Привкус горечи - Магдален Нэб

— Кто? — Но Лоренцини уже исчез. Вместо него появилась Дори.

— Нет!..

— Да! Я сделала это! Вот кольцо в доказательство! Зарегистрировались, конечно, официально. — Выглядела Дори великолепно. Она всегда выглядела великолепно, но стала еще лучше. Может, потому что одета была не так вызывающе, а может, потому что вела теперь размеренный образ жизни. Беременность все еще не была заметна, кроме того, Дори была очень высокой и стройной. — Вижу, ты занят.

— Ничего страшного. Присядь на минуту.

— Ладно. — Она села. — Что это? Твой семейный альбом?

— Нет, не мой.

— Хм. Вдруг вспомнила, ты наврал мне про мать Марио. Она умерла.

— Я знаю. Прости...

— Все нормально. Ты хороший человек. Ты навещал Энкеледу в больнице несколько раз, да?

— Она рассказала тебе? Она снова пришла в себя?

— Ты шутишь. Говорят, у нее теперь умственное развитие как у пятилетнего ребенка и скорее всего таким и останется. Ее соседка по палате рассказала мне, что ты приходил. Ну, та, у которой весь череп зашит... Ужас какой!

— А, ну да...

— Они собираются перевести ее туда, где она будет учиться ходить. Она кажется вполне счастливой. Этот ублюдок, Лек...

— Да, но ты не забывай своего друга, его кузена Илира. Он сам не прочь поработать с девочками, которые отказываются подчиняться его приказам.

— С Илиром все нормально. Я лучше пойду. Занимайся своим семейным альбомом. Еще раз спасибо, инспектор.

— Лучшая благодарность для меня — это твои свидетельские показания.

— И еще спасибо, что навещаешь Энкеледу. Бедняжка.

— Ей не повезло.

— Да уж. Она родилась женщиной.

Энкеледа... После ухода Дори инспектор набрал номер Росси, думая об этой израненной маленькой девушке. Даже если она научится ходить, что тогда? Куда ей идти?

— Синьора Росси? Это инспектор Гварначча, добрый вечер, добрый вечер. Скажите, не мог бы я переговорить с вашей дочкой... Нет-нет, просто уточнить то, что она мне рассказывала... И синьора... Если вы не возражаете, пока мы будем разговаривать, оставьте ее в комнате одну. Она знает, что синьора Хирш ей доверяла, и я стараюсь уважать ее чувства... Нет, думаю то, что она знает, не представляет для нее никакой опасности, к тому же она не слишком разговорчива... Спасибо. Лиза? Лиза, помнишь, ты рассказывала мне о секретных фотографиях в сейфе? Нет, я уверен, что ты этого не делала, и я тоже сдержал свое обещание. Только скажи мне еще раз: там была, по словам синьоры Хирш, фотография ее мамы с папой. Расскажи мне подробней об этой фотографии. Например, снимок сделан в фотостудии, или дома, или на улице? Что? Да? Ты уверена, она тебе так сказала? Представляю, да, очень давно. Еще был кто-нибудь на фотографии? Только они вдвоем... Как ты думаешь, сколько им там лет? Расскажи мне, как они выглядели. Понятно. Хорошо, Лиза. Теперь постарайся вспомнить, она показывала тебе фотографию своего брата или, может, говорила, что у нее есть брат? Нет. А секретная фотография — это снимок ее мамы с папой? И цветы, фотография с цветами? Спасибо, Лиза, ты мне очень помогла. Да, это очень важно... И это все еще наш секрет, да. Не переживай, потому что я попросил твою маму не спрашивать тебя об этом. Когда все закончится, мы с тобой вместе ей все расскажем. Передай ей трубку... Синьора, спасибо вам за помощь... Нет, вы очень помогли. Да, это правда. Мы арестовали двух мужчин. Вы уже слышали... В новостях в семь тридцать? Неужели уже так поздно?

Нельзя снова опаздывать на ужин. Тем не менее он остался сидеть, пытаясь разобраться в том, что рассказала ему Лиза.

«Он выглядел старым... Я имею в виду взрослым. На этих коричневых фотографиях все взрослые выглядят старыми и грустными, и он одет очень уныло, в мрачный костюм и шляпу. Он высокий и худой, с темными волосами, а она просто маленькая девочка. Она ростом ему по плечо, и у нее косички».

Маленькая девочка. Которую с чемоданом, наполненным воспоминаниями о прошлом, одну отправили туда, где надеялись, она будет в безопасности. Где была сделана эта фотография.

«Она рассказывала мне. Там даже можно разглядеть то, что за окном у них за спинами. Они фотографировались прямо здесь, на Sdrucciolo de'Pitti».

Да, конечно. Он так и сказал, он был в этом убежден. Несмотря на то что дело связано с Прагой и Лондоном, он знал, что все это происходило во Флоренции, и все важное случилось прямо здесь. «Прямо здесь, на Sdrucciolo de'Pitti».

Ринальди, без сомнения, был чертовски виновен, но в чем именно виновен? По его словам, ему не за что платить грузчикам. Вместо того, что он хотел, он получил труп и расследование убийства в соседней квартире.

