Убийство часового (дневник гражданина) - Эдуард Лимонов

Однако, уничтожив человека, вовсе не следует уничтожать героя — корейца с рыжими глазами, настоящего «пса войны». К тому же если Приднестровье уже оформилось в государство (предположительно временное, как Дальневосточная республика в 1920 г.), то повсюду, вне Приднестровья, время Костенок только наступает. Войны соединят российскую цивилизацию воедино. Наши границы — кровавые раны. Война только что вспыхнула в Абхазии. Рано нам расстреливать наших комбатов. Чистеньких пассионарных воинов не бывает. Моральность героев в эпоху войн и революций не та же моральность, что в мирное время.

Когда иду я по Арбату…

19 июня. Раннее утро. На пикетировании Фонда Горбачева. Два лейтенанта милиции приехали первыми, вышли не спеша из машины, оглядели лозунги и пикетчиков. («Горби — холуй Буша и K°. Преступника к суду!», «Лжедемократы — вон из России! Вы украли у народа все: страну, землю, телерадио, у детей — хлеб, молоко!») Неохотно потребовали разойтись. Когда назвавшийся Петровым Сергеем Петровичем пикетчик объяснил им, что разрешения на пикетирование нет, но Фонд Горбачева — не государственное учреждение, потому разрешение не требуется, лейтенанты расслабились, может быть, и не поверив. Расслабившись, они разговорились. Особенного сочувствия они не показали, но тот, что постарше, с расшлепанным носом-картошкой, изрек удивительно мудрую фразу, привожу дословно: «КОГДА НАЧИНАЕТСЯ РЕВОЛЮЦИЯ, ТОГДА КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ, КОМУ ЕМУ СЛУЖИТЬ — НАРОДУ ИЛИ ЗАКОНУ». Я вторгся в беседу. Я сказал: «Вот я вчера был в Останкино. Такое впечатление, что революция уже началась». Лейтенант задумался: «Не… Нет еще…» И ушел к машине звонить по рации, очевидно, проверять, нужно ли разрешение на пикетирование частной организации.

20 июня поздно, ближе к полуночи, оказался на Красной площади, привлеченный скрежетом и воплями, раздирающими воздух, пришагал с Тверской. На гигантской сцене перед Историческим музеем (строение размером с шестиэтажный дом) орет некто, кажется, девушка: «Не плачь, бейби, бейби, не плачь!»

От сверхмощных усилителей содрогается брусчатка площади, звук ударяет о диафрагму под живот. Бродят люди, подавляющее большинство с ошалелыми лицами. Даже иностранные туристы шокированы… Оказалось, идет репетиция рок-концерта, который состоится ночью 22 июня. «Не плачь, бейби, бейби, не плачь!» Рок-н-ролл отрицать бессмысленно, я сам посетил за свою жизнь с сотню рок-концертов, был даже приятелем нескольких известных американских рокеров, но на Красной площади?! Есть для этого стадионы, зал Лужников. Ничтожная музыка на священной площади страны — агрессия против символа государственности, против старых камней — расшатывают их тысячи децибел… Французы никогда не устроят рок-концерт у Дома Инвалидов, где помещается музей Армии, у гробницы великого Наполеона…

А исполнители, что же, совсем безмозглые орудия чьего-то замысла? После освобождения Франции от оккупантов французы стригли наголо девок, гулявших с немцами. Тех, кто на Красной площади выл, той самой, где праздновали победу, за которую заплачено 20 миллионами наших жизней, тех стричь мало… Шакалы…

Начало июля. Стою в очереди в кассу в булочной на Бутырской улице. Еду в Приднестровье с Киевского вокзала. Зашел купить хлеба в дорогу. Впереди меня старуха (чистая седая голова, в светлой чистой кофте) долго пересчитывает рубли и трояки трясущимися руками. Снова и снова.

Моложавый старик (белая кепка, седые волосы из-под кепки, костюм с чужого, явно сыновнего плеча, брюки слишком длинные, кошелка из ивовых прутьев в руке), оборачиваясь: «Что, мать, передать боишься?»

Старуха, должно быть, не расслышав, спокойно: «Я черный беру. От белого меня давно отучили».

Старик: «Только на хлеб один уходит целая зарплата, ей-богу… Если взрослому мужчине нужно полбуханки… (не слышно. — Э.Л.) получается, в месяц на семью нужно… 600 рублей только на хлеб?»

Старуха (очень спокойно) закрывает старый кошