Террорист-демократ - Ян Гийу

Ну да, социал-демократы, можно сказать, купили здесь закон и порядок, установив за каждый захваченный дом символическую плату всего в 100 марок. Это дешево, чертовски дешево (он вынул из кармана стомарковую банкноту и неторопливыми движениями разорвал ее на маленькие кусочки). Так социал-демократические свиньи выкрутились из положения.

И люди, захватившие дома, позволили себя купить? И каждый "оккупант" теперь настроен миролюбиво по отношению к государству? Ну да, социал-демократов можно понять: любой ценой они хотят сдержать полицейских, чтобы не нарушить свой собственный мир с "революционерами", которых они, по сути дела, купили за сто марок. Все это было важно для самого Карла. Вначале он расстроился, что оказался в районе, который притягивает к себе полицейских, и думал, что ему наверняка придется вскоре отсюда бежать. Как он и ожидал, тут последовал вопрос, а почему он, собственно, не хочет иметь дело с полицией. Карл ухмыльнулся и стал сочинять, говоря, что в свое время он "нанес ущерб" полицейскому и теперь предпочитает с ними больше не сталкиваться. Он хочет просто исчезнуть с их горизонта здесь, в Германии. А то ведь за это можно схлопотать не один год, не так ли? Но дальше он распространяться не стал, сменив тему беседы, ибо большинство сидящих вокруг производили впечатление весьма темных личностей и уж, во всяком случае, не были похожи на "товарищей".

Девушка с "конским хвостом" ответила спокойно и назидательно: даже если нельзя ожидать, что люмпен-пролетариат будет играть ведущую роль в борьбе, все же объективные условия для формирования самого люмпен-пролетариата в последние десятилетия, особенно в Германии, изменились таким образом, что люмпенов нужно причислить к тем слоям народа, у которых вполне может развиться революционное сознание.

Это было превосходно. Прямое попадание. Карл испытывал какое-то озорное веселье, как будто он снова школьник, играет в "морской бой" и ему с первого раза удалось потопить линкор. Пусть в искаженном виде, но девушке, похоже, не чужд ленинизм.

Отвечая ей, Карл уверенно опирался на традиционные ленинские догмы, с которыми она полемизировала, но не очень решительно. Люмпен-пролетариат реакционен, и от него нельзя ждать проявления каких-либо классовых чувств и классовой солидарности. И если толкнуть его на революционную борьбу, есть риск, что в движении быстро появятся фашистские элементы, освободиться от которых будет не так-то просто.

Девушка и ее молодой человек схватились друг с другом, и дискуссия возобновилась. Карл дал им выговориться и снова вступил в спор: перед ними предстал швед, ортодоксальный марксист-ленинец. Взамен он получил представление о своих собеседниках, которое не мог даже точно определить: что-то вроде студентов-троцкистов 70-х годов, когда они почти все были революционерами, прежде чем стать социал-демократами и получить приличные должности в различных министерствах.

Карл прервал спор уже после второго стакана пива, извинился и объяснил, что не хочет больше пить, поскольку завтра у него важные дела. Но они, возможно, увидятся снова, это действительно здорово - встретить человека, по крайней мере, в этом квартале, с которым можно поговорить на такие темы. Затем он положил сотенную банкноту, сказав, что платит за всех, и махнул рукой, как бы предупреждая слабые возражения, - дескать, это своего рода прогрессивное выравнивание доходов, в пику социал-демократам, которые такими суммами гасят революционное насилие. Сказав это, он вышел, обошел квартал кругом и поднялся в свою холодную комнату с дурным запахом и красной лампой у кровати. Завтра, помимо всех дел, нужно не забыть купить новую лампу.

* * *

Прежде чем пойти за машиной, он снова изучил свою записную книжку. Карл не хотел, чтобы после него оставались ненужные бумаги с его собственноручными записями, поэтому все детали старался всегда держать в голове. Сторож гаража, казалось, никак не отреагировал на опрятного молодого человека в темно-синем "Мерседесе-190" с легкой вмятиной. Он походил на обычного щеголя.

Карл нашел выезд на магистраль Киль-Эльмсхорн без осложнений, и ему потребовалось меньше четверти часа, чтобы добраться до Эйдельштадта, где все выглядело так, как он и представлял себе по фотографиям.

Это был последний четверг перед Рождеством. По четвергам Дойче банк в Эйдельштадте после обеда открыт с 14.30 до 17.00. Сейчас часы показывали 16.17. Оставалось три минуты до ограбления.

