Неман! Неман! Я — Дунай! - Василий Агафонов

15 марта был освобожден крупный железнодорожный узел Вапнярка. Развивая наступление, войска нашей армии во взаимодействии с частями 6-й танковой армии ворвались в Могилев-Подольский и вышли на левый берег Днестра.

С каждым днем все труднее становилось поддерживать связь. Радиостанции работали на пределе: стало падать напряжение в последних батареях для анодного питания. Выход оставался лишь один — раздобыть трофеи. Как только наши войска ворвались в Могилев-Подольский, я вызвал инженер-капитана Комарова.

— Как думаете, Борис Александрович, должен быть в городе склад связи?

— Непременно, товарищ полковник.

— А не сумеем ли мы здесь кое-что раздобыть? В первую очередь анодные батареи и телефонный кабель?

— Ясно, Василий Прохорович. Шофер у меня есть, машина найдется…

— Тогда поспешайте. Начальники связи соединений тоже не дремлют — их команды наверняка уже там.

Когда Комаров разыскал склад, там действительно уже орудовали проворные старшины из подразделений связи. Капитан быстро навел порядок, распределил трофейное имущество, а главное, привез с собой то, в чем мы так остро нуждались.

* * *

Перед форсированием Днестра выброшенные вперед телеграфно-строительные подразделения срочно восстанавливали местные постоянные линии. Со всеми соединениями и штабом фронта заработала проводная связь.

А войска армии, форсировав Днестр, стремительно преследовали неприятеля. Не встречая на пути серьезного сопротивления, они неудержимо продвигались к нашей государственной границе с Румынией.

Вечером 25 марта я поручил командиру телеграфно-строительной роты старшему лейтенанту Тимашеву восстановить через сутки беглым ремонтом хотя бы один провод для связи с фронтом и довести ремонт линии до Тырново, где предполагалось разместить командный пункт армии.

Утром следующего дня наша оперативная группа переправилась через Днестр. Сойдя с парома, я обернулся и увидел, что на противоположном берегу к переправе подъезжают с радиостанциями инженер-капитан Комаров и офицер для поручений командарма. Крикнул, чтобы с первым рейсом переправляли радиостанции и догоняли нас.

Я всегда был хорошего мнения о Комарове, очень исполнительном и находчивом офицере, но какое-то смутное беспокойство не покидало меня всю дорогу: «Догонят ли они нас? Подвезут ли вовремя радиостанции?..»

— Вы что, Василий Прохорович, о радиостанциях беспокоитесь? — словно прочитал мои мысли Попович. — У нас же есть с собой запасная РБ. С соединениями связь будет в любое время, — пытался он успокоить меня.

— А с фронтом, а с соседями?

— Вы же приказали Тимашеву восстановить хотя бы один провод. Не было еще случая, чтобы Тимашев подвел… А с соседями, на худой конец, свяжемся через штаб фронта.

— Именно на худой конец, Григорий Кузьмич! Наши войска вот-вот выйдут к Пруту. Граница! И в такой момент вся надежда на одну радиостанцию и один провод…

— Ваше волнение разделяю… Но уверен: радиостанции скоро подойдут.

К вечеру въехали в Тырново. Не успел соскочить с коня, подбегает боец телеграфно-строительного взвода из роты Тимашева:

— Товарищ полковник! Провод с фронтом восстановлен. Куда прикажете подать конец телефонного кабеля?

— Спасибо, дорогой! Видишь, куда телеграфисты свой аппарат понесли?

— Вижу, товарищ полковник!

— В тот дом и вводи кабель.

Связь с фронтом была установлена по Морзе. Радисты, развернув резервную РБ, быстро вошли в связь с соединениями. Штаб фронта требовал немедленного доклада о положении войск. Началась горячая работа по сбору, обработке и передаче донесений.

В это же время над нами появился самолет По-2, пилотируемый майором Александром Яковлевичем Джеваго. Тут уж весеннее солнце сослужило нам добрую службу: удалось наконец выбрать взлетно-посадочную площадку. Заместитель начальника оперативного отдела подполковник Игнатенко вылетел в соединения собирать необходимые данные и уже в темноте благополучно приземлился на окраине Тырново.

К 20 часам в штаб фронта было доложено о выходе наших войск на государственную границу СССР с Румынией — реку Прут. А в 21.00 Москва салютовала доблестным войскам 2-го Украинского фронта двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати четырех орудий.

Три недели продолжалось наступление советских войск. В разгар распутицы, по бездорожью, форсируя водные преграды, наши солдаты с боями прошли на юго-запад около 400 километров. Не просто прошли, перенесли на себе большую часть военного имущества. И вот — граница! На этом участке враг выбит с родной советской земли. Теперь боевые действия развернутся на территории противника!

