Писатель: Назад в СССР 2 - Рафаэль Дамиров

вас дома есть. Такие, слесарно-плотницкого типа.

— Господи! Да какие инструменты? Он гвоздя не мог забить. Но что-то было, конечно…

В кладовке кое-что все же нашлось, вполне пригодное для мелких операций.

— А что ты хочешь? — с любопытством спросила Настя, заглядывая мне через плечо в кладовку, где я гремел рабочим барахлом.

— Замок поменять, — кратко ответил я.

— А-а, — хозяйке понравилось. — Так ты хочешь в хозяйственном замок купить?

Я лишь кивнул.

Какие-никакие отвертки, стамеска, долото в резерве все же имелись. Ладно. Затем я осмотрел дверь. Два замка. Один внизу, врезной, намертво вросший в полотно двери. Конечно, я, урожденный пролетарий, и его бы смог заменить, но не с таким набором инструментов. Да и долго это. А я, как несложно понять, спешил. Зато другой, верхний, стандартный накладной, его заменить раз плюнуть, самая расхожая конструкция, наверняка такой имеется в магазине.

Замерив и записав размеры замка, прикинув размер шурупов, я помчался по указанному адресу.

По субботнему времени в магазине было многолюдно, и почти исключительно посетители были мужчины. Я быстро нашел секцию металлоизделий, обнаружил и стандартный замок, приобрел его, купил и несколько шурупов под плоскую отвертку, понесся обратно — и к радости хозяйки и собственному моральному удовлетворению поставил новый замок.

— Вот так, — констатировал я. — Пусть теперь твой пришелец хоть сто ключей сделает!

— Не мой, — сердито и раздельно сказала Настя.

— Тоже верно, — я улыбнулся, хотел сказать что-нибудь еще, но тут вдруг зазвонил телефон.

Она устремилась к аппарату, взяла трубку… и лицо ее приобрело удивленное выражение.

— Это тебя, — сказала она, зажав ладонью микрофон. — Говорит, сосед твой по квартире.

— А! — вмиг вспомнил я, ощутив укор совести. — Давай трубку.

Это на самом деле оказался Савелий Викторович, о котором под натиском событий я, честно говоря, подзабыл.

— Здравствуйте, Артем, — начал он каким-то если не виноватым, то простительным голосом. — Я по поводу вашей рукописи…

— Да-да, конечно, Савелий Викторович! — ответил я. — Я как раз собирался вам позвонить!..

Иногда не грех и соврать ради благой цели.

— Да-да, — неосознанно повторил он вслед за мной. — Вы сегодня будете дома?..

— Так я для того и звонить собрался, — засмеялся я, — чтобы договориться о встрече.

Прямо на расстоянии я ощутил, как Савелий обрадовался.

— Отлично, Артем⁈ Так я вас жду!

— Сейчас приеду. Мне что-то взять по дороге?

— Нет-нет, совсем не нужно! У меня все есть.

— Хорошо, выезжаю!

От Трегубовой скрывать мне было нечего, я так и разъяснил: дал ему рукопись, она его взволновала до глубины души, жаждет поделиться впечатлениями. Что-то его там крепко зацепило. Надо потолковать.

Настя, натура богемная и творческая, вполне поняла ситуацию. Она как-то мечтательно улыбнулась, взгляд взлетел ввысь:

— Ты знаешь, я всегда завидовала писателям, сценаристам. Вот так читаешь хороший текст, пусть хотя бы сценарий, и думаешь: вот надо же! Человек из ничего творит целый мир! С людьми, событиями, страстями… Ведь это же магия, волшебство! Разве нет?

— А я разве сказал — нет? Согласен. Обыкновенное чудо.

— О! — восторженно воскликнула она. — Ты читал пьесу? А фильм видел?

Я-то, честно говоря, брякнул просто так, совершенно, не сообразив, что «Обыкновенное чудо» — пьеса Евгения Шварца, несколько раз поставленная в разных театрах и дважды экранизированная, причем в сознании массового советского зрителя телефильм Марка Захарова напрочь затмил более ранний черно-белый фильм, снятый знаменитым комиком Эрастом Гариным. Я вмиг сообразил, что Анастасия имеет в виду именно этот фильм, поскольку другого еще нет.

— Читал, конечно, — честно сказал я, ибо так и было. — А фильм — нет, не видел.

— Да, — задумчиво сказала Настя. — Лет десять тому назад сняли на студии Горького. Я совсем еще девчонкой была… Сейчас, конечно, по-другому бы смотрела. И если бы сыграть довелось, кое-что совсем иначе бы сделала. Но в целом хорошо. И в самом деле, ведь работа писателя — обыкновенное чудо. А лучше сказать, незаметное. Вот так живет человек, творит чудеса, и никто об этом не знает…

— Ну вот ты же знаешь, — отшутился я, сгреб девушку в охапку, расцеловал и перешел на деловито-наставительный тон:

— Теперь давай о прозе жизни. Придет твой… извини, не твой! Придет гражданин Трегубов — не открывай. Тебе с ним говорить не о чем. Говорить с ним буду я.

— А если те… придут?

Я поразмыслил.

— Маловероятно. Очень. Смысла нет им сюда ходить. Дом у вас непростой, престижный, в нем нарываться на неприятности — себе дороже. У них есть безотказный Трегубов на крючке, вот его и будут посылать. Они, поверь мне, публика очень неглупая. К сожалению.

— Да уж знаю, — поморщилась Настя.

— Да. И никуда не выходи, ради Бога! Потерпи.

— Я и не хочу, — отмахнулась она. — Честно говоря, устала, как собака. Сейчас хочу завалиться и поспать. Кто будет звонить, стучать, просто не открою, и все.

— Смотри. Если припрется все-таки — надо ему дать понять, что ты дома. Но это ты и так поймешь, когда он ключом начнет ковыряться в замке.

— Ладно, — она улыбнулась. — Встану, пошлю его подальше, за мной это не задержится.

— Тогда я побежал!..

Чмокнув ее на прощание в щечку, я побежал в прямом смысле: дел мне предстояло много. Москву взял в плен антициклон: ясное синее небо, роскошный иней на ветвях деревьев, мороз под двадцать градусов. Я сперва подумал было взять такси… но потом решил, что в метро будет теплее. А там как-нибудь добегу.

Так оно примерно и вышло. Перед тем как выбраться из техногенного тепла метрополитена вновь на мороз, я пошарил по карманам, нашел двухкопеечную