Мышеловка на три персоны - Наталья Александрова

Катя бурно обрадовалась и побежала на кухню. Однако вскоре выяснилось, что, переселяясь к Ирине, она подъела в доме практически все съестное.

— Чтобы не досталось врагу, — пояснила она виновато, — знаешь, я с трудом все это одолела…

Ирина взглянула на неё с некоторым недоверием.

После ожесточённых поисков Катя нашла пакет чёрствых пряников, грамм триста чернослива и несколько одноразовых пакетиков чая.

— Может, сбегать в магазин? — предложила Катерина.

— Ну уж нет, — Ирина была строга, — попьём что есть и закончим с проклятым комодом! А то это затянется на неопределённый срок. Ты не забыла, что твой муж все ещё в заключении, и от тебя зависит, когда его выпустят на свободу?

Этот аргумент, как всегда, сработал, и Катя со вздохом поставила чайник.

Чай в пакетиках оказался ужасным. Он отдавал одновременно картоном, столярным клеем и лаком для волос.

«Сделан из лучших сортов отборного цейлонского чая, — прочла Ирина на упаковке, — отличается терпким вкусом, нежным ароматом и замечательным тонизирующим эффектом…»

— Может, мы чего-то не понимаем, — проговорила Катя, размачивая в «отборном цейлонском чае» твердокаменный пряник, — может, настоящий чай и должен пахнуть плесневелым картоном?

Во всяком случае, благодаря качеству и количеству продуктов чаепитие не затянулось, и подруги снова приступили к осмотру ящиков.

Этот творческий процесс не принёс ничего нового.

В следующих ящиках обнаружилось: несколько наборов неисправных лыжных креплений; китайский электрический фонарик без батареек и лампочки; фотоаппарат «ФЭД» образца сорокового года прошлого века, без объектива; барашковый воротник от женского пальто, безнадёжно изъеденный молью; рулон поролонового самоклеющегося утеплителя для окон финского производства; неисправный транзисторный приёмник «Спидола» рижского радиозавода «ВЭФ»; стопка чистых почтовых конвертов с цветной картинкой «Свинья — рекордистка белой степной породы»; настольный письменный прибор с мраморной подставкой, на которой было выгравировано: «Ивану Алексеевичу Мурзикину от сослуживцев».

Катя тяжело вздохнула и повернулась к подруге:

— Наверное, все это впустую! Зря только тащили этот дурацкий комод! Теперь его ещё нужно обратно на помойку выволакивать!

— Ты сдаёшься раньше времени, — оборвала её Ирина, — продолжай поиски, мы должны здесь что-то найти, я это чувствую!

Ну да, это ведь была твоя идея, так что теперь ты не хочешь признавать, что она была ошибочной! — раздражённо выкрикнула Катерина. — Надо уметь вовремя признавать свои ошибки!

— Надо доводить каждое дело до конца! — ответила Ирина в том же духе, перерывая содержимое последнего ящика. — Наверняка мы что-то проглядели… ведь тот, кто убил твою соседку, что-то здесь искал…

— Ну да, — с сарказмом проговорила Катя, — не иначе, как он хотел забрать этот подарочный письменный прибор! Одна подставка чего стоит, отличный итальянский мрамор!

Она высоко подняла тяжеленную мраморную безделушку и на мгновение застыла.

— А может быть, в этой подставке и спрятано то, что искал убийца? Давай, разобьём её и посмотрим…

— Вряд ли, — Ирина покачала головой, — ты помнишь, что сказал следователь? Ящики были выдвинуты из комода, полностью выдвинуты! Тот человек смотрел внутри, за ними, а не так как мы — наскоро проглядели содержимое ящиков и сразу успокоились… если бы тайник был в письменном приборе, он просто унёс бы этот прибор с собой…

— Ну да, — усомнилась Катя, — а может быть, он, так же как мы, не знал, где находится тайник, поэтому и осматривал все подряд…

— Во всяком случае, нам тоже придётся полностью вытащить ящики, — сказала Ирина, потянув на себя самый верхний.

— Одно хорошо, — Катя тяжело вздохнула, — мы находимся в собственном доме, и нам никто не помешает в этих поисках.

— Ты хочешь сказать, что нам никого не придётся убивать? — с интересом закончила Ирина мысль подруги.

И в это время в дверь квартиры позвонили.

— Накаркала! — обречённо проговорила Катя, направляясь к двери.

На лестнице стояла честь и совесть подъезда — несгибаемая генеральша Недужная.

— Екатерина Михайловна, — сказала генеральша озабоченно, едва Катя приоткрыла входную дверь, — вы знаете, я проверила у себя, газ нигде не идёт, а этот запах по-прежнему меня преследует. Причём теперь он распространился по всей лестнице.

