В огне страсти - Бетти Нилс

Профессор ван Эссен уже давно поджидал ее у входной двери, куря трубку и болтая с Хансом, с которым он, по-видимому, был в добрых отношениях. Увидев Софи, он помахал ей трубкой, которую держал в руке:

— Ну вот и вы наконец, минута в минуту!

На улице было холодно — несмотря на то что надела свое теплое твидовое пальто, Софи продрогла до костей. Ей приятно было видеть ожидавший их у входа в больницу темно-зеленый «роллс-ройс». У нее чуть было не сорвался с языка вопрос: а все ли профессора-хирурги в Голландии являются владельцами «роллс-ройсов», но потом она решила, что это неприлично.

Ван Эссен удобно усадил ее рядом с собой и сказал:

— Скоро мы будем дома. Я живу в Амстердаме, но вы не пугайтесь — отсюда до Амстердама всего полчаса пути, не больше. Мы поедем по хорошей дороге, хотя и довольно тоскливой.

По дороге они мило разговорились. Софи чувствовала себя непринужденно и так расслабилась, что ей казалось, она знакома с ним несколько лет. Он вел машину умело, без всякого намека на нервозность, и Софи было с ним спокойно и безопасно. Когда они достигли предместий Амстердама, он сбавил скорость, чтобы Софи могла полюбоваться его достопримечательностями. Потом он завернул на Хееренграхт и остановил машину возле старого особняка с видом на канал. Они поднялись по ступенькам к массивной парадной двери, которая, должно быть, выдержит любую осаду, но стоило профессору Йельского университета вставить ключ в замок, как она немедленно сдалась, обнаружив большую квадратную прихожую.

Софи, подбодряемая профессором, осмелилась все-таки войти внутрь; ей казалось, что она попала в прошлое. Черно-белый плиточный пол, совсем как в замке, темные панели стен, которые служили подходящим фоном для немного тяжеловатого, квадратной формы стенного шкафа и находившихся тут же рядом массивных столов с фаянсовыми вазами, полными цветов, витиеватая винтовая лестница, на которой сидела жена профессора и ждала их, — вот что открылось взору Софи. Как только они вошли, хозяйка дома поднялась и пошла им навстречу.

Это была молодая женщина одних лет с Софи. Красивая, заметила Софи без всякой злобы, с огромными карими глазами и высоко поднятыми огненно-рыжими волосами. На ней было очень простое платье цвета голубого сапфира. Кашемир, подумала Софи, наблюдая за тем, как девушка, бесшумно пробежав по гладкому плиточному полу, бросилась в объятия мужа. Он нежно обнял ее и поцеловал, потом повернул лицом к Софи. Только теперь Софи заметила, что девушка держала на руках ребенка — крошечное создание, кутающееся в складки материнского платья. У него были такие же, как и у отца, синие глаза, густые темные волосы и миниатюрный, но все-таки уже явственно заметной орлиной формы нос. Свой спокойный кроткий нрав ребенок, должно быть, унаследовал от отца — он не оказывал ни малейшего сопротивления, когда его передавали с рук на руки.

— Любовь моя, — сказал профессор, — это мисс София Гринслейд, которая проведет с нами несколько часов. — Он повернулся к Софи. — Знакомьтесь — моя жена Аделаида.

Девушки обменялись рукопожатиями.

— Вы просто душка, что не заставили себя долго упрашивать приехать сюда, — сердечно сказала Аделаида, — мы так рады вас видеть.

— Что вы! Это вы так добры, что пригласили к себе совершенно незнакомого человека…

— Да нет же. Вы вовсе не чужой для нас человек — Макс так много рассказывал нам о вас.

После этого наступила небольшая пауза, и Софи слегка покраснела.

— Как вам наш сын? — внезапно спросил барон.

Софи протянула малышу палец, который он тут же схватил своей крошечной ручонкой.

— Он просто прелесть, — ответила Софи. — А как его зовут?

— Конрад, — сказала молодая мать, посмотрела на мужа и улыбнулась.

Аделаида увлекла Софи в свою большую и красивую спальню, села на кровать и, глядя, как гостья прихорашивается, сказала:

— Надеюсь, вы голодны. Знаете, Конрад и я едим за троих. — Она оглядела свою стройную фигуру с чувством некоего удовлетворения. — Я могу есть все, и это не испортит моей фигуры.

— И я тоже, — сказала Софи. — Я почти всегда хочу есть, баронесса.

Аделаида соскочила с постели.

— Называйте меня лучше Аделаидой. Я понимаю, мы едва знакомы, но, если вы будете звать меня баронессой, я, пожалуй, стану смотреть на вас свысока.

Они дружно расхохотались и спустились вниз, в гостиную, где их уже ждал, сидя у камина, профессор. На руках он держал сынишку, теребившего его жилет.

Было уже довольно поздно, когда они роскошно отобедали за столом, сервированным серебряными, хрустальными и фарфоровыми приборами, в несколько официальной столовой. Вскоре профессора срочно вызвали в больницу, где он заведовал детским отделением. Он извинился, и девушки остались вдвоем. Хоть они и проговорили почти весь вечер, о Максе еще не было сказано ни слова. Усевшись поудобнее напротив Софи, Аделаида вкрадчивым голосом спросила:

— Каков Макс ван Остервельд на работе?

— О, он очень мил, — ответила Софи. — Он точный, аккуратный, спокойный и никогда не задается.

Аделаида кивнула:

— Я так и думала. Видишь ли, я и Конрад довольно часто видимся с Максом и дружим с ним вот уже несколько лет. — Она посмотрела на свою гостью. — А знаешь, он рассказывал нам, как впервые тебя увидел.

Краска бросилась в лицо Софи.

— Неужели? — Она заерзала на стуле. — Не думала я… вне больницы мы встречались с ним не более двух раз; у нас просто общий крестный, как, может быть, ты уже знаешь.

Аделаиде не составило особого труда понять эту ситуацию.

— Он ведь намного старше тебя, не так ли?

— Ах нет же, — запротестовала Софи. — Мне уже почти двадцать шесть, а Максу всего тридцать девять. — И она недоуменно посмотрела на баронессу, на лице которой явно отразилось желание выслушать подробности причины внезапно появившегося воодушевления гостьи.

— Ну, ты же знаешь, что представляют собой мужчины. Макс поведал нам о тебе далеко не все, — сказала Аделаида.

Софи с некоей неохотой согласилась рассказать Аделаиде о своих отношениях с Максом — сначала рассказ у нее не клеился, но потом, когда воспоминания нахлынули на нее, она обнаружила довольно крепкую привязанность к тридцатидевятилетнему хирургу. Софи кончила говорить и застенчиво смотрела на Аделаиду, затем внезапно засомневалась: а стоило ли ей вообще все это рассказывать. Аделаиду, казалось, увлекло ее повествование, но не более того.

— Мне кажется, с ним себя чувствуешь как за каменной стеной, — заметила она, — совсем как с Конрадом. Жаль, он не смог прийти сегодня — хотя, конечно, сегодня же пятница… — Она посмотрела на Софи, которая ответила ей спокойным взглядом.