Инспектор вытащил из выдвижного ящика стола лист бумаги и с левой стороны быстро набросал:

«Фото мамы и папы на Сдруччоло-де-Питти.

Фото с цветами.

Видео?»

Маленькая Лиза не видела видеокассет в сейфе, но, если все видеокассеты исчезли, значит...

Он не стал бы им платить ни за что. Эти вещи пропали.

— Нет-нет, — произнес вслух инспектор. Сара Хирш была напугана, но она не была глупа, и, в чем бы все дело ни заключалось, это длилось всю ее жизнь. Они уже были у нее в квартире. После такого предупреждения она бы не стала рисковать.

«Поговорите со своим адвокатом и передайте ему то, что я вам рассказал».

«Я так и поступлю. Я намерена защищать свои права».

Ее адвокат. Он должен найти ее адвоката. Ринальди по крайней мере добился того, что из квартиры исчезло все, что могло вывести на ее адвоката. Если Джейкоб Рот ее отец, тогда у них наверняка был один и тот же адвокат — Умберто д'Анкона. Если он ее отец...

Справа на листе бумаги он сделал еще несколько заметок, переписав данные из документов по делу Хирш. Дата рождения Джейкоба Рота, выписанная из Земельного кадастра. Дата рождения Сары и ее матери — из сертификатов об их крещении. Дата покупки дома на Сдруччоло-де-Питти. Эти несколько фактов, а их было не так уж много, необходимо соединить вместе. Тогда он увидит брешь. Пустое место, которое подскажет ему, что он должен искать.

Джейкоб Рот родился в Великобритании в 1913 году.

Руфь Хирш родилась в Чехословакии в 1926 году.

На фотографии, которую видела Лиза, Руфь еще маленькая девочка с косичками, а тем мужчиной в костюме и шляпе скорее всего был Джейкоб, который старше ее на тринадцать лет. Но Руфь выросла. Он помнил, что в квартире Сары только две спальни. Началась война, и людям приходилось спасать свои жизни. В 1943 году Руфь забеременела. Они влюбились друг в друга, стали близки, поженились? Свадьбы не было? А почему она пошла в монастырь? У Джейкоба был иностранный паспорт, он мог увезти ее из страны еще до оккупации. А сам-то он уехал? Где он находился? Как ему удалось пережить войну, пока Руфь пряталась в монастыре, а его родителей депортировали и расстреляли?

Опять все сводится к одному и тому же вопросу. Где Джейкоб Рот? Где он был тогда, где он умер, где похоронен? Ринальди очень не хотел рассказывать им что-либо об этом человеке, хотя, без сомнения, он знает гораздо больше, чем удалось из него вытащить. Впрочем, если он сказал правду, то, конечно, он ничего не знает.

— Погодите! Ринальди... — Инспектор сделал пометку о том, в каком году Ринальди принял управление магазином.

Открылась дверь, и в кабинет заглянул Лоренцини.

— Вы меня звали?

— Нет-нет... Просто я... Нет, ничего. Мысли вслух... Извини.

— Ничего. Я все равно собирался зайти. Прокурор переслал дополнительный протокол о вскрытии трупа Сары Хирш. Еще звонили из больницы насчет албанки. Сказали, вы просили держать вас в курсе.

— Как она?

— Сделали еще одну операцию. Состояние стабильное. Полагаю, в ее случае это мало о чем говорит, ведь так?

— Да. Именно так.

— Вы, наверно, уже собрались уходить... Но дело в том, что в приемной ждет молодой человек, хочет с вами поговорить.

— Быть может?..

— Нет, вы должны с ним поговорить.

К этому времени Лоренцини собрал для себя небольшую «клиентуру», но люди не во всех случаях согласны разговаривать с заместителем. Инспектор нахмурился и взглянул на лежавший перед ним лист бумаги. Две или три кривые строчки и несколько дат. Великий сыщик. Ему стыдно показывать прокурору или даже Лоренцини эти записи. Лоренцини сообразительней инспектора, моложе, более расторопный. Что ж... Гордость лишь мешает распутать дело.

— Хорошо, можешь его впустить... Только сначала подойди сюда на минуту. Взгляни на эти даты. Насчет тех двоих, которых мы арестовали этим утром...

— Фаласки и Джусти?

— Верно. Этот Ринальди, продавец антиквариата, на которого они работают, ты его знаешь?

— Я знаком с ним. Встречаемся раз в месяц, я передаю ему список похищенных вещей.

— Что ты о нем думаешь? Скользкий тип?

— Я бы так не сказал, нет. Хотя и не слишком честный. Полная противоположность тому парню, у которого реставрационная мастерская на углу площади Сан-Феличе, вот он по-настоящему увлечен своим делом. Ринальди увлечен, я бы сказал, ловкими сделками. И я не думаю, что ему надо быть скользким, как вы выразились. Он просто умен. Уже много лет я подозреваю его в мошенничестве, но никогда не мог найти доказательств, чтобы выдвинуть против него обвинение, и он это знает. Он смеется нам в лицо.