Серый экспресс - А. Демченко

— Ну, Виталий Родионович, такого я от вас не ожидал. Нет, никак не ожидал! — В очередной раз покачал головой князь, приехавший к Смольяниным, буквально через полчаса, после того как я вернулся из театра, и теперь расхаживающий по моей гостиной с каким-то удивленно-злым видом. Ментал вокруг Телепнева бурлил, а цвета, в которые окрашивались его тонкие оболочки, наводили на мысли о суициде. — Как вас только угораздило попасть в такой переплет, а? Хотя… именно с вами, по-моему, может происходить и не такое.

Кажется «сиятельство» начал успокаиваться. Вон и бордово-черные оттенки оболочек сменяются куда более светлыми и ровными цветами. Не ангельское сияние, конечно, но и в дрожь от него не бросает, уже хорошо.

— Ладно, Виталий Родионович. Сделанного не воротишь… — Вздохнул князь, присаживаясь на диван. Тут же нарисовавшаяся рядом Лада, поставила перед ним небольшой поднос с небольшим чайником, окруженным различными молочниками, сахарницами и конфетницами. Телепнев с подозрением окинул взглядом угощение, и недоуменно хмыкнул. Да уж, о том, что глава Особой канцелярии обожает кофе, по-моему знает вся столица, а тут такой облом!

— Уж извините, Владимир Стоянович, но в этом доме, после десяти вечера о кофии даже я не смею заикнуться. — Развожу руками. А что делать, если Лада действительно, втихую проводит такую политику. Сам видел, как она, в своей заботе о здоровье моей бренной тушки, не прошедшей пока курс здешней медицины, ровно в десять вечера вылила в канализацию недопитый и забытый мною в кабинете, кофе.

— Что ж, может оно и к лучшему. Супруга моя тоже с сей пагубной привычкой борется, по мере сил. Да только все без толку. — Телепнев нехотя пригубил чай и, отставив чашку подальше, вернулся к теме хольмганга. — Виталий Родионович, хоть поделитесь, с кем биться собрались, а то по городу столько слухов бродит, и все разные. Чему верить и не знаешь.

Ага, как же! Наверняка, ведь к утреннему приезду в присутствие, князя уже будет ждать на столе обстоятельный доклад: кто с кем, где, когда и как. Да только будет это завтра, а знать ему хочется уже сейчас.

— С десятником Плесковского полка, боярином Головой.

— Так-так-так. — Князь нахмурился. — Может, Государева Плесковского полка?

— Ну да. — Кивнул я.

— Час от часу не легче. Виталий Родионович, что вам мешало набить мор… э-э, повздорить с какими-нибудь другими офицерами? — Всплеснул руками князь. — И я дурак старый, удовольствовался лишь словами Ратьши, и проверить сих господ не удосужился.

— Да в чем дело, Владимир Стоянович? — Я действительно не понял, с чего князь вдруг так разволновался.

— Понимаете, друг мой… — Медленно проговорил князь. — Есть в нашей армии такое негласно деление, что ли… на старую службу и новую. Повелось так, когда предок государя нашего, велел боярам всех имеющихся у них боевых холопов передать ему в полки, и самим исполчаться по новому указу сам-один. А что бы не было местнических споров о том, кому надлежит быть воеводою у тех бояр, сам стал во главе их полков, отчего и прозвано было войско государевым. В тоже время над собранными в полки холопами, государь поставил своих личных бояр, кои уделы малые по его воле держали. Из них-то и выросла новая армия, или как стали их позже называть: полки новой службы. Так они и существуют по сию пору. Правда, старой службы, то есть государевых полков у нас ныне всего четыре наберется, но гонору в них боярского да местнического… В общем, готовьтесь, Виталий Родионович. Коли сослуживцы того десятника сочтут, что вы весь Государев Плесковский полк оскорбили, каждый день станете в круг выходить, пока в полку офицеры не переведутся, или вы сами в сыру-землю не ляжете.

— А могут и не счесть? — Я приподнял бровь. Хоть лекция о «паркетных полках» меня и впечатлила, но возможность ежедневных дуэлей вместо тренировок под руководством Тишилы, как-то не прельщала. А посему, надо бы попробовать отвертеться от чести прослыть убийцей полка… Самонадеянно? Так ведь я же говорю, сражаться с ними на саблях я не намерен, а на ножах, думаю, шансов у господ офицеров будет немного, тем более таких, как эти — «дворцовая гвардия», блин.

— Могут. — Согласно наклонил голову князь. — Но тут уж, как решит офицерское собрание полка… А повлиять на него, не в силах даже Государь, хоть и является он, по традиции, полковником плесковичей. Так-то, Виталий Родионович.

— Понятно. — Вздохнул я. При упоминания государя, настроение мое резко ушло в минус. Привлекать к себе его внимание, да еще и таким… хм, небезобидным способом, мне совсем не хотелось. Но деваться кажется, снова некуда — Что ж, все одно, мне ничего иного не остается, как ждать развития событий и искать себе поручников, Владимир Стоянович. Прорвемся!

— Будем надеяться, Виталий Родионович. — Проговорил князь, поднимаясь с дивана. — А насчет поручников, примите добрый совет: пригласите профессора Граца и Тихомира. Думаю, они вам не откажут в такой чести. Ох, я совершенно забыл о времени! Уж заполночь, а вам нужно бы выспаться. Посему откланиваюсь. Да и супруга моя, наверняка уже заждалась, а я и так непозволительно злоупотребил вашим гостеприимством. Прощайте, Виталий Родионович. Покойной ночи.

Не дав мне вымолвить и слова, князь быстрым шагом покинул гостиную, и до самого порога моего дома, не проронил более ни слова. Лишь когда Лада подала ему «котелок», князь на мгновение замер на крыльце, и, окинув меня взглядом, хмыкнул.

— Удачи вам, господин Старицкий. Не посрамите Особой канцелярии.

— Благодарю за пожелания, ваше сиятельство. Постараюсь не ударить в грязь лицом. — Кивнул я в ответ, и князь направился к своей коляске, по нынешней холодной и дождливой погоде, накрытой тентом.

— Велите приготовить ванну, Виталий Родионович? — Голос Лады вывел меня из задумчивости. Я повернулся к своей очаровательной экономке и улыбнулся. — Да, пожалуй. И если не сложно, Лада, пришли в кабинет брата. Мне нужно с ним кое о чем потолковать.

Сероглазка быстро кивнула и, также мгновенно развернувшись, попыталась слинять. Щазз! Я все же успел заметить следы слез на ее лице, а потому, больше двух шагов, девушке сделать не удалось.

— Стоп. Отставить. Лада, зайди пожалуйста в мой кабинет и дождись меня, остальные указания подождут. Хорошо?

Не оборачиваясь, девушка опять кивнула и быстро скользнула в боковой коридор. Ну-ну. Пусть немного приведет себя в порядок. А мне надо выяснить, кто обидел мою экономку! Найду сволочь и напинаю. Больно.

Лейф обнаружился там где ему и положено, то есть на кухне. Хоть и время уже не детское, а он сидит себе с бокалом красного вина над каким-то толстенным томом, и ведать не ведает, что кто-то его сестру обидел.

— Да что вы, ваше… Виталий Родионович! — Прогудел Лейф, узнав причину моего визита. — Никто ее не обижал, уж поверьте.

— А что ж она тогда выглядит так, словно рыдала часа два без перерыва? — Осведомился я. Повар тут же смутился.

— То вам лучше у ней самой проведать. — Пробурчал Лейф и плотно сжал губы, демонстрируя полное нежелание общаться. Вот блин, партизан нашелся на мою голову!

— Ну что ж. Не хочешь говорить, не надо. И впрямь, лучше уж я у нее все узнаю. — Вздохнул я. — А потом с тобой поговорю. Ты же вроде пока спать не собираешься? Вот и ладно. Значит, заглянешь в мой кабинет, как я освобожусь.

Лада встретила меня насторожено. На личике ее уже не было и намека на недавние слезы, но глаза смотрели на меня с опаской… и какой-то беззащитностью, что ли? Черт! И как с ней разговаривать? Как с ребенком что ли: «скажи дяде кто тебя обидел, он их в бараний рог свернет…» Бред.

— Ну, с чего же ты, красавица так плакала? Кто тебя так огорчил? — Не вынес я воцарившейся в кабинете тишины.

— Никто. — Тихо проговорила Лада, и вдруг разрыдалась… снова. А мне что делать?!

Я подошел к плачущей девушке и тихонько обнял ее за плечи. Лада тут же уткнулась носиком мне в плечо и что-то забормотала сквозь непрекращающиеся всхлипывания. Минут через пять до меня начало доходить, в чем дело: моя замечательная экономка узнала о хольмганге, и почему-то решила, что мне его не пережить… Дела-а. И как это понимать?

Я осторожно погладил Ладу по голове и пытаясь ее успокоить понес какую-ту бессвязную чушь… А что делать, если меня как и большинство мужиков, женские слезы приводят в заторможенное состояние.

Так мы и сидели с Ладой в обнимку на диване, пока я не понял, что всхлипы прекратились, сменившись тихим сонным посапыванием… Во дает, барышня! Пригрелась и уснула… Стараясь не разбудить девушку, я поднял ее на руки, и отправился в выбранную ею в качестве спальни, комнату. Надо было видеть круглые от удивления глаза Лейфа, когда я прошкандыбал мимо него с сестрой «наперевес».

Уложив так и не проснувшуюся Ладу на кровать и укрыв ее покрывалом, я тихо вышел из комнаты, и почти бегом направился обратно в кабинет. Время действительно позднее, а у меня еще есть один немаловажный вопрос к Лейфу, как человеку, выросшему среди ушкуйников, а значит разбирающемуся в оружии.