Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что это было? Ошибка, глупость, преступление, «заговор генералов»? Вовсе нет. ПП были вполне реальными — если использовать их по прямому назначению, т. е. в случае свое-временного введения плана прикрытия в действие. Своевременным же для такого ПП могло быть только время до начала развертывания армии противника . Например, представим себе ситуацию, при которой «днем М» стало 22 мая 1941 г. (этот день примечателен тем, что именно тогда железные дороги Германии были переведены на режим максимальных военных перевозок и началась крупномасштабная передислокация немецких войск на восток).
Утром 22 мая вводится в действие план прикрытия и соединения первого эшелона организованно (не под бомбами противника) занимают указанные им полосы обороны, на что по ПП уходит 6–12 часов [37]. Что может противопоставить этому противник? Непосредственно в приграничной полосе у немцев 22 мая войск нет вовсе (не считая пограничников). На 100-км глубине от границы до Вислы разбросано порядка 45 пехотных дивизий; только на то, чтобы выйти к границе, им потребуется 3–4 дня. Нужно еще время на оценку ситуации, на выявление факта начавшейся в приграничных округах СССР мобилизации, на принятие какого-то решения.
Даже если этим решением будет отчаянная попытка бросить все наличные силы в наступление, не дожидаясь сосредоточения предусмотренной планом «Барбаросса» группировки, то соотношение числа дивизий к западу и востоку от границы будет порядка 1,5 к 1. Плюс пограничные реки, мосты на которых уже успешно взорваны. Плюс тысяча ДОТов. Плюс подошедшие на М-5 к границе «глубинные» стрелковые дивизии (про 14 мехкорпусов мы даже не вспоминаем). Плюс мощные удары советской авиации «по основным группировкам войск, железнодорожным узлам, мостам и перегонам». И задача «восточных» становится уже совершенно реальной…
Разведка
Что же помешало своевременному (в указанном выше понимании слова «своевременно») началу мобилизации и введению в действие планов прикрытия? Ответ на этот вопрос предельно прост: высшее военно-политическое руководство СССР понятия не имело о реальных планах противника, тем паче — о конкретной дате начала операции «Барбаросса». Вот и вся разгадка. Да, на страницах сочинений советских историков-пропагандистов все гораздо интересней. Некоторые из придуманных историками историй совершенно замечательны.
Так, например, в 1995 г. под эгидой ФСБ и СВР был выпущен в свет сборник документов под ошеломляющим названием «Секреты Гитлера на столе у Сталина». Под номером один шел украшенный грифом «совершенно секретно» отчет… о пресс-конференции английского посла в Москве С. Крипса. Следующим «секретом Гитлера» был отчет НКГБ СССР «об откликах в кругах дипломатического корпуса по вопросу о заключении договора между СССР и Югославией». [116] В последние годы книжки подобного сорта пошли косяком. Составлены подробные списки: «сорок неопровержимых предупреждений разведки», «сто сорок предупреждений…». В качестве одного из «неопровержимых» приводится донесение пограничников о том, что польские деревенские бабы с западного берега Буга кричали: «Русские! Берегитесь! На вас немцы скоро нападут…»
Как гласит замечательная французская поговорка, «даже самая красивая девушка не может дать больше, чем у нее есть». Содержание и достоверность донесений советских (как и любых других) разведслужб определялись прежде всего и главным образом наличием «источников», т. е. завербованных носителей секретной информации. Все остальные, все эти загадочные штирлицы и радистки кэт могли лишь с большими или меньшими искажениями и запаздыванием транслировать в Москву полученную от «источников» информацию; транслировать, но не генерировать ее. В контексте «тайны 22 июня» обсуждать сорок или сто сорок сообщений, полученных от вечно голодных журналистов, продажных депутатов, коммивояжеров и жены немецкого посла, нет ни малейшего смысла — подобные «источники» не имели и малейшего доступа к документам высшего военно-политического руководства Германии. Что они могли сообщить, кроме разнообразных сплетен, включая дезинформацию германских спецслужб, преднамеренно распространяемую в подобной среде?
Что же касается немецких генералов и офицеров, завербованных советской разведкой, то их перечень не займет у нас много места. Это один-единственный человек, обер-лейтенант Харо Шульце-Бойзен, сотрудник разведывательного отдела штаба люфтваффе [38]. Старший лейтенант старался изо всех сил, но по своему служебному положению он находился слишком далеко от тех кабинетов, в которых принимались решения; фактически он собирал и передавал советской разведке слухи, циркулирующие в коридорах штаба люфтваффе. Иногда (особенно в сугубо авиационных вопросах) эти слухи отражали реальные события, не менее часто Шульце-Бойзен становился «источником», через который дезинформация германских спецслужб потоком лилась в Москву.
В начале XXI века «соловьи ФСБ» встрепенулись и с гордостью сообщили доверчивой публике, что раньше они морочили ей голову байками про судьбоносные сообщения Рихарда Зорге («сами понимаете, товарищи, время было непростое, и не обо всем можно было говорить прямо…»), но вот теперь-то они вспомнили и расскажут Чистую Правду. Оказывается, был компетентный «источник», и было достоверное сообщение о дате начала «Барбароссы». 19 июня 1941 г. сотрудник гестапо, гауптштурмфюрер Вилли Леман (агентурный псевдоним «Брайтенбах») встретился с представителем советской разведки и рассказал ему о том, что война начнется 22 июня в 3 часа утра. Публике были сообщены мельчайшие подробности: где происходила встреча, какие условные сигналы использовались, как был в тот день одет Леман («усталый, в несвежей рубашке») и т. п.
Тем не менее, вопросы остаются. Вопрос первый — откуда сам Леман все это узнал? Запытал до смерти армейского полковника? Существует простое и незыблемое правило: секретная информация сообщается только тем, кому она нужна для исполнения служебных обязанностей, и только в том объеме, какой необходим для исполнения обязанностей. Гауптштурмфюрер гестапо (это звание соответствует капитану в вермахте) В. Леман занимался контрразведывательным обеспечением предприятий оборонной промышленности; проще говоря — следил за тем, чтобы на военном заводе ничего не взорвали и через проходную не вынесли секретный чертеж, его «невидимый фронт» пролегал в сотнях километров от Буга и Немана. Зачем, для какой надобности ему информация о дне (тем более — о часе!) начала наступления на Восточном фронте?
Дальше еще интереснее. Оказывается, шифровки с сообщением Лемана ни в одном российском архиве нет. Знаете, почему? «Она была направлена через посла Деканозова по линии НКИД, вызвала возмущение Берии (какое отношение Берия имел к НКИД, которым руководил Молотов — номинальный заместитель Сталина и фактически второй человек в руководстве страны?) и затерялась где-то либо в архивах МИДа, либо в бумагах Берии» . Занавес. Про бумаги Берии ничего сказать не могу, но в архиве МИДа работать приходилось; свидетельствую — там сохраняются даже бумаги с графиком встречи посла третьеразрядной азиатской страны 70-летней давности, а единственное документальное подтверждение успеха советской разведки «затерялось»? Никаких документальных следов сообщения В. Лемана в военных архивах также нет (скажем аккуратнее — их никто не счел нужным найти). После этого уже не приходится удивляться рассказам про то, что «Брайтенбах» 25 апреля 1941 г. сообщил советской разведке о готовящемся вторжении в Югославию (каковое вторжение произошло 6 апреля), а «в 1935 г. он лично присутствовал на испытании первой германской ракеты на жидком топливе Фау-1 на полигоне в Пенемюнде…» [39].
А теперь обратимся к реальным фактам и реальным датам. С декабря 1940 г. по март — апрель 1941 г. разработка плана «Барбаросса» происходила в очень узком кругу (один-два десятка человек) высшего военно-политического руководства Германии. Проникнуть в него — сказочная мечта разведчика, и не приходится удивляться (тем паче — возмущаться) тому, что нашим штирлицам совершить такое чудо не удалось.
К 1 мая план окончательно сформирован, установлена дата начала операции — 22 июня 1941 г. [117] С этого момента круг допущенных к информации о «Барбароссе» начинает медленно, но неуклонно расширяться. Некоторое (отнюдь не претендующее на окончательный диагноз) представление об этом процессе дают документы соединений вермахта, переводы которых представлены на моем сайте. [118] Наиболее ранней из обнаруженных дат является 4 мая. В этот день командование 48-го Танкового корпуса [40] получает «Указания по выходу на исходные рубежи согласно плану «Барбаросса» (Aufmarschanweisung Barbarossa)». Два дня спустя в штабе корпуса подготовлен «приказ на разведку, который содержал первые задачи на разведку дивизиям, артиллерийским и саперным штабам». [119] Разумеется, указания по выходу на исходные рубежи — это еще не план операции; про конкретную дату начала наступления речь тем более не идет.
- Штурм Брестской крепости - Ростислав Алиев - История
- Генезис цивилизации. Откуда мы произошли... - Дэвид Рол - История
- История артиллерии. Вооружение. Тактика. Крупнейшие сражения. Начало XIV века – начало XX - Оливер Хогг - История
- Весна 43-го (01.04.1943 – 31.05.1943) - Владимир Побочный - История
- Иностранные подводные лодки в составе ВМФ СССР - Владимир Бойко - История
- Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен - Анатолий Уткин - История
- Воздушные извозчики вермахта. Транспортная авиация люфтваффе 1939–1945 - Дмитрий Зубов - История
- Третья военная зима. Часть 2 - Владимир Побочный - История
- Тайные архивы советских генералов - Марк Солонин - История
- Катуков против Гудериана - Виктор Прудников - История