Неделя для двоих - Кейт Крамбл

услышит, увидит меня и поймет, что он все еще не забыт. Я ничем не смогла ему помочь при жизни, и считала себя обязанной сделать хоть что-то для людей с такой же болезнью, которая забрала моего любимого человека.

Мы с Амелией подключили ее коллегу, заведующего онкологическим отделением. Он подробно рассказал нам о том, какие бывают льготы для онкобольных детей и взрослых и что многие люди, к сожалению, не могут продолжать дорогостоящее лечение и вынуждены распрощаться с жизнью лишь из-за того, что квот на них недостаточно. Я была ужасно возмущена тем, что человеческая жизнь измеряется в несколько тысяч евро.

При подготовке к программе, показ которой планировался на одном из местных каналов, необходимы были кадры с пациентами клиники, для которой и организовывался сбор денежных средств.

Я не желала оставаться в стороне и принимала активное участие как во всех договоренностях с клиникой, СМИ, так и лично общалась с больными людьми.

Выдержка некоторых поражала. Они чем-то напоминали мне Антона, верили в лучшее и желали бороться не взирая на не совсем оптимистичные врачебные показания.

История одного мальчика, лет пяти, меня поразила до глубины души. С самого раннего детства, он живет в клинике. Он никогда не ходил в детский сад, лишь пару раз играл на детской площадке. Все его друзья, это медицинский персонал больницы, который стал уже больше, чем просто врачи и медсестры, они стали для него настоящей семьей. У него есть несколько старших братьев, с которыми он общается лишь по видеосвязи (благо социальные сети в наши дни позволяют это делать в любое удобное время).

Мама мальчика все время находится рядом с ним. Они очень устали. Устали от больницы, от людей в белых халатах, от постоянных уколов и иных медицинских процедур, от невыносимой болезни, с которой приходится бороться день ото дня.

Они не хотят богатств, домов, машин, мечта матери, чтоб сын был здоров и мог засыпать в своей комнате, которая была обустроена еще до его рождения. Мечта маленького пациента, подружиться с детьми его возраста, пойти в детский сад и выступать на новогоднем утреннике вместе со всеми. Жить обычной жизнью маленького мальчика и более никогда не приходить в больницу, в которой он уже знает каждый уголок, как свои пять пальцев.

На мой вопрос:

— Кем ты станешь, когда вырастешь?

Маленький пациент улыбнулся, затеребил свои маленькие ручки и тихонечко, но уверенно ответил:

— Летчиком.

— Почему именно летчиком? — мне был безумно интересен такой необычный выбор будущей профессии ребенка.

— Они могут лететь туда, куда захотят. Они свободные, — ответил малыш, чем не на шутку меня удивил.

Я прекрасно поняла мальчишку, поняла то, о чем он говорил, но мне было странно, что ребенок, которому всего лишь пять лет так рассуждает. Он считал больницу своей тюрьмой, местом, которое хоть и лечит, но в то же время, невозможно покинуть, пока ты болен. Бедный малыш хотел лишь быть свободным, свободным в выборе места, куда может пойти, в выборе общения с другими людьми, просто иметь возможность самому выбирать то, что хочется, а не жить правилами, навязанными ему из-за болезни.

Казалось бы, каждый из нас, в обычной жизни имеет все это и даже не задумывается, что может быть как-то иначе. Мы каждый день самостоятельно принимает те или иные решения и не думаем, что кто-то лишен возможности выбора. Они не выбирают, что есть, где спать, куда пойти, за них это сделала болезнь, она определила их место, их рацион, их путь. И в моменты, когда одни из нас жалуются на то, что у них чего-то нет, что-то не получается, они полностью опускают руки.

Другие же хотят всего лишь быть здоровыми и просто спокойно посидеть на лавочке, пойти в школу, на работу, пойти самостоятельно в магазин. И даже если в этот день у них что-то не получится, то не отчаиваясь знают наверняка, что в жизни, когда ты жив и здоров, все остальное — полнейшая ерунда, которая не сегодня, так завтра, обязательно будет решаема.

Зайдя еще в несколько палат и отсняв там необходимый для передачи материал, я растрогалась и долго еще не могла прийти в себя. Мне казалось, жизнь слишком несправедлива. День изо дня она забирает тех, кто еще не успел увидеть эту жизнь, тех, кто хочет жить и мог принести в нее что-то светлое и полезное.

В этот вечер, придя домой я все еще вспоминала маленького пациента, который знал что такое смерть, ведь он видел смерть людей по соседней палате. Я проплакала пол ночи, злясь на то, что ничего не могу поделать, кроме как организовать эту благотворительную акцию и привлечь максимальное внимание общественности к людям, борющимся с ужасной болезнью, которая каждый день забирает близких нам людей.

Именно в эту ночь мне приснился Антон. Он был все так же красив, улыбчив, и его глаза светились счастьем. Мне снилось, что мы с ним находимся на берегу океана, или быть может моря, но рядом не было ни отелей, ни шезлонгов, ни единой живой души. Он по щиколотки зашел в воду, подкатав свои белоснежные брюки чуть выше, чтоб они не намокли от морских волн. Его льняная рубашка была слегка расстегнута, оголяя накаченную грудь, на которой висел его защитный амулет, такой, какой он подарил мне в день отлета из Турции.

Я подошла к нему и остановившись в двух метрах замерла, не веря, в то, что видят мои глаза. А он продолжал смотреть на меня и улыбаться, после чего протянул свои руки ко мне и произнес:

— Иди ко мне, моя девочка.

Я вложила свои ладони в его, и он прижал меня к себе.

— Я очень сильно по тебе скучала, — призналась я, прижимаясь к родному мне человеку.

— Я тоже, — признался и Антон, затем продолжил, — Ты у меня такая молодец!

Я держала свои руки на его груди и чувствовала, как бьется его сердце. Он смотрел мне прямо в глаза и продолжал улыбаться.

— Моя девочка. Ты все делаешь правильно, за исключением одного.

— Что же не так? — испугалась я.

— Отпусти уже меня. Тебе необходимо идти дальше.

— Не могу, прости, — прошептала я, не желая его отпускать.

— Но так нельзя. Ты должна, должна это сделать.

— Мозгом я и сама это понимаю, но сердцем, не могу… — мои глаза конечно же намокли, а скопившиеся в них слезы диким ливнем скатились вниз по щекам.

— Ты должна дать мне обещание… — начал Антон, но я его перебила.

— Нет! Не проси,