— Да что вы говорите! — удивлённо протянула Катерина, встав так, чтобы закрыть от любопытной соседки свою прихожую и комод с выдвинутыми ящиками. — А я лично никакого запаха не чувствую!

— Не может быть! Наверное, у вас насморк!

— И чего конкретно вы от меня хотите? — Катя попыталась изобразить несвойственную ей хамскую интонацию. — Чтобы я пошла лечить свой насморк в районную поликлинику? А может быть, это не у меня насморк, а у вас обонятельная галлюцинация!

— Что? — переспросила генеральша.

— Этот запах вам просто мерещится!

— Не может быть, — генеральша пыталась заглянуть за Катю, но та передвинулась, ещё плотнее загородив прихожую.

Ну ладно, я вообще-то шла в магазин, — Недужная сдалась и отступила, что было для неё совершенно не характерно. Она спускалась по лестнице с растерянным видом и думала, нет ли доли правды в словах невоспитанной жены профессора Кряквина, и не начались ли у неё, несгибаемой генеральши Недужной, необратимые возрастные изменения.

Закрыв за соседкой дверь, Катя задумчиво проговорила:

— А ведь она знала Мурзикиных! Вот бы её разговорить! Выяснить, какие у этих милых старичков могли быть страшные тайны! Так сказать, скелеты в шкафу! — И она выразительно посмотрела на старый комод.

— Это мероприятие мы оставим на самый крайний случай, — поёжилась Ирина, — если уж совсем выхода не будет. Больно уж тяжёлый характер у твоей соседки. Одно слово — генеральша! Ладно, пока тяни сильнее ящик!

Катя подняла руку и испуганно вскрикнула.

— Ушиблась? — испугалась Ирина.

— Опоздала! Я опаздываю на свидание к Валику! — Последних слов было не слышно, потому что Катерина метеором проскочила в ванную, чтобы появиться оттуда через пять минут, кое-как умывшись и полностью одетой. Мелькнули в последний раз тюльпаны на блузке, Катька тяжело протопала по коридору, и дверь за ней захлопнулась. От удара покачнулись африканские маски на стенах, упало одно копьё и чучело обезьяны скроило ещё более страшную морду.

Катя вошла в кабинет следователя Килькина и остановилась на пороге. Следователь сегодня был без трубки и без плаща, и не лежала на ею рабочем столе маленькая детская скрипочка, и даже усы сегодня не так бросались в глаза. Но Катя не заметила никакой метаморфозы, она смотрела на человека, который сидел по другую сторону стола.

Этот человек был худ и растрёпан, африканский загар понемногу сходил, и теперь профессор Кряквин выглядел как желтушный больной.

— Валик! — вскрикнула Катя и залилась слезами. — Ты заболел!

— Не волнуйся, Катюша, — ответил профессор, — я здоров.

На самом деле Валентин Петрович выглядел как человек, долго и мучительно выздоравливающий после тяжёлой болезни. Он глядел по сторонам растерянно и вопросительно, изредка потирал лоб и ещё больше ерошил итак давно не чёсанные волосы.

Будь на месте Кати Ирина, она бы сразу поняла, что профессор потихоньку адаптируется, акклиматизируется и вообще привыкает к европейской жизни. Конечно, тюрьма — не сахар, но за долгие месяцы странствий по дикой Африке профессор, несомненно, привык к лишениям. Уже одно то, что он не размахивает топором и не поёт жутких песен, говорит в его пользу.

Но Катя была далека от мысли наблюдать и анализировать. Сердце её сжималось от жалости к мужу.

— Что они сделали с тобой, эти ужасные люди? — вскричала она и грозно уставилась на следователя.

— Свидетельница Дронова, — тотчас отреагировал он, — ведите себя прилично. Я не затем пригласил вас сегодня, чтобы вы устраивали скандал. Побеседуйте с подозреваемым спокойно, убедите его чистосердечно признаться в содеянном. Это поможет ему произвести хорошее впечатление на суд и добиться уменьшения наказания…

Катя его не слушала, она взяла за руки блудного профессора и прижала их к своей обширной груди.

— Катя, — довольно твёрдо произнёс он, — я должен признаться…

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Килькин, — слушаем вас внимательно! А ты записывай, Костикова, — он сделал знак практикантке, сидевшей в углу кабинета тихо, как лабораторная мышка.

Но супруги не обратили на его слова никакого внимания.

— Я обманул тебя, я прилетел в Петербург на день раньше, — бормотал профессор, — я должен был так сделать, потому что…

— Потому что ты был не один, — Катерина выпустила его руки и гордо вскинула голову.

— Да-да, я привёз с собой одну женщину, она…