Бом Булинат. Индийские дневники - Александр В. Кашкаров

подшивки, и доверил мне взорвать сие творение. В подтверждение своего рассказа он вытащил кипу фоток из Венеции, затем провел экскурсию по кухне, блеснул знанием итальянского и кончил тем, что все вокруг — мафия!

Начинало темнеть, и мы собрались уходить, несмотря на уговоры хозяина остаться. Ганеша не забыл упомянуть, что он прекрасный повар и сам готовит прекрасную garam masala[83], и с удовольствием угостит нас ужином. Взяв у него номер телефона, я пообещал позвонить, и на том расстались.

Рекомендованный Ганешей отель нашли довольно быстро, руководствуясь нарисованной им картой, больше походившей на его грибные фантазии. Место оказалось замечательным — старый глинобитный домик с белеными стенами, тремя комнатами с каминами и антикварной мебелью, покрытой темным лаком. Над входом висели оленьи рога, а в прихожей стоял круглый дубовый стол. Из окон дома открывался вид на небольшое плато, на котором раскинулся фруктовый сад. Пейзаж был похож на английский, наверное, за счет сероватых, осенних оттенков.

Тем же вечером, позвонив из ближайшей будки Ганеше, мы поблагодарили его за наводку на столь замечательный приют и пригласили в гости.

Он не заставил себя ждать и спустя двадцать минут показался в проеме двери с двумя бутылками рома и мешком марихуаны. Для начала он продал нам два вида собственноручно взращенной отменнейшей травы, сравнимой разве что с победительницами голландских фестивалей!

Изрядно покурив и глотнув рома, Ганеша бегал по комнате под ритмы играющего Ska, тряс шевелюрой и, размахивая руками, цитировал рок-легенды шестидесятых: Боба Марли, Заппу и дюжину других музыкантов.

За окном уже стемнело и стало холодно, Кашкет разжег камин, мы с Катей расставили свечи.

Вскоре дело дошло до того, что мы воочию увидели концерт Дэвида Боуи, Риты Марли и «Deep Purple» в изображении Ганеши, который сначала декламировал долгие предконцертные речи, воодушевляя мнимую публику. Затем он удалялся «за сцену», в соседнюю комнату, а спустя минуту выскакивал из темного дверного проема с электрогитарой из воздуха, и в свете пламени камина превращался поочередно во всех суперзвезд отшумевших времен. Тени плясали по комнате, создавая эффект мнимой толпы — музыка, ром и трава довершали все остальное. С болящими и надорванными от смеха животами мы наконец, не без труда спровадили Ганешу домой, так как было довольно поздно, а в программе у него был еще концерт Лед Зеплин и интервью с Джоном Ленонном.

* * *

На утро Кашкет опять прикинулся больным, мы с Катей устроили замечательный завтрак на улице за столом из огромных валунов. Наслаждались прекрасным видом и дегустировали успехи Ганеши, который укатил в другой штат по каким-то своим барыжным делам, предварительно известив, что какой-то его «менеджер по общим делам» отвезет нас на ганешину ферму на вершине далекой горы, где мы сможем увидеть его достижения в культивации анаши, плантацию кофе и ванили, а также полюбоваться горными красотами и, пробыв там несколько дней, дождаться его возвращения. Мы не стали ему ничего обещать, решив между собой, что у нас нет столько времени…

Кашкет прирос к кровати, а мы с Катериной отправились изучать окрестности. Весь день мы колесили по горам, любуясь местными красотами. Природа здесь скорее напоминала северную. Повсюду росли ели, единственное, что возвращало в реальность — это обезьяны, которые совершали дерзкие набеги на зазевавшихся туристов и затем стремительно удирали в колючий хвойный лес, будто это тропические джунгли.

Вернувшись домой после заката, который наблюдали c высокой скалы, свесив ноги в пропасть, застали Кашкета все в той же позе. Побранив его за лентяйство, дали посмотреть фотки, чем Кашкет остался крайне доволен, заявив, что теперь и он побывал везде с нами, не вылезая при этом из кровати, за что был мгновенно уничтожен Катиным взглядом.

На следующий день вытащили Кашкета из берлоги и отправились гулять все вместе. Заехали на какую-то заброшенную заросшую дамбу в живописном ущелье.

Западный склон

Мы валялись на откосе в тени деревьев, наблюдая движение солнца по небосклону и вызванные им изменения света в ущелье. Вокруг не было ни души. Вдруг рядом из кустов выросла одинокая корова, белая с черными пятнами… или черная с белыми пятнами. Она встала боком, прямо напротив, повернула голову, уставилась на нас своими грустными глазами и застыла. Молча мы смотрели на корову — корова на нас. Прошло минут десять. Я выдвинул предположение, что это какой-нибудь любознательный индус в одном из своих перерождений, зрит, как изменился человек — уж очень проникновенно глядело это животное. Будто согласившись со мной, корова вильнула хвостом с кисточкой и убралась восвояси. Солнце уже готовилось рухнуть за гору, так что и мы поспешили вернуться в город, где забрели в тибетский ресторанчик на порцию аппетитных momos[84].

* * *

Утром повторилась традиционная процедура водворения рюкзаков на мотики. На нашем пути лежал центр чайных плантаций — городок Муннар.

Очень скоро мы оказались среди сказочно бархатистых холмов, сплошь усеянных чайными кустами. Потрясенные красотами этой местности, мы ехали довольно медленно и прибыли на место уже в глубоких сумерках, проехав за целый день не больше двухсот километров.

Утром зашли в турагенство и купили небольшую карту, на которой обнаружили много всего интересного — водопады, заповедники с дольменами, оставленными далекими предками, и Top Station[85], откуда прогнозировался чудесный вид, чуть ли не на все Западные Гаты.

Был составлен прекрасный план: отправиться на Top Station в сорока километрах от Муннара, заночевать там, утром встретить рассвет и, не возвращаясь в город, поехать смотреть дольмены, по которым не знамо с чего сходил с ума Кашкет.

Добравшись до вершины горы, поросшей высокими деревьями, скрывавшими вид, двинулись чуть ниже по извилистой тропинке, упиравшейся в забавный check-post. Состоял он из одного индуса, объевшегося красной жижи и взимавшего плату в размере десяти рупий за просмотр открывающихся красот. Он стоял, как Остап Бендер у Генуэзской крепости.

Деньги были мизерными, так что мы с Катей купили билеты, а скупой Кашкет засел в нищенской кафешке пить чай.

С вершины склона открывался бесконечный, сказочной красоты вид на долину и горные вершины.

Вернувшись, утолили кашкетовское любопытство цифровыми отображениями только что увиденной нереальности.

Кафе закрывалось. Хозяин вышел и разжег на улице костер, его жена и двое ребятишек уселись возле него. Стало холодать, солнце уже скрылось за вершинами. Я подошел к огню и, передразнивая, мальчишек, стал греть руки. Жена индуса в потасканной юбке принесла старый плед и, расстелив его у костра, предложила сесть. Я не