* * *

Ликует наша 27-я армия. Радость омрачена только у нас с Поповичем. После передачи боевого донесения о выходе на госграницу штаб фронта сообщил: Ставка требует донесений о положении войск через каждый час, докладывать без особых напоминаний.

Только включили радиостанцию, чтобы связаться с соединениями, вбегает взволнованный Григорий Кузьмич Попович.

— Связи с корпусами нет, товарищ полковник! Анодное питание в радиостанции село. Не можем работать ни на передачу, ни на прием. Батареи БАС полностью израсходованы. А Комарова с радиостанциями до сих пор нет. Что делать?

Это известие ошеломило меня. Но криком в таких случаях делу не поможешь. Пытаюсь найти какой-либо выход.

— Видите, что получилось, Григорий Кузьмич! А вы говорили, нечего беспокоиться… Вот что, берите всех радистов и отправляйтесь искать питание. Другого пути пока не вижу.

Об отсутствии связи с войсками доложил командованию. К моему большому удивлению, ни командующий, ни начальник штаба не высказали своего возмущения.

Трудно передать, что мы с Поповичем пережили в ту ночь. Только под утро моему заместителю удалось найти батарею.

— Искали везде, — возбужденно говорил он. — И на железнодорожной станции и чуть ли не в каждом доме… На одном доме торчит антенна. Вбежал — никого. Вижу — приемник. Вырвал элементы и скорей сюда.

Через несколько минут связь с войсками была восстановлена. А часов в восемь прибыли все наши отставшие радиостанции. Мы с Григорием Кузьмичом облегченно вздохнули.

* * *

Не мне судить, чьи войска первыми вышли на государственную границу: нашей 27-й, 40-й или 52-й армий. Каждая из трех армий считала, что приоритет принадлежит ей.

Важность этого исторического события заключалась в том, что впервые в ходе Великой Отечественной войны части Красной Армии вышли на государственную границу Советского Союза. Разгромив фашистских захватчиков, войска 2-го Украинского фронта перенесли военные действия из пределов нашей Родины на территорию врага, на фронте протяженностью 85 километров.

С утра 26 марта 35-й гвардейский стрелковый корпус в составе четырех дивизий (202-й Краснознаменной Корсунской стрелковой, 3-й гвардейской воздушнодесантной, 206-й стрелковой и 93-й гвардейской стрелковой), наступая в юго-западном направлении и разбив неприятеля в районе Единцы, Тырг, к исходу дня вышел основными силами на Прут. Передовые отряды корпуса с ходу форсировали реку и захватили плацдарм на западном берегу.

33-й стрелковый корпус в составе трех стрелковых дивизий (78, 337 и 180-й) с утра 26 марта продолжал развивать наступление и, уничтожая прикрывающие отход части гитлеровцев, также вышел к Пруту. Передовой отряд корпуса форсировал реку и завязал бои на западном берегу.

За образцовое выполнение заданий командования 3-я гвардейская воздушнодесантная дивизия, 206-я и 180-я стрелковые дивизии были награждены орденом Суворова II степени, а 337-я стрелковая дивизия — орденом Красного Знамени.

117-й отдельный полк связи получил почетное наименование Прутского.

И мне вспомнилось лето 1942 года… Старая Русса. Формирование 27-й армии. Вновь прибывший 117-й полк связи. Отчаянное положение с подготовкой специалистов. Вопрос генерала Матвеева: «Как работают связисты полка? Вспоминаете небось 11-ю армию и ее 33-й полк?» Я не забыл замечательных умельцев из 33-го, как не забыл всех своих боевых товарищей по 11-й армии. Но теперь я не меньше горжусь и 117-м, отныне Прутским, полком.

* * *

Войска 2-го Украинского фронта в самый разгар весенней распутицы и бездорожья провели успешные наступательные бои и нанесли серьезный урон врагу. Противник потерял убитыми более 62 тысяч солдат и офицеров. Около 19 тысяч гитлеровцев было захвачено в плен. Неприятель потерял 500 танков, 200 бронетранспортеров, 3000 орудий и минометов, 3300 пулеметов, 4500 повозок, 10 500 лошадей. В результате поспешного отступления немцев на складах осталось большое количество различного военного имущества и боеприпасов[6].

По решению Ставки наши войска, достигнув реки Прут на фронте от Тицкан до Ясс, приостановили дальнейшее наступление. 2 апреля 1944 года Советское правительство сделало заявление, в котором говорилось, что Советский Союз не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего общественного строя Румынии и что вступление советских войск в пределы Румынии диктуется исключительно военной необходимостью и продолжающимся сопротивлением войск противника.