Дымовое древо - Денис Джонсон

вас.

– Но из разных стран, – уточнила Эдит.

– Из разных миров, – сказала Кэти. Вот так вот они, две докучливых бабы, обступили мужика! – Пойдёмте уже наконец, – потянула она его за руку.

Они отправились к улице Кэти.

– Так вы, значит, со Среднего Запада США? – спросила Эдит.

– Да, верно, из Канзаса.

Кэти вздохнула:

– Как и мой муж. Спрингфилд, штат Иллинойс.

– А-а.

– От него до сих пор никаких известий.

– Знаю, слышал. Мне рассказывал мэр.

Эдит сказала:

– Конечно, мэр – кто же ещё!

– Эметерио всё всем рассказывает, – заметила Кэти. – Так ведь он обо всём и узнаёт. Чем больше рассказывает он, тем больше рассказывают ему. Вы ждали меня?

– Ну, на самом деле да, – признался он, – но я прождал слишком долго. Теперь надо бежать.

– Бежать! – усмехнулась Эдит. – Совершенно не филиппинское занятие.

После того, как он их оставил, Эдит заметила:

– Он не отдавал себе отчёта, что я всё ещё с вами. Хотел побыть с вами наедине.

В тот же день, в районе четырёх, пока обе женщины дожидались автобуса Эдит, они втайне следили, как американец прохаживается среди прилавков в своих брючках до загорелых колен с волосатым коричневым кокосом в руках.

– Ищу кого-нибудь, кто бы его для меня расколол, – объяснил он.

Рыночная площадь занимала целый квартал, окружённый крытыми соломой киосками, а посередине помещался участок гладко вытоптанной голой земли. Они шли вдоль границ рынка в поисках кого-нибудь, кто бы справился с кокосом гостя. Приехал автобус, из дверей выплеснулась волна хаоса: пассажиры тащили на горбу мешки, сгоняли в кучу детей, размахивали курами, ухватив их за лапы, а бедные птицы только беспомощно хлопали крыльями.

– У водителя есть боло[31], я уверена, – сказала Эдит.

Но Шкип отыскал какого-то торговца с боло за поясом, и тот мастерски срезал у кокоса верхушку, поднял его, как бы желая из него пригубить, и вернул орех американцу. Шкип протянул его спутницам:

– Кто-нибудь хочет пить?

Обе женщины засмеялись. Он попробовал молоко. Эдит посоветовала:

– Да вытряхните вы его, ради бога. А то вам желудок скрутит.

Шкип выпростал содержимое кокоса прямо на землю и дал орех торговцу, чтобы тот расщепил его начетверо.

Эдит перекинулась парой слов с водителем, а затем вернулась к ним.

– Заставила его отмыть передние фары. А то ведь никогда их не моют. Как стемнеет, так и едут будто бы с завязанными глазами, из-за грязи ничего спереди не видно. – Она начала прощаться с Кэти, рассыпаться в благодарностях и надолго затянула завершение своего визита. Протянула руку Шкипу Сэндсу, и тот неловко пожал ей кончики пальцев. – Спасибо вам огромное, – сказала Эдит. – Думаю, вы станете вдохновляющим примером для Дамулога. – В её тоне проскользнуло нечто кокетливое и неподобающее моменту.

Эдит тащила необъятную разноцветную соломенную кошёлку на ремне из конопляного волокна. Удалилась, помахивая ею, косолапо ступая в своих сандалиях и покачивая задом под шёлковой юбкой, будто карабао. Отлично. Умотала наконец-то. Весь день после полудня Кэти чувствовала в шее и в плечах какое-то напряжение, нестерпимое желание избавиться от общества этой женщины. Конец каждого дня лишал её сердце покоя, потом приходила ночь, а с ней – страдание, безумие, бессонница, слёзы, мысли и чтение книг о Преисподней.

С другой стороны, американец, который сейчас расстеливал для неё на заплесневелой скамейке свой белый платок, казался никчёмным и тупым – но в то же время успокаивал. Он произнёс:

– Voulez-vous parler français?[32]

– Прошу прощения… Ох, нет, у нас в Манитобе по-французски не говорят. Мы не из таких канадцев. А вы правда лингвист, да?

– Да я-то всего лишь любитель. Вполне уверен, настоящему лингвисту здесь хватит работы на целую жизнь. Насколько мне известно, никто ещё не пытался изучить диалекты Минданао сколько-нибудь систематическим образом.

Американец взял ломтик кокоса. На него уже сползлись муравьи. Он сдул их и срезал кусочек лезвием своего тёмно-синего бойскаутского карманного ножа.

– У вас трудная работа, – сказал он.

– О да, – вздохнула она. – Я ошиблась насчёт самой природы вакансии.

– Правда?

– И насчёт её глубины, и насчёт её серьёзности.

Хотелось пожаловаться ему, чтобы он критически оценил собственное положение.

– Ну, я просто имел в виду, что вам приходится взаимодействовать с кучей народа.

– Как только оказываешься среди язычников, всё меняется. В корне меняется. Становится намного острее, намного живее, делается яснее ясного. Ох, ладно, – спохватилась она, – это такие вещи, которые путаются в голове ещё сильнее, когда заводишь о них речь.

– Догадываюсь.

– Тогда давайте и не будем о них говорить. Вы не против, если я как-нибудь набросаю пару мыслей и передам их вам? Ну, на бумаге?

Он ответил:

– Непременно.

– А что насчёт вас? Как идёт ваша работа?

– Да это скорее похоже на отдых.

– Какие здесь интересы у «Дель-Монте»? Вряд ли на этих равнинах Магинданао хорошо примутся ананасы. Здесь слишком влажно.

– Я в отпуске. Просто путешествую.

– Значит, вы приехали сюда без видимых причин. Просто заблудившийся торговый представитель.

– Пожалуй, да, я бы рассматривал это как что-то вроде представительской должности, если бы такие милые люди как вы и так уже не выполняли здесь работу, представляя нас в лучшем виде.

– Нас – это кого, мистер Сэндс?

– Соединённые Штаты, миссис Джонс.

– Я канадка. Я представляю интересы Святого Евангелия.

– Ровно тем же занимаются Соединённые Штаты.

– Вы читали книгу «Гадкий американец»[33]?

Он ответил:

– С чего бы мне пришло в голову читать книгу с таким гадким названием?

Она удивлённо взглянула на него.

– А, ладно, читал я «Гадкого американца», – ответил он. – По-моему, полная чушь. Самобичевание нынче входит в моду. Но я на это не куплюсь.

– А «Тихого американца»[34]?

– «Тихого американца» я тоже читал.

Этот роман, как заметила Кэти, он уже не заклеймил «полной чушью». Она сказала:

– Мы, жители Запада, наделены многими благами. У нас бо́льшая свобода воли. Мы свободны от некоторых… – её мысли вдруг застопорились.

– У нас есть права. Свобода. Демократия.

– Я не об этом. Не знаю даже, как сказать. Свобода воли вообще под вопросом. – Она с трепетом подумала, не спросить ли у него – не читал ли он случаем Жана Кальвина?.. Ну уж нет. Даже сам вопрос таил в себе бездонную пропасть.

– С вами всё в порядке?

– Мистер Сэндс, – спросила она, – знаете ли вы Христа?

– Я католик.

– Да. Но всё же знаете ли вы Христа?

– Ну, – протянул он, – думаю, не в том смысле, какой предполагаете вы.

– Вот и я не знаю.

На это он не ответил ничего.

– Я думала, будто знаю Христа, – призналась она, – но я полностью