В ста пятидесяти метрах от главного входа в банк, на Кильштрассе, по которой проходил путь отступления, стоят два белых трехэтажных деревянных дома со свободной для парковки грунтовой дорожкой между ними. В, одном доме находилась автошкола Дёбница. Вокруг постоянно ездили учебные машины, сновали ученики, которых часто подвозили родители.

Карл припарковал машину в тени; с одной стороны была живая изгородь, а с другой - черно-желтый рекламный щит автошколы. Он надел голубой комбинезон, заранее оставил ключ в замке зажигания, но решил запереть машину.

Поднимаясь по улице к красному кирпичному дому, в котором находился банк, Карл почувствовал, что начинает нервничать. Окна в банке из затемненного стекла, так что нельзя было увидеть ни того, что творится снаружи, ни того, что внутри. Это было идеально. Еще одна деталь, делавшая банк прекрасной целью для ограбления, - вход в него шел через маленький вестибюль, где также были непрозрачные стекла.

Когда ему осталось двадцать пять метров до входа в этот вестибюль, куда он нагрянет в натянутой на голову маске, его поразила страшная мысль: там, внутри, скрытые от него, сидят сейчас четверо немецких полицейских с автоматическим оружием наизготовку - ведь они точно знают, что именно сейчас произойдет ограбление. И он неминуемо погибнет в тот самый момент, когда перешагнет порог. А что если все это заварил Нэслюнд со своими немецкими коллегами, чтобы наконец с ним разделаться? И едва ли ему удастся убраться подобру-поздорову"

Карл остановился и трижды глубоко вздохнул. Затем вошел в вестибюль банка и натянул на голову маску с тремя дырками, взял револьвер в правую руку, а в левую - белую сумку. Он открыл дверь и сделал большой шаг резко влево, как и планировалось, чтобы попасть в фокус банковских камер.

- Ограбление! - закричал он и, демонстративно подняв револьвер, выстрелил дважды в потолок.

Это было сделано для того, чтобы люди внутри поняли, пусть с небольшим опозданием, что к чему. Вначале все замерли, как в детской игре. Потом раздался громкий крик какой-то женщины, кто-то из клиентов стал искать защиты, кто-то подумал о кнопке тревоги, когда прозвучал резкий звук металлического звонка.

- Ложись! - громко крикнул Карл, потрясая своим револьвером. Подчинились почти все сразу. Это заняло меньше десяти секунд. Согласно расчетам, себе он оставлял три минуты. Обведя всех взглядом, он перешел к следующему этапу.

В банке была семиметровая стойка без всяких перегородок, за которой работали пять девушек. Слева находилась касса, закрытая пуленепробиваемыми стеклами. Поэтому у девушек и не было никакой охраны - все деньги были собраны за пуленепробиваемой перегородкой. Было маловероятно, что кассир внутри, как бы он ни был напуган, согласится добровольно открыть кассу. У него там, конечно, были и кнопка тревоги, и видеокамера.

Камера работала, и кассир уставился на него широко раскрытыми глазами. Это было любопытное зрелище.

В зале находилось около пятидесяти клиентов. Карл направил револьвер на тех, кто еще не выполнил его команду, приказав им лечь немедленно. Они подчинились мгновенно и покорно. Чертовы немцы с их дисциплиной, подумал Карл.

Никто не сделал ни малейшей попытки напасть на него или сдвинуться с места. Прекрасно, потребовалось меньше двадцати секунд, чтобы установить контроль над ситуацией.

Теперь Карл впервые, после того как вошел в банк, сделал несколько шагов и встал точно напротив видеокамер. Без особой спешки он подошел к стойке рядом с кассой и легко перепрыгнул через нее, оказавшись прямо перед кассой с внушительным замком с внутренней стороны бронированного стекла. Тут он вытащил из сумки припасенную винтовку и направил ее на замок; затем кивком приказал кассиру, с ужасом смотревшему на него с расстояния меньше метра, отойти в сторону, насколько позволяет пространство. Когда кассир молниеносно, как и все остальные немцы, подчинился приказу, Карл нажал на оба спусковых крючка и двумя патронами раздробил пуленепробиваемое стекло и вышиб замок. Осколки стекла засыпали кассира. Дверь легко открылась.

Карл вначале оглянулся и еще раз обвел взглядом присутствовавших в помещении. Все как будто окаменели и как завороженные смотрели на него, но никто не двигался. Что ж, пока все идет прекрасно.

Он протянул белую сумку кассиру и жестом показал, чтобы тот наполнил ее деньгами. Кассир тут же подчинился и методично, быстрыми движениями начал перекладывать банкноты слева направо. Казалось, он предпочитал как можно скорее покончить с этой неприятной ситуацией, не поднимая тревоги и не затягивая время, хотя оно работало, конечно же, против грабителя.