Фигурки страсти - Елена Арсеньева

Эсмэ медленно зажмурился, приоткрывая губы и придвигаясь.

– Я понимаю, – холодно заговорила Алёна, – что мой синяк производит жуткое впечатление, но ты мог бы мне этого не демонстрировать, закрывая глаза.

Эсмэ распахнул ресницы с видом лунатика, пробудившегося от оцепенения.

– Какой синяк? А… Я его и не замечал! Как ты могла подумать?

– Да так, – сказала наша коварная героиня, выскальзывая из-под его руки с обиженным видом и снова надевая очки. – Отвези меня в Мулян.

– Да что ты в бассейне-то хотела? – виновато и печально проскулил Эсмэ, влачась следом.

– Собиралась спросить у дежурной, не была ли сегодня утром в бассейне лысая дама со своим бритоголовым приятелем, – сказала Алёна. – Понимаешь, она откуда-то знала, что у меня на лице синяк, хотя без очков меня ей негде было видеть. Без очков сегодня я была только в бассейне. Понял? Сняла очки в раздевалке, а потом, после купания, снова там же надела.

– Надеюсь, ты меня не подозреваешь, что я тебя там видел и ей доложил? – обиженно пробурчал Эсмэ.

– Была такая мысль, – усмехнулась Алёна. – Но ты спросил, какой у меня купальник, открытый или закрытый, значит, видеть меня не мог. Да и вообще, предположить такое – надо манией преследования страдать.

– Парочки в бассейне совершенно точно не было, – сказал Эсмэ. – Лысые уехали из отеля в десять, причем сразу повернули на другую дорогу. И я слышал, как они в холле говорили, мол, вряд ли в Троншуа попадут раньше полудня, ведь еще обязательно надо заехать в Талле.

– В Талле? – переспросила Алёна. – Зачем им опять в Талле? Они там были два дня назад. Правда, не посмотрели выставочную комнату и Башню Лиги, может быть, хотели зайти туда сегодня… Хотя что я говорю, шато сегодня закрыто из-за неприятностей, которые там произошли. Впрочем, лысые могли ничего о них не знать…

Она не отдавала себя отчета в том, что думает вслух, и поняла это, лишь когда услышала вопрос Эсмэ:

– Ты про ограбление и загадочную смерть в Талле? Они знали. У нас в холле с утра был включен телевизор, а трансвеститы рассчитывались с тетей, как раз когда шли десятичасовые известия.

Алёна и Детуры прибыли в бассейн примерно в это время. Значит, одновременно с лысой точно не могли там оказаться.

– Я это отлично запомнил, потому что после их ухода у нас из вазы с шоколадками пропала чуть ли не половина, – болтал Эсмэ. – У лысой просто патологическая страсть к шоколадкам, причем в магазине она их не покупала, зато все время таскала наши фирменные. Тетя даже порадовалась, что нахалка уехала…

– Именно благодаря шоколадкам я и узнала, что она останавливалась в вашем отеле, – заметила Алёна рассеянно, потому что мысли ее сейчас были о другом, совсем о другом.

Интересно… Называется – смелая догадка!

– Слушай… А у вас есть такой порядок – представлять какие-то документы, когда человек поселяется в отель? – спросила она, понимая, как глупо звучит такой вопрос. Но что делать, если Алёна ни разу не поселялась в отель во Франции, всегда жила у Детуров…

– А у вас в России? – хитро спросил Эсмэ.

– А ты откуда знаешь, что я из России?! – изумилась наша героиня. Впрочем, не вполне искренне изумилась, поскольку была уверена, что Эсмэ даст весьма тривиальный и чрезвычайно льстящий ее самолюбию ответ.

– А мне сказал муж твоей подруги, – ответил противный мальчишка. – Я видел вас в Нуайере на днях, вы приезжали на сельскую ярмарку. Ты и твоя подруга стояли перед дверью мэрии, читали объявления и хохотали: мол, что за название, «Добровольное общество любителей истории», – неужели бывает принудительное… Я спросил сопровождавшего вас господина: «Кто вон та красивая дама?» Он сначала решил, что я говорю о его жене, и насторожился, но я повторил вопрос, уточнив: «Кто вон та красивая кудрявая дама?» И тогда мсье ответил, что ты русская, подруга его жены и гостишь у них в Муляне.

– Морис мне ничего не рассказал! – удивилась Алёна.

– Ну, я его попросил… – смутился Эсмэ. – Я был в тот момент в фартуке и мыл мостовую около отеля, поэтому не хотел, чтобы ты думала, будто тобой интересуется какой-то уборщик. Потом я дважды приезжал на велосипеде в Мулян, но мне не удалось тебя встретить. Я мотался по улицам как дурак, мне не везло, и вот сегодня…

Это было трогательно. Алёна даже улыбнулась своему странному поклоннику.

– А зачем тебе документы трансвеститов? – спросил Эсмэ, расплываясь в ответной – блаженной – улыбке.

