Наука Плоского Мира III: Часы Дарвина - Терри Пратчетт

Не в силах подобрать слова, он кивнул.

От одного вида корабля у Дарвина сжалось сердце. Бигль представлял собой гниющий 11-летний бриг, оснащенный десятью пушками. Чтобы придать кораблю приемлемые мореходные качества, его пришлось поставить на ремонт, который Фицрой частично оплачивал из собственных средств. Корабль был довольно тесным: всего лишь 90 футов (30 м) в длину и 24 фута (8 м) в ширину. Смог бы Дарвин сохранить дружеские отношения с капитаном в таком продолжительном путешествии и в стесненных условиях? К счастью, его разместили в одной из больших кают.

Цель Бигля состояла в разведке южной оконечности Южной Америки — в частности, сложного островного участка вокруг Огненной Земли. В целях навигации Адмиралтейство снабдило корабль 11-ю хронометрами, поскольку путешествие Бигля было первой попыткой кругосветного плавания с применением морских хронометров для определения долготы. Пять хронометров Фицрой одолжил, а затем лично купил еще шесть. Таким образом, Бигль был солидно укомплектован 22-мя хронометрами.

Начало путешествия было неудачным. Пересекая Бискайский залив, Дарвин едва держался на ногах; пока он лежал в своем гамаке, мучаясь от тошноты, ему приходилось выслушивать, как на корабле пороли матросов. Фицрой строго следил за дисциплиной, особенно в начале путешествия. Втайне капитан считал, что его «компаньон» покинет корабль, как только тот причалит к берегу, и со всех ног помчится обратно в Англию. Самым подходящим вариантом была Мадейра, поскольку изначально корабль должен был сделать там остановку, чтобы пополнить запасы свежей еды. Однако остановку на Мадейре пришлось отменить из-за сильного волнения на море; к тому же пополнение запасов можно было отложить (третье очко в пользу волшебников?). И тогда корабль направился к одному из Канарских островов, Тенерифе. Если бы Чарльз сошел с корабля на Тенерифе, то смог бы своими глазами увидеть и вулканы, и Великое Драконово Дерево. Но консул Санта-Круса испугался, что путешественники из Англии занесут на острова холеру, и поэтому Биглю было запрещено заходить в порт без прохождения через карантин (Четвертое очко? Посмотрим). Не желая провести две недели в море, ожидая снятия карантина, Фицрой направил корабль на юг, к островам Зеленого Мыса.

Возможно, волшебники тут ни при чем, однако нечто заставило Дарвина остаться на борту Бигля. Вот уже в пятый раз мы наблюдаем случайное стечение обстоятельств — на этот раз большая любовь к геологии практически не оставила ему выбора. По мере того, как Бигль продвигался на запад, океан становился все более спокойным, а воздух — теплым. Теперь с помощью самодельных марлевых сетей Дарвин мог вылавливать планктон и медуз. Дела налаживались. Когда корабль достиг островов Зеленого Мыса и пристал к острову Сантьягу, Дарвин, наконец-то ступив на сушу, не мог поверить в свою удачу. Остров представлял собой естественное обнажение выветрившейся вулканической породы. Здесь Чарльз мог заниматься геологией. И естественной историей.

Он собирал все, что только можно. Он заметил, что осьминоги способны менять цвет, ошибочно посчитав это новым открытием. Два дня спустя, используя принципы, которым он научился у Лайеля, Дарвин составил описание геологической истории острова. Он возник после того, как лава, покрывшая морское дно вместе с ракушками и прочим мусором, поднялась над поверхностью моря. Скорее всего, это произошло в недалеком прошлом, поскольку найденные им образцы ничем не отличались от совсем новых ракушек, разбросанных по побережью. Это объяснение отличалось от общепринятой теории того времени, согласно которой вулканические структуры образовались в глубокой древности.

Молодой Дарвин начал движение к своей цели.

В итоге путешествие растянулось на пять лет, и все это время бедного Дарвина не отпускала морская болезнь. Она донимала его даже в самом конце путешествия, на пути к дому. Однако он ухитрился провести большую часть времени на земле, так что в море он находился всего 18 месяцев. А на суше он совершал открытие за открытием. В Бразилии он обнаружил пятнадцать новых видов плоских червей. Он изучал аргентинских нанду, гигантских нелетающих птиц, родственных страусам. Там же он обнаружил ряд ископаемых останков, включая голову гигантского глиптодонта, похожего на броненосца. На Огненной Земле он занялся антропологией и стал изучать людей. «Я никогда не забуду варварство и дикость одной из групп», — писал он после встречи с «голыми дикарями». Он нашел новые окаменелости, среди которых были кости гигантского ленивца из рода мегатериев (Megaterium) и ламоподобных макраухений (Macrauchenia). Изучая геологию Анд в Чили, он пришел к выводу, что эти горы, так же, как и окружающие их равнины, поднялись над поверхностью, благодаря гигантскому смещению геологических пластов.

Покинув южноамериканский континент, Бигль отправился на северо-запад в сторону отдаленного Галапагосского архипелага, состоящего примерно из дюжины близкорасположенных островов Тихого океана. Эти острова преимущественно вулканического происхождения отличаются удивительной геологией и множеством видов животных, которые не встречаются ни в каком другом месте планеты. Среди них особенно выделяются гигантские черепахи, которым острова обязаны своим названием. Длина окружности одной из черепах, измеренных Дарвином, достигала семи футов (2 м). Были там и игуаны, и птицы — олуши, древесницы, вьюрки. Клювы вьюрков, в зависимости от их пищи, отличались по форме и размеру, и Дарвин разделил их на несколько подсемейств. Он не заметил, что различные острова служили местообитанием различных животных, пока на это не обратил внимание Николас Лоусон (Снова волшебники? О да, вскоре окажется, что это уже случилось…). Зато он заметил, что пересмешники, обитающие на островах Чарльза и Чатема (сейчас это Санта-Мария и Сан-Кристобаль), относятся к разным видам; теперь, будучи более внимательным, он смог обнаружить еще один вид на острове Джеймса (Сан-Сальвадор). Но Дарвин не проявлял серьезного интереса к мелким изменениям видов или их связям с особенностями местной географии. Он смутно представлял себе некоторые идеи относительно изменения, или «трансмутации», видов — хотя бы даже от своего деда Эразма, — но этот вопрос не вызывал в нем интереса, так что у Дарвина не было причин искать факты за или против этих идей.

Далее Бигль посетил Таити, Новую Зеландию и Австралию. Чудеса, свидетелем которых стал Дарвин, вскоре приведут к радикальным изменениям нашего мира. Но на тот момент осознание увиденного к нему еще не пришло.

Правда, на Таити он впервые увидел коралловый риф. Прежде чем покинуть Австралию, Дарвин задался целью выяснить происхождение коралловых островов. Лайель предполагал, что основанием рифа должна быть вершина подводного вулкана, так как коралловые животные обитают только на мелководье, где в достатке есть солнечный свет. Помимо прочего, это объясняло кольцеобразную форму рифа. У Дарвина теория Лайеля вызывала сомнение. «Гипотеза о том, что в основании кораллового острова с диаметром в 30 миль лежит подводный кратер такого же размера, всегда казалась мне нелепой». На этот счет у него была собственная теория. Дарвин уже знал, что земля может подниматься, так как видел это в Андах. Он пришел к выводу, что если в одном месте земля поднимается вверх, в другом она должна опуститься вниз, чтобы восстановить равновесие земной коры. Предположим, что в начале формирования рифа он находится на мелководье, но затем морское дно начинает медленно опускаться, в то время как коралловые полипы продолжают строительство рифа вблизи поверхности. В итоге возникает огромная коралловая гора, основанием которой к тому моменту уже служит морское дно — она целиком построена крошечными созданиями, которые, возводя риф, не покидают верхних слоев воды. А как же форма? Она возникает после того, как остров с растущим по краям кораллом погружается в воду. После этого в середине остается дыра, но риф по-прежнему продолжает расти вверх.

Домой Дарвин вернулся через пять лет и три дня после отплытия из Плимута. Прервав свой завтрак, его отец взглянул на сына. «Надо же», — сказал он, — «у него изменилась форма черепа».

Мысли об эволюции не посещали Дарвина во время путешествия на Бигле. Он был слишком занят сбором образцов, составление геологических карт, ведение записей и морской болезнью, чтобы организовать свои наблюдения в связную теорию. Но вскоре после окончания путешествия он был избран членом Королевского Геологического Общества. В январе 1837 года он представил свою вступительную статью, посвященную геологии побережья Чили. Он предположил, что изначальны Анды находились на дне океана, но впоследствии поднялись на поверхность. В своем дневнике он выразил восхищение «чудесной силой, поднявшей эти горы из глубин Земли, а еще больше — бесчисленными веками, которые потребовались на то, чтобы пробиться сквозь толщу пород, сдвинуть их с места и сравнять с землей». Много лет спустя береговая линия Чили стала одним из доказательств в пользу теории «материкового дрейфа»: в настоящее время считается, что эти горы возникли в результате субдукции — погружения тектонической плиты Наска под Южноамериканскую плиту.