Маленькие повести о великих художниках - Анатолий Чупринский

Чуть полегчало, когда всеобщее увлечение историей началось. Поленов пишет терема 17-го века. Суриков «Утро стрелецкой казни». Репин «Царевну Софью».

Виктор Васнецов именно в это время создает знаменитого «Витязя». Первую свою историческую картину. Хотя это в большей степени фантазия, нежели подробное документальное полотно.

Поздний вечер. За столом в тесной московской квартире сидит Саша. Она уже беременна. Кутается в шаль и неподвижным взглядом смотрит на пламя маленькой свечи. Перед ней на столе целый ворох заштопанного белья.

Услышала шум подъезжающей лошади, встрепенулась. Прямо с порога Виктор ловко бросил на стол толстую пачку денег.

— Витя! Ты никак извозчика ограбил? — улыбнулась она.

— Как же. Ограбишь их. Целковый содрал!

Виктор усмехнулся, начал медленно снимать пальто. Сама осторожно взяла пачку денег, взвесила ее на руке.

— Наконец-то! У нас как раз краски кончились.

— На все хватит! — весело отозвался Васнецов. — Это только задаток. Савва Иванович заказал мне сразу три картины. Для кабинета Правления Донецкой железной дороги. Но самое главное! Полная свобода! Пиши, что хочешь. Начну с «ковра-самолета»!

Глаза Виктора сияют, как у заправского «скомороха».

Нельзя сказать, что Виктор, став Виктором Михайловичем, растерял по дороге детскую веру в очевидное и невероятное. Скорее наоборот. Ребенка в своей душе он тщательно оберегал, холил и лелеял. И верил! Верил в возможность чуда.

Уже и женат. Жена — красавица, умница, истинно русская женщина. Доброты и долготерпения бесконечной. И гордости и достоинства не занимать, недаром из вятского купеческого рода. Повезло Виктору, ничего не скажешь. Все друзья завидуют.

Уже и дети заполонили тесную московскую квартиру смехом, гомоном и тихими беседами вечерами, чтением вокруг матери.

Уже и недоброжелатели, коих у Виктора всегда в избытке, (особенно «западники» неистовствовали. Прямо искусать готовы были, как волки голодные!), признали в Васнецове самобытность и талант. Словом, жизнь удалась, состоялась.

С какой хочешь стороны посмотри, лучшего и желать не стоит. Признание, известность, все чин чином. Жена, дети, достаток. Пусть небольшой, но есть. Все как и положено у добропорядочного, православного человека, художника. Одна беда. Дома своего нет. Со строительства Дома все и началось…

Мечтал Виктор Михайлович наяву соединить сказку с былью. Чтоб Дом был. Жилой, просторный, с гостиной, спальнями и мастерской на втором этаже. И чтоб сказочный Терем одновременно. Чтоб дети росли в естественной и гармоничной атмосфере. Любви и фантазии. Сказку сделать былью решил, одним словом.

И получилось. Еще, правда, не до конца. Дом-Терем, Дом-Сказка еще недостроенный. Но уже и друзья и знакомые, все поголовно только охают и ахают, переступив порог.

В то лето жена Саша с детьми уехала в Вятку к родителям. Друзья-художники, кто куда, на этюды разъехались. Остался Виктор Михайлович один в недостроенном огромном доме. Если не считать плотников, которые и возводили Терем по его эскизам.

Работники пилы и топора во всем мире одинаковые. За каждым глаз, да глаз нужен. Так и норовят облегчить себе жизнь. Сработать побыстрее и попроще, и вильнуть в сторону.

Короче, плотники, сразу после отъезда жены, (ее они побаивались!), дружно покинули стройку. Нагло заявив, что сами они не местные, из-под Калуги. Дескать, картошку пора копать.

Васнецов смолчал. Хотя прекрасно понимал, картошку а середине лета выкапывают только ненормальные или вруны. Но делать было нечего.

Тут как раз Мария Слюнкина объявилась. Вятская писательница со своей широкой известностью в узких кругах. Она теперь то ли в «суфражистки» записалась, то ли в «феминистки», сам черт их не разберет. Красавица такая же, но почему-то до сих пор не замужем.

Ходит по дому, папироски курит. И пепел прямо на пол стряхивает. Того гляди, Дом-Терем недостроенный спалит. Может, у них так принято, у феминисток, табак смолить, как мужик. Они, вроде, на том и стоят. Мол, абсолютно во всем с мужиками равны. И даже лучше. В некоторых отношениях.

Виктор Михайлович на эти темы спорить не собирался. Спорить с красивой женщиной, да еще писательницей, известно, кем надо быть.

Вот такая странная компания и подобралась в недостроенном Доме-тереме. Инвалид Митрич, хозяин художник «Михалыч» и писательница-феминистка Мария Слюнкина. Каждый день встречаются, чаи распивают, работают, (каждый свое), и бесконечные разговоры разговаривают. Обо всем на свете.

Погода в тот день на дворе стояла странная. Небо сплошь заволокло белесой пеленой. И дождь непрерывно моросил. Наша троица сидела за столом в гостиной. Беседовали. Обо всем и ни о чем. Митрич с «Михалычем» уже чай допивали. Слюнкина уже третью папироску раскуривала, когда вдруг грянул гром! И пошел на улице снег. Самый настоящий. Это в середине-то июля месяца!

Виктор Михайлович с Марией вышли в коридор и распахнули двери на веранду. Стояли, смотрели в сад. Любовались хлопьями снега. На деревьях, на траве. Митрич в гостиной с камином и печкой начал возиться. (Незаурядное изобретение Васнецова! Печка в коридоре, камин в гостиной. Оба соединены друг с другом, как сообщающиеся сосуды. Как люди, прижавшиеся друг к другу спинами, чтоб теплее было. Камин затопишь, печка слегка нагревается. И наоборот. Короче, Терем всегда был сухим и теплым).

Митрич, как человек стабильной нетрезвости, дела делал обстоятельно. Даже как-то монументально. Если уж брался печку растапливать, часа полтора возился, не менее.

Стояли Мария с Виктором Михайловичем в дверях гостиной и падающим снегом любовались. Очень красиво было. Необычно.

Вот тут-то Мария Слюнкина и услышала тихий скрежет.

— Виктор! У тебя мыши завелись. — пыхнув папироской, задумчиво сказала она.

— Быть не может! — ответил Васнецов. И покачал головой.

— Сам послушай… В коридоре под сундуком шуршат.

Виктор Михайлович прислушался. Действительно, услышал под сундуком скрежет. Будто когтями по дереву царапают.

Надо заметить, сундук в коридоре с секретом был. Откинешь крышку, а там ступеньки, вход в подвал. Еще одно полезное изобретение Васнецова.

Подошли к сундуку, послушали. Сбоку Митрич с поленом в руке пристроился. И все трое явственно услышали тихий скрежет.

— Что я говорила! Там мыши. — брезгливо сказала Слюнкина.

Скрежет между тем нарастал. Послышались даже легкие удары.

— Ничего себе… мышка! — усмехнулся Виктор Михайлович.

— Крысы, наверное! Фу-у! Гадость какая! — поморщилась Мария.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});