Путь в ад - Поль Кенни

— В котором часу вы заканчиваете работу? — спросил он.

— В восемь часов.

— Хотите встретиться со мной? Приходите в десять часов в бар «Марка Хопкинса».

Она украдкой взглянула на своих коллег.

— Нам запрещено принимать приглашения от клиентов.

Он чувствовал, что ей очень хотелось прийти. Отчасти из-за французского, на котором они говорили, но главным образом из-за его золотистых глаз.

— Никто не узнает, — пообещал он.

— Хорошо, — быстро согласилась она. — Я буду вас ждать в холле, не осмелюсь войти в бар одна.

— Как вас зовут? — спросил Малко.

— Лили Хуа. Американцы зовут меня Лили.

Она уже приготовила документы на машину.

— Я могу вам предложить только «форд-мустанг» красного цвета, — извинилась она. — Но он совершенно новый.

— Отлично.

Получая от нее документы, Малко коснулся ее руки. Она не отстранила свою, и приятный электрический ток прошел по его спине. Если правда то, что ему рассказывали о Таити…

Скромность мешала Малко осознавать всю силу очарования своих золотистых глаз. Но он говорил по-французски и как только он заговорил с Лили на этом языке, она с неприкрытой радостью перешла на него. Вероятно, после Таити она чувствовала себя в Сан-Франциско потерянной, и Малко был ей послан Провидением.

Он улыбнулся, думая о том, что даже здесь, в дружественной стране, он был одинок. ЦРУ не может его поддерживать официально, а ФБР скорее всего не выкажет ему доброжелательности. Он привык быть вольным стрелком. В этом было даже свое преимущество, тем более, что в случае осложнения он мог обратиться в ФБР или в полицию штата. Несмотря на то, что он был «нелегальным» агентом ЦРУ, он располагал большой властью: достаточно было позвонить адмиралу Миллзу.

Впрочем, он будет вынужден пользоваться местной и официальной связью ЦРУ, в частности, чтобы контактировать с Миллзом. Только они имели в распоряжении телефоны, автоматически кодирующие исходную информацию и расшифровывающие ее на выдаче.

Малко направлялся в город по Бэйшор Фривей. Справа простиралась бухта. Если представить себе открытую пасть, то Сан-Франциско будет располагаться на нижней челюсти, а знаменитый мост Золотые ворота будет соединять нижнюю и верхнюю челюсти. Бухта будет находиться внутри пасти, а Тихий океан снаружи.

Малко заказал номер в самом шикарном отеле Сан-Франциско «Марк Хопкинс», расположенном на вершине Ноб Хилла. Здесь Малко не был около десяти лет, но его удивительная память помогла ему без труда выйти на Калифорния-стрит из лабиринта подвесных дорог, пересекающихся в центре города. На Калифорния-стрит он поехал вдоль трамвайной линии.

Помпезный и устаревший холл «Марка Хопкинса» не изменился. Каждый субботний вечер в нем устраивались балы, на которые элегантные дамы в вечерних платьях по традиции приезжали на трамвае. Комната стоила тридцать два доллара; надо сказать, что находилась она на двадцати пятом этаже.

— Господин Малко Линге?

Администратор взглянул на регистрационную карточку Малко.

— Да.

— Это для вас.

Он протянул конверт. В нем была одна лишь фраза: «Срочно свяжитесь с Ричардом Худом в Маррей Хил, 6-7777».

Малко позвонил из кабины в холле. Номер соответствовал телефонному коммутатору полиции Сан-Франциско. Его соединили с Ричардом Худом.

— Добро пожаловать в наш город, — сказал тот хриплым голосом. — Я не знаю, кто вы, но я получил приказ обращаться с вами, как если бы вы были любовницей губернатора. Поэтому через полчаса я пришлю за вами машину, которая отвезет вас на ваш первый бал.

— Не понял, — сказал Малко.

Худ рявкнул:

— Эти твари устроили новую манифестацию. Ничего нельзя было сделать: у нас демократия. Когда я был в Корее, все было проще, здесь же эти сволочи защищены Конституцией…

Малко сказал своему собеседнику, что предпочитаем продолжить беседу в здании полиции.

Времени у него оставалось только на то, чтобы переодеться.

Старый «плимут» пропах потом и засаленной кожей. Зажатый между грязной дверцей и дородным маршаллом[9], перепоясанным патронташем и курящим дешевую сигару, Малко испытывал все муки ада. Его костюм уже превратился в тряпку.

Впереди с открытыми ртами спали два полицейских с касками на голове. Над ними висел карабин, сбоку болталась длинная дубинка из черного дерева. Все трое были из полиции Сан-Франциско.

Патрульная машина уже больше часа стояла в центре южной части Сан-Франциско, на углу Чеснат Бульвара и Хиллсайд-авеню, в десяти милях от центра. Малко констатировал, что они находились в самом центре зоны «заражения», установленной адмиралом Миллзом.

Справа доносился шум Фривея. Радио в машине тихо потрескивало. Горы были помехой для приема сообщений из генерального штаба полиции. Внезапно толстый полицейский рядом с Малко вздрогнул, как слон, пробитый пулей огромного калибра. Радио передавало:

«Внимание всем патрульным машинам! На углу 79-й улицы и Бродвея из белого „бьюика“ в полицейских была брошена бутылка с зажигательной смесью. В машине четыре человека…»

Разбуженный тумаком, водитель включил мотор.

— Это не мой участок, — проворчал он.

— Не хнычь, будет и на твоей улице праздник, — хмыкнул маршалл, сидящий рядом с Малко.

Он погасил сигару о каску и спрятал окурок в нагрудный карман, затем проверил заряженность огромного «смита-и-вессона».

Как бы поощряя его действия, радио передало обрывистыми фразами:

«Внимание всем машинам! Отправляйтесь на помощь пожарным. Их обстреливают из охотничьих ружей. Внимание, внимание!.. Четверо подозрительных в желтом „бьюике“ на углу Гикпори и 106-й… Они стреляют в пожарных… Внимание всем машинам! Черные манифестанты поджигают лавки в Сивик Сенте».

После короткой паузы раздался голос диспетчера: «Все машины направляются в зону 55-й улицы и южного Бродвея. Манифестанты устроили поджог и стреляют в пожарных».

Полицейский, сидящий рядом с водителем, снял ружье.

— Черт побери, — процедил он.

Машина тронулась с сиреной и мигающей фарой на крыше. Проехав с квартал, они чуть было не врезались в пожарную машину, показавшуюся на перекрестке. На ее ветровом стекле зияла звезда, оставленная пулей…

Издали доносились сирены других машин, полицейских или пожарных. Сидящий спереди полицейский зарядил карабин и выставил его в дверцу машины.

— Я прихлопну первого, кто откажется подчиняться, — заявил он.

Снова затрещало радио:

«Всем машинам! Подозрительные лица наполняют бутылки бензином на заправочной станции Мобил, Арсон-стрит. Код два…»

— Черт бы их всех побрал! — изрек полицейский с ружьем.

Они обогнали пожарную машину, которая их радостно приветствовала. И совершенно неожиданно оказались в гуще событий. На обычно спокойной торговой улице по обе стороны горели лавки. Как всюду в Калифорнии, постройки были деревянными, достаточно было вылить немного бензина. Длинные столбы черного дыма поднимались в небо.

Машина остановилась на перекрестке, полицейский с винтовкой открыл дверь машины и вышел. В этот момент сзади с поперечной улицы появилась группа манифестантов. Ее возглавляла женщина с вьетнамским желтым флагом с черной звездой. Рядом с ней шли двое мужчин с транспарантом, на котором красными буквами было написано: «Долой Никсона, поджигателя войны». Полицейский с карабином пошел навстречу манифестантам. Двое других вынули пистолеты и открыли дверцы машины.

— Немедленно разойдитесь, — приказал полицейский с карабином и поднял оружие.

Манифестанты продолжали идти. Сквозь ветровое стекло Малко видел их решительные лица. Полицейский промешкал лишь секунду, но она дорого ему обошлась. Один человек ухватился за ствол его винтовки и вырвал ее, другие стали его толкать и пинать, и он тотчас же исчез в толпе. После этого манифестанты направились к машине. Оба полицейских одновременно выстрелили в воздух. Этого было недостаточно. Через несколько секунд манифестанты атаковали машину. Не осмеливаясь стрелять в безоружных людей, полицейские закрылись в машине, помешав Малко выйти.

Машину начали раскачивать, приподнимать. Малко со своей стороны попытался открыть дверцу, готовый противостоять обезумевшей толпе, но не успел. «Плимут» накренился и перевернулся на крышу вместе с Малко и полицейскими.

Над перевернутой машиной стоял невероятный гам. Фанатики выкрикивали ругательства и били машину ногами. Малко услышал призыв: «Давайте их поджарим!» Полицейский спереди нацелил свой пистолет и выстрелил.

Раздался крик, и толпа отхлынула. Полицейский выстрелил еще раз. Манифестанты стали разбегаться, унося раненого.

Полицейский с винтовкой лежал на тротуаре, но винтовки у него уже не было, лицо его было неузнаваемо, хотя он еще слабо шевелился.