господи, нужно держаться от нее подальше, когда он смотрит в эти серо-голубые глаза.