– Разве непонятно? Я хотела спросить, как фамилия лысой дамы. И потом, у нас в России в отелях обычно снимают ксерокс с первой страницы паспорта, где помещена фотография. Понимаешь, я подумала…

– Ты подумала, что у нас сохранилась ксерокопия? К сожалению, нет. Но я помню, что она записалась под именем Виктори Джейби. Судя по имени, англичанка, хотя по-французски говорит совершенно без акцента. Наверное, долго жила во Франции.

– Англичанка? – упавшим голосом спросила Алёна. – Ну ладно… Пожалуй, я все же ошиблась.

– То есть тебе больше не нужно ее фото? – уточнил Эсмэ, берясь за ключ в замке зажигания.

– Так ведь его все равно нет!

– Ну и что? Зато я отлично рисую. Я учусь в Школе искусств Лувра, между прочим.

Сказки дальних стран и далеких времен

Кто первым обронил слово недоброе? Почему не сдержал языка? Разве теперь узнаешь, кто начал, кто подхватил, кто продолжил…

– Помните, как она впервые вошла в селение – и ни одна собака на нее тявкнуть не осмелилась? А ведь собаки не лают только на злых волшебников да на оборотней, что приходят из Фэнду – столицы Подземного царства…

– Да, лукавая, колдовская женщина! Как сумела она отогнать тучи, что несли злой тайфун? Не иначе серебряный облик приняла жена повелителя дождя Юйши! Живет она как раз в тех краях, откуда Чжу привел свою подругу, к северу от дерева десяти солнц. И на самом-то деле тело у нее черное, и лицо тоже черное, и в ушах не драгоценная яшма, а змеи: в левом ухе зеленая, в правом – красная!

– Что-то здесь нечисто… Откуда его Фей привела столько красавиц нежных? Хороши ликом, да вот беда: ни к какой работе не приучены, только и умеют, что играть в постелях. Что, если они – сбежавшие наложницы какого-нибудь князя? Прознает тот господин, где скрываются беглянки, то-то худо нам придется!

– Ой, мы и позабыли, что пора отвезти на княжеский двор дань. Того и гляди нагрянут сборщики податей, да и разглядят, что у нас не худые хижины, как в прежние времена, а дворцы, не пустая похлебка, а сладкий рис да жирное мясо, не грязные бабы, а воздушные красавицы. Мало того, что отнимут все, еще и к ответу притянут. Фей взовьется в небеса – только ее и видели, а нам за ее забавы шкурой да кровью расплачиваться.

– Как дождь заливает лесной пожар, так эта девка доведет нас до беды!

– Да, истинно! Может быть, имя ей вовсе не Фей, а Фейн? Так зовут пятицветную птицу с человечьим лицом и длинными волосами. Когда она опускается на землю какого-нибудь царства, то царство погибает…

Сами себя напугали злоречники своим зломыслием!

Наши дни, Франция

– В Школе искусств Лувра? – изумленно повторила Алёна. – Да нет, не может быть…

– Честное слово. А почему ты так удивилась?

– Просто та девушка, которая была горничной в Талле… которая жила в Троншуа… тоже училась в Школе Лувра.

– Да ты что? – изумился теперь и Эсмэ. – Откуда знаешь?

– Слышала случайно на ярмарке в Троншуа разговоры. Вообще-то, ее уже жандармерия ищет… – Алёна многозначительно умолкла.

– И что? – с вызовом спросил Эсмэ. – Хочешь, чтобы я заявил в жандармерию, что тоже там учусь? Да там сотни человек занимаются! Причем в разное время. Честно, сотни! Может, и не встречал ее никогда. Я даже не знаю, о ком вообще речь идет. К тому же тот парень из жандармерии, который ведет расследование… Я его никогда не видел, но, говорят, он чокнутый, ему лучше не попадаться. Что тому Ле Пёплю, что его приятелю, которого тоже перевели из Парижа…

– А ты не знаешь, как фамилия этого приятеля? – насторожилась Алёна.

– Не знаю, говорят, какой-то испанец, – передернул плечами Эсмэ. – Представляешь, что́ надо было натворить в Париже, чтобы тебя отправили в окружную жандармерию? Ходят слухи, что они чуть ли не сепаратистов каких-то поддерживали, эти двое. Кто-то еще там был замешан – из самых высоких шишек. Но я подробностей не знаю, что слышал, то и говорю. Скандал замяли, парней сунули в провинцию, теперь они тут шороху наводят. И ты хочешь, чтобы я добровольно полез в лапы таких монстров только потому, что учусь в Школе искусств Лувра?

– Нет, – чистосердечно сказала Алёна, вспомнив, как сама бежала из Троншуа быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла, лишь завидев лейтенанта Ле Пёпля. – Я тебя отлично понимаю.

Неужели и правда Диего, он же Карлос, где-то здесь? Сепаратисты… Да что за чепуха?!

Впрочем, всякое в жизни бывает. И вообще, какое ее дело?

– Хорошо рисуешь, говоришь? И можешь нарисовать портрет лысой Виктории? – спросила Алёна недоверчиво.