Мёртвый город - Детрикс Рэй Логан

реальным докторам и научному прогрессу. На что был в такой же шутливой форме послан. Выходить во двор Садко отказался, сославшись на трудности с передвижениями, посему обошлись без курева. Нашей авантюрой торговец остался доволен, но придерживался той же позиции, что и его друзья — больше никаких приключений. Напоследок, вспомнив разговор с Льдом и Кэпом, «выбил» себе скидку в формально перешедшем под крыло Стражей «Садко & Ко», после чего, попрощавшись, пошёл собираться.

Потом была поездка в броневике, габаритами сравнимом с вполне себе немалым таким грузовиком. База Стражей, обустроенная на территории бывшей части внутренних войск[1]. Совещание, на котором я не чувствовал себя неуютно исключительно благодаря присутствию рядовых бойцов, с которыми вместе мне предстояло зачистить завод от занявших его бандитов. Выдали задание командиру нашей сводной штурмовой группы, поделились всей имеющейся информацией, пообещали обеспечить прикрытием и отпустили. С наказом хорошо подготовиться и отдохнуть перед операцией. У меня лично подготовка уложилась в посещение открытого тира, в котором я отстрелялся из пистолета и автомата, последовавшее за ним знакомство с моими новыми соратниками и пару тактических занятий, которые я, несмотря на обещанную доктором сонливость после приёма второй таблетки, выдержал. День, конечно, совершенно не тот срок для того, чтобы притереться и хорошо отработать взаимодействие в команде, но и группа сводная. С одной стороны — решение откровенно странное, но высоким чинам виднее. С другой — набрали хорошо подготовленных бойцов. Мои умения действовать в группе оценили на «удовлетворительно», но почти близко к баллу выше. Можно собой гордиться — бывалые омоновцы признали, что небезнадёжен. Впрочем, какой-то кастовости по довоенной принадлежности к тем или иным органам власти в рядах Стражей отсутствовали. Песец уравнял всех. По крайней мере, здесь. Не считал никогда себя оптимистом, но положительные стороны находить везде, где только возможно, люблю, хэ-хэ…

— … Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие — торпеда мимо прошла!

Дружный взрыв хохота и слегка качнувшаяся машина — водитель, похоже, со смеха чуть дёрнулся, — окончательно вернули меня к действительности. Вспомнив по последней фразе весь анекдот, я невольно включился в общее веселье.

— Пёс! — когда все отсмеялись, перекрикивая рёв мотора, окликнул меня сидевший напротив пулемётчик. — Может, ты чем порадуешь?

— Ганс, — тут же проорал мой сосед, — подожди! Такое вспомнил!..

Не уточнил, реальное ли такое у пулемётчика имя, или позывной. В принципе, по именам я никого из нашей группы не знал — общались мы все между собой, имён не употребляя. Возможное исключение — Ганс. Впрочем, любовь добродушного блондинистого (и голубоглазого!) гиганта вплетать в речь немецкие слова и периодически шутливо тянуть кверху правую руку с раскрытой направленной строго вниз ладонью склоняла моё мнение ко второму варианту. Впрочем, почему бы и не быть ему немцем, хотя характерный акцент у него явно наигранный.

Я развёл руками, уступая соседу. Тот разразился анекдотом про поручика Ржевского, выхватившего в горячке боя свой прибор вместо сабли и зарубившего нескольких противников прежде, чем заметил разницу. Очередной массовый приступ дикого ржача, а иначе наш смех назвать было нельзя, почти составил конкуренцию шуму работающего двигателя, самую малость не дотянув до того, чтобы его затмить.

— Был у нас в роте… — заорал я, едва все отсмеялись, но продолжить не успел.

— Не в роте, а во рту! — перебил меня Ганс, ещё на несколько секунд парализовав массовым весельем всю коммуникацию между мной и соратниками. Избитая древняя шутка, а заходит во все времена, однако!

— Так вот, — отсмеявшись, продолжил я надрывать глотку, — был у нас в классе один ученик, приехавший из САСШ по обмену. У него не было левого уха, отсутствовал левый глаз, а левые руку и ногу ему заменили на кибернетические протезы.

— Грустная история, — донёсся голос командира, сидевшего рядом с водителем вполоборота к нам и участвовавшего во всеобщем «беспределе».

— И знаете, как мы его звали? — спросил я, ожидая очевидного ответа.

— Олрайт, конечно же, — сразу среагировал офицер.

— Нет! — щёлкнув пальцами, сказал я и, сделав каменное лицо, тут же сам ответил на свой вопрос: — Джонни.

Повисло недолгое замешательство. Я успел разглядеть мимику Ганса, за считаные мгновения прошедшую трансформацию от недоумённого ступора к пониманию, за которым последовала очередная волна веселья, поднятая громогласным хохотом пулемётчика. Отличный приём для воздействия на обладателей хорошего чувства юмора — пустить слушателя по привычному ходу мыслей (а какие же ещё мысли могут возникнуть кроме очевидной ассоциации увечного на всю левую сторону бренной тушки американца и фразочки «all right»), с которого практически сразу уклонить неожиданной перестройкой привычных связей, смещающей акцент. Чувством юмора здесь все, как показал анекдот про Джонни, владели достаточно широко. Даже машина опять слегка вильнула в сторону — водителю шутка зашла наравне со всеми остальными. Ну всё, спёкся парень — в начале поездки наш стендап (или правильнее было бы назвать такое шоу «ситдаун»? никто же в машине не стоял) он ещё более-менее выдерживал. Не с каменным лицом, но и смеялся интеллигентно.

— Слишком тонко, — отсмеявшись, резюмировал командир. — Даже у меня в универе никто бы не понял.

— Юристы лишены чувства юмора, Лис, — тут же среагировал мой сосед, — общеизвестный факт.

— Соблюдайте субординацию, товарищ боец, — намеренно выделяя интонацией, насколько это было возможно при крике, последние слова, не остался в долгу офицер, — а то служебку проведу.

— О чём я и говорю! — картинно взмахнув руками, воскликнул спорщик. — Напрочь лишены!

Лис заржал первым. Мы подхватили.

Шедший головным в нашей колонне бронетранспортёр уверенно отработал автоматической пушкой по невидимому нам противнику. Звуки выстрелов, сливающиеся в сплошной зловещий вой, и следовавших за ними серий взрывов доносились даже до нас, укрытых бронёй могучего автомобиля. Сквозь многослойное лобовое бронестекло я увидел, как бэтэр резко остановился и, неспешно поворачивая необитаемую башню, выпустил длинную очередь из пулемёта.

— Не меньше двух сотен отстрелял, — со знанием дела сказал Ганс, похлопав зачем-то по ствольной коробке своей «трёшки», когда стрельба закончилась. — Что-то дохера их там сидело.

— Может, и не особо, — пожав плечами, отозвался мой сосед. — Уж пару веков автоматическое оружие существует, а концепция применения неизменна — прижать к земле и не дать дёрнуться. Кого-то зацепить при этом — уже не цель, а сопутствующий успех.

— Да, Призрак, мы в курсе, что для точной стрельбы… — начал было Ганс, но был бесцеремонно перебит:

— Бог создал таких, как я.