Зов оборотня - Марина Рубцова

— Я не могу просто так уехать, — сказал Тео и, захлопнув дверь, накинулся на мои губы, до боли сминая их, не позволяя опомниться.

Одна его рука скользнула мне в волосы, а другой прижимал к себе так крепко, что воздуха едва хватало. Продолжал распалять поцелуем, сводить с ума.

Мы вцепились друг в друга пальцами, будто боялись потерять ту нить, что связывала нас сейчас. И я поняла, что хочу прожить с этим мужчиной всю жизнь. Хочу принадлежать только ему. Целовать только его. Пусть между нами невероятная пропасть, но это ничто по сравнению с нашими чувствами. Любовь не терпит преград. Она их разрушает.

Я жадно, с первобытным голодом, отвечала на поцелуй, принимая то, что так отчаянно пытался дать мне Тео. Чувствовала, как его язык переплетается с моим и дрожала всем телом, пропитываясь любовью моего оборотня.

Он мой. Только мой. И ни чей больше!

Лишив меня желанных губ, Тео приподнял за ягодицы, я сомкнула у него на пояснице ноги, и он пошел в комнату. Поставил меня на кровать и, задрав кофту, поцеловал живот. От этой ласки все тело вспыхнуло живым огнем, а кровь забурлила в венах, будто лава. Я тихонько застонала, а Тео нетерпеливо рыкнул, рождая во мне улыбку. Только бы все не испортить…

Желая скорее избавиться от ненавистной одежды, я сняла свитер и бросила на пол. Заметила, что глаза Тео поддернуты пеленой предвкушения. Я сняла с него футболку, открывая для обзора крепкую загорелую грудь. Сколько раз мечтала прикоснуться к ней, ощутить мягкость безупречной кожи оборотня. И сейчас, встав на колени, скользнула по твердым выступам ладонью, и ее опалило жаром. Не смогла удержаться от желания прикоснуться губами, поцеловать, провести языком по ложбинке. Тео закрыл глаза. Из горла стали вырываться гортанные звуки, а я продолжала дразнить моего оборотня, доводя до безумства нас обоих.

Его руки блуждали по моей спине, отчего по всему телу разливалось наслаждение. Тео надавил на застежку лифчика, и вскоре тот оказался на полу. Сердце пропустило удар. Затем второй. Я смутилась, оказавшись обнаженной по пояс, и перестала целовать любимого волка. Задыхаясь от волнения, обвила его шею руками, потянула на себя. Он уложил меня на кровать, оперся на локти и навис надо мной, заглядывая в глаза. Аккуратно убрал с моего лица челку и поцеловал. Растворяясь в очередном поцелуе, ощутила, как Тео смял в ладони мою грудь и поиграл большим пальцем с напряженным соском. От этой ласки по телу проскочил электрический импульс, и мощная волна наслаждения сотрясла всю меня. Я затаила дыхание, низ живота заныл, требуя разрядки.

Тео оторвался от моих губ и заглянул в глаза, продолжая ласкать затвердевший сосок. Миллионы нервов оголились, как находящиеся под напряжением провода. Еще одно движение, одна ласка, и я взорвусь. Распадусь на миллиард частиц удовольствия. Тяжело дыша и изнывая от желания, готова была кричать, умолять, чтобы он взял меня поскорее.

И не выдержала.

— Тео, — простонала, глядя в его отливающие золотом глаза. — Ты мне нужен. Прямо сейчас.

Он не стал медлить, не стал больше мучить. Стянул с меня джинсы вместе с бельем, избавился от своих и снова навис надо мной. Я была в предвкушении, сердце билось, как сумасшедшее, в висках стучало. Рука Тео скользнула по внутренней поверхности бедра, и неожиданно горячие пальцы протиснулись внутрь меня. Я закусила губу и закрыла глаза от восторга. Едва не заскулила, как собачонка. Хотела его всего. Без остатка. Впустить и уже больше не отпускать.

Окутанная дымкой желания, ощутила, как Тео медленно входит в меня и едва не задохнулась. Ахнула, когда он протиснулся глубже. Выгнулась, принимая его, позволяя наполнить себя до отказа. Он не спеша задвигался во мне, будто смакуя, опробуя что-то новое. Еще! Еще! Сильнее! Только бы не останавливался! Толчки внутри моего тела стали жестче, глубже, вынуждая меня выгибаться навстречу. Тео вонзался жадно, беспощадно. И мне это нравилось до безумия. Чем агрессивнее он был, тем ближе был желанный оргазм. Сгорая от удовольствия, надеялась, что Тео чувствует то же, что и я. И он не пожалеет о своем выборе.

Все тело пульсировало от напряжения, приближая момент развязки, и вскоре мощнейший фейерверк удовольствия взорвался внутри. Не сдержавшись, я вскрикнула. А Тео, сделав последний глубокий толчок, гортанно зарычал и, излив в меня семя, вонзился зубами в мое плечо.

* * *

Мы с Тео сидели на диване в объятиях друг друга. Я была на седьмом небе от счастья. Наконец-то мы все прояснили. Почти все. Остался один маленький нюанс — девушка, которую он целовал.

— Ты пойдешь со мной в стаю, — заявил Тео и поцеловал в висок. — Это не обсуждается.

— Да я и не против, — улыбнулась и потерлась щекой о его скулу. — Но только та девушка…

— Алиса все еще в стае, но мне плевать на нее. Запомни, ты моя пара. А она — лишь недоразумение. Прошлое.

— Зачем же ты поцеловал ее?

— Я думал, что целую тебя. Вы так похожи. Бес попутал. Глупое оправдание, знаю, но именно так все и было.

— Я верю, — улыбка снова коснулась моих губ.

— Я понял, что ты единственная, кого может принять мой зверь и… кого люблю я.

— А я поняла, что люблю тебя.

— Девочка моя, — прошептал Тео мне на ухо, посылая по телу приятную волну дрожи.

Его губы накрыли мой рот, голова закружилась.

Глава 20. Тео

— Прости меня за все, — сказал я, прервав поцелуй. — За то, что я наговорил тебе в прошлом. Прости за то, как обращался с тобой. После смерти мамы тебе нужна была поддержка, а я…

Я поджал губы, коря себя за эгоизм. Ведь и сам прекрасно знаю, что такое потерять родителей.

Мама… Я никогда и ни с кем не говорил о ней. Даже с братом. Слишком тяжело. Слишком больно.

Воспоминания — они, как удар током: такие же болезненные. Оставляют ожоги и ранят сердце. От них долго не можешь оправиться, а иногда и вовсе погибаешь.

С тех пор, как во время пробежки маму подстрелили охотники, и она умерла у меня на руках, прошло уже немало времени. Но я предпочитал держать боль в себе. Мучиться, страдать, корить себя, но молчать. Мы с Лиамом остались одни, когда отец, не сумевший пережить гибель мамы, ушел вслед за ней в лучший мир. Мы должны были сплотиться, стать ближе, чем когда-либо, но я отрекся от статуса Альфы и взвалил эту непосильную ношу на младшего братишку. И теперь не знаю, правильно ли поступил.

— …Я ведь тоже потерял мать, — закончил фразу. — Она умерла у меня на руках.

— Сочувствую, милый. — Дана провела ладонью по моей щеке. — Если тебе тяжело вспоминать, можешь не рассказывать.

Но я хотел открыться ей. Как никому и никогда.