Чаша бурь. Научно-фантастический роман - Владимир Щербаков

…С недавних пор на стене моей комнаты появилась репродукция: этруски во время обряда вбивания гвоздя в стену храма. Два слова о сути. Несколько человек собирались в храме в один и тот же день года. Жрица с венком на голове, обнаженная, редкостной красоты девица, вбивала молотком гвоздь. Когда на стене храма не останется свободного места от вбитых гвоздей, народ этрусков, по их собственным поверьям, должен исчезнуть. Так вот, у руки жрицы я с удивлением заметил световой зайчик: он словно выжидал до поры до времени, потом сдвинулся, переместился поближе к другой ее руке, державшей молоток. Лицо ее осветилось, на мгновение показалось живым — и светлое пятно поползло по стене комнаты. Потом остановилось. Я следил за ним; отложил книгу и встал. Вот пятно, похожее на чистый лист бумаги, медленно двинулось, высветив согбенного гаруспика-гадателя, изучавшего печень быка, принесенного в жертву. Чуть заметней стал растительный орнамент; виноградная лоза, окаймлявшая изображение, ожила, листья как будто шевельнулись от ветра — и пятно убежало дальше. Точно где-то недалеко мальчик пускал солнечные зайчики большим зеркалом. Невольно я обернулся, но увидел закрытую дверь комнаты и темную портьеру.

Я протянул руку вслед за светлым пятном — оно убежало от моей руки, потом пропало. Или мне все это показалось?

* * *

После обеда я вышел прогуляться. Был серый будничный день. Прошел переулками к Тимирязевскому парку, за старым забором открылись просеки и аллеи, зимние рощи, жухлый снег. На корявом дубке позванивали от ветра чудом уцелевшие бронзовые листья. За лиственничной аллеей, спускаясь к озеру, увидел на дальнем взгорке Валерию. Она быстро шла по просеке, наверное, возвращалась домой. Я шел следом, на расстоянии, прячась за стволы черной ольхи, обходя поляны. Она вышла к березовой роще, где был твердый наст, и пошла по целине. Я видел ее статную фигуру издалека, за белыми, чистыми, нарядными стволами. Следовал за ней, оставаясь незамеченным. Она была в новой рыжей шубе, унтах и красной полосатой шапочке. Сероватое полотно снега под березами не проваливалось под ногами. Справа от нас остался узкий заливчик озера, где ребятня ловила рыбу у полыньи водостока.

Мы вышли на Новопетровскую улицу. Дома здесь расположены под углом к дороге, я сворачивал на газоны, ждал, пока она пройдет дальше, и эта игра стала волновать меня. У булочной она остановилась, словно раздумывая. Потом открыла дверь. А я ждал поодаль, на другой стороне улицы. Она вышла из булочной с десятикопеечной булкой. Незаметно для прохожих (но не для меня) эта рослая барышня отщипнула кусок булки и оглянулась. Но меня не заметила. Резко свернула в пельменную, и я опять ее ждал. Теперь она пропала на четверть часа.

Так я провожал ее до трамвайной остановки. Прыгнул следом во второй вагон. Мы доехали до метро, и там я спрыгнул первым, наблюдая за входом в вестибюль. Но ее не было! Я обнаружил ее вдали, у самого железнодорожного моста. Она шла так быстро, что я едва поспевал за ней. Так мы добрались до Покровского-Стрешнева, вошли в лес. Мне стало неловко. Что это со мной приключилось?

Она останавливалась у разводий, кормила уток.

За лесом Валерия прыгнула в троллейбус. Через пять минут она будет дома, подумал я. Остановившись, я не решался перейти Волоколамское шоссе; словно дал зарок этого не делать, пока она не будет дома. Потом вернулся в лесопарк, шел по берегу прудов, где летом купался. По стволу одинокой сосны шныряла серая с рыжим брюшком птаха. Чем-то я был похож на нее.

УЖИН ПО-ХЕТТСКИ

— Это я, — прозвучало в трубке. — Ты меня узнал?

— Да, конечно, узнал.

— Прошел месяц, а ты к нам не заходишь… я знаю почему. Отец ругает тебя, а я не верю ему.

— Вот как?

— Да. И вообще мне многое надоело. Если хочешь, я приеду к тебе.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать один. А что?

— Самый подходящий возраст, чтобы вот так просто приехать к знакомому мужчине, который к тому же более чем вдвое старше.

— Ты не хочешь?

— В том-то и дело, что хочу.

— Ну… — Голос в трубке замолчал.

— Ты понимаешь, что речь идет не просто об отпрыске профессора, а о самостоятельном человеке по имени Валерия?

— Если хочешь приобрести право читать мне мораль на том основании, что мне только двадцать один, тебе следует согласиться со мной.

— Это серьезно.

— Можешь встретить меня хотя бы у подъезда? Нужно поговорить.

— Встречу, — сказал я и повесил трубку.

Через полчаса мы сидели в моей комнате со светло-коричневыми обоями, с этрусскими гравюрами в простеньких рамках, акварелями, изображавшими светлые, пустынные поля, рощи, прозрачно-зеленый северный небосклон, морские побережья со скалами, песчаными пляжами и деревянными лодками над кромкой прибоя.

— У тебя хорошо… — Она зябко поежилась, протянула руку, достала с полки истрепанную, лохматую книгу, стала листать.

Я включил сухарницу, которая служила мне вместо электропечки, зажег настольную лампу. Она вопросительно посмотрела на меня и указала глазами на книгу.

— Старые истории о хеттах и славянах, — пояснил я как можно популярнее.

За пределами луча света от лампы ее глаза казались темными, как густая кровь, меловая белизна ее шеи резко выделялась над полукруглым воротником темной блузки, отливавшей серебром.

— У тебя есть что-нибудь пожевать? — спросила она скорбно-смиренным тоном, и я заверил ее, что все будет в порядке, ведь я разработал сам несколько кулинарных рецептов.

— Это потому, что ты один? — На щеке ее, обращенной ко мне, обозначилась ямочка, и все лицо ее выражало участие ко мне.

— Да. И потому, что я немного изобретатель. Я могу приготовить пельмени по-восточному с редькой и мясом, яичницу по-хеттски с луком и шкварками, медовую брагу по-этрусски.

— Подойдет, — сказала она серьезно.

— Что подойдет?

— Все, что ты назвал. Сколько тебе надо времени?

— Смотря для чего. Для первого и второго блюда полчаса, для третьего — три часа.

— Хорошо, — тем же скорбным, тихим голосом сказала она. — Тогда сделай мне пельмени по-восточному и яичницу по-хеттски, потом поставь кофе и сразу эту… медовую этрусскую. Можно немного сухого вина и красной икры.

— Идет, — ответствовал я, ободренный тем, что у меня была на всякий случай припрятана банка красной икры и что теперь она так пригодилась. Ты посидишь здесь, да?

— Нет, я пойду с тобой на кухню, посмотрю, как ты будешь готовить яичницу по-хеттски. Больше у тебя ничего нет?

— Почему же? Я могу сделать для тебя шоколадный напиток индейцев майя. Хочешь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});