Трактир «Разбитые надежды» - Владимир Свержин

– Защиту всех живущих?! – о таком лицемерии драконид только читал в книгах. – Но вы же платите дань Темному Властелину! Позорную дань! – взвился Марат, нащупав слабину в рассуждениях собеседника.

– Древние говорили: мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться. Впрочем, я уже упоминал об этом. Да, ты прав, мы платим дань. И, хотя монастырский устав позволяет вступать в физический контакт с женщинами, делать это разрешено лишь для зачатия ребенка. Всякое неудачное соитие признается грехом и строго карается нарядами вне очереди. И все же это вынужденная мера. Дань, которую мы платим, терзает мне сердце не меньше, чем тебе, Лилии или Лешаге. Что поделаешь, враг все еще сильнее нас, и мы слишком мало знаем о нем, чтобы противостоять. Но мы здесь на самом острие, именно с нас, отсюда, – Сохатый хлопнул ладонью по столу, – начнется то сокрушительное наступление, которое низвергнет врага или, как ты его называешь, Темного Властелина. Следует ли говорить, что в этой непростой борьбе каждый настоящий воин стоит больше, чем такой же вес автоматных патронов. Твой друг и наставник – духовный сын моего побратима, а значит, и мне вроде как родня. Где же, как не здесь, его место. А если он придет вместе с Бурым, это вдохнет новые силы в монастырскую братию и приблизит нашу победу.

Марат слушал, затаив дыхание. Разворачивающаяся перед его глазами картина была трагична и возвышенна. Гордые, хоть и поверженные монахи копили силы и оружие для финальной битвы. Выходит, они трое, сами того не желая, действуют на руку врагу. Как нехорошо получилось! Он попытался вспомнить, случались ли в прежние времена такие казусы. Вроде бы случались – встречались на узкой дороге витязи, обменивались богатырскими ударами, а потом становились побратимами на всю жизнь.

«Когда Лешага с Бурым вернутся, надо будет объяснить им, в чем тут загвоздка», – подумал юнец.

В том, что Лешага вернется именно с Бурым, чешуйчатый не сомневался. Иначе просто быть не могло. Также не сомневался он и в намерении своего наставника уйти, куда глаза глядят. В какой-то трактир «Разбитые надежды», где якобы знают все и обо всем. Одно название чего стоит! Зачем что-то искать, когда вот оно, под самым носом. Сохатый умен, понимает, что его Лешага слушать не станет, просто из-за врожденного упрямства. Тут уж какой уродился. А его, Марата, быть может, и послушает, как-никак они теперь настоящие соратники.

Дверь кабинета приоткрылась, в нее проскользнул один из смиренных братьев. Он подошел к Настоятелю и что-то тихо прошептал на ухо.

– Погоди, я ненадолго, – скороговоркой бросил Сохатый, поднимаясь из-за стола. – Можешь, пока суд да дело, почитать какую-нибудь книгу, только прошу тебя, аккуратно.

Он быстрым шагом вышел из комнаты.

Драконид не заставил себя упрашивать, подошел к уставленному томами стеллажу и начал водить когтем по корешкам, нежно поглаживая старинные книги, словно пытаясь уловить таким образом содержание каждой из них.

– А это что? – он уставился на ребристую противопехотную гранату, стоявшую на полке. – Да это же… – не веря своим глазам, прошептал Марат. – Это же…

Конечно, гранаты он видел и прежде, даже в руках держал. Его внимание привлекло совсем иное – необычное кольцо из желтого металла, висевшее на запале. Такого он раньше не встречал, разве что в книге…

* * *

Брат Травник, возглавлявший посланную за Лешагой разведку, стоял перед Сохатым навытяжку, докладывая о результатах наблюдения.

– …После того как объект уничтожил охрану каравана, он попытался захватить гужевое транспортное средство, на котором находился неизвестный в бессознательном состоянии.

Отец Настоятель внимательно глядел на одного из лучших братьев Каноников, прирожденного следопыта и знатока лекарственных трав. Тот старался говорить как можно более четко, но Сохатому этого не требовалось. Он и без того прекрасно видел картину, воскресшую в памяти собеседника. Она сама собой возникала перед ним, как живая. Конечно, рассказывать об этом не стоило никому, да и зачем? Всякий в монастыре знал, что обмануть преемника Майора невозможно, он видит любого насквозь.

– …В боестолкновении, – продолжал разведчик, – контратаковавшие его прорвы также были уничтожены. Однако повозка, лишенная управления, все же умчалась за барьер. Нами был захвачен возница…

– А собаки?! Откуда взялись собаки? – перебил наместник провидения.

Брат Травник от удивления выпучил глаза. Он готов был поклясться, что первым сообщает новости Настоятелю, но тот уже знал все детали. Неведомым образом узнал и о Стае псов, диких, свирепых, готовых растерзать любого на своем пути. Всякий разведчик знал твердо, как дисциплинарный устав, что хуже, чем встреча в лесу со Стаей, трудно что-нибудь придумать. Любой, даже неизмеримо более сильный хищник пасовал перед их жесткой организацией и единым натиском.

Сохатый будто не замечал невольной заминки собеседника. Он видел, как псы, скуля, поджав хвосты, окружают бесчувственное тело Лешаги, и самый крупный из них, визжа от ужаса, вонзает клыки в ворот его рубахи и, что есть силы, тянет человека прочь от невидимого барьера.

– Я не слышу ответа. Когда и откуда взялись псы?!

– Не могу знать, ваше преподобие. Мы опасались приближаться к объекту наблюдения, чтобы не спугнуть.

– Скажи лучше, боялись, что он перебьет вас, а уж затем возьмется за волкоглавых.

Каноник потупил глаза. Он понимал, что этот воин ему не по зубам, но счел бы свое поведение скорее мудрой предосторожностью, чем страхом. Да, он и его люди держались поодаль и ни во что не вмешивались, но результат достигнут. Они вернулись с информацией и пленниками, а это главное.

– Разрешите продолжить? – осторожно прерывая затянувшуюся паузу, вновь заговорил он.

– Давай.

– На месте боестолкновения нами была захвачена группа неизвестных, в подавляющем большинстве – женского пола, конвоировавшаяся за Рубеж. Пленники доставлены в отстойник и сейчас дожидаются вашего решения.

– Хорошо, разберемся, – кивнул отец Настоятель. – А что с вашим подопечным?

Едва успел прозвучать вопрос, и он увидел воочию, как приходит в себя Лешага, открывает глаза и подымается на локтях. Как псы с радостным визгом наперебой бросаются вылизывать ему лицо.

Брат Травник наблюдал эту картину издалека и потому не слышал ни слова. Но было видно, что ученик Бирюка что-то говорит псам. Сохатый пожалел, что не умеет читать по губам.

– Подопечный жив, он уже пришел в себя и вскоре будет здесь.

* * *

Стая понуро, опасаясь лишний раз тявкнуть или попасться на глаза хозяину, плелась за Лешагой. Тот шел, спотыкаясь, чувствуя себя униженным и разбитым. Даже тогда, дома, когда Старый Бирюк заставлял их ползать в непролазной грязи, и, стоило лишь чуть поднять голову, в нее тут же попадал брошенный меткой рукой глиняный орех, он чувствовал себя куда лучше. Во всяком случае закипавшая в нем тогда злость имела понятное направление. Теперь же…

Он вспомнил Бурого. Тот будто спал, раскинувшись на телеге, не слыша никого и ничего. Еще бы несколько мгновений – и он был бы свободен. Не получилось. Все остальное – неуклюжие попытки оправдаться перед собой. Леха силился отогнать мысль, как могло бы обернуться, будь у него в запасе хотя бы лишняя минута.

Память с предательской услужливостью выкинула крапленные насквозь карты. Вот его задержки, чтобы подождать выбившегося из сил Марата. Вот бег с Лилией на плечах – сколько времени потеряно! Если бы не это… Опять «если бы»! А кто сказал, что по-другому было бы лучше? Он сделал, что мог и как мог. Да, эта попытка оказалась неудачной.

Следует действовать иначе. Теперь нужно узнать о враге все, что только можно. Лихим наскоком его не возьмешь, пробить барьер никакой лихости не хватит. Надо расспросить Сохатого, надо поскорее добраться до Трактира, уж там наверняка кто-то что-то знает, кто-то сталкивался. Все, о чем говорят на любом конце Дикого Поля, стекается в это место. Он представил себе знакомые кривые улочки с наскоро, кто во что горазд, построенными хижинами. Никто никогда не подсчитывал, сколько народу ютится у стен трактира «Разбитые надежды». Да и как считать? Люди уходят и приходят, живут, умирают, приводят невольников на торжище, продают или покупают. Жизнь, однообразная и беспокойная, здесь течет всегда, круглые сутки, точно вращая колеса невидимой огромной мельницы, перемалывающей в единую муку зерна принесенной со всех концов света информации. Там должны знать. Где же, если не там?!

Лешага прибавил шаг. Что бы ни случилось, нельзя явиться перед глазами Лилии, Марата и, главное, Сохатого таким унылым сморчком. В конце концов он честно дрался и едва не победил. Не получилось в этот раз – непременно получится в другой!

Леха расправил плечи, и псы, следовавшие за ним, радостно завиляли хвостами, почуяв внезапную перемену настроения. Ученик Старого Бирюка сосредоточился и глянул на округу верхним зрением. Он заметил примятую траву и кое-где сломанные на уровне груди тонкие ветки. «Интересно, куда шли? За мной или к бунку?» Он глянул вперед. Ушастый кролик сосредоточенно, точно задумавшись, жевал траву в тени гигантского, размером с плащ-накидку, лопуха. Снаружи виднелась лишь одна голова. Так что, возможно, под лопухом скрывалось еще некоторое количество его собратьев, однако ничего крупнее длинноухого зверька впереди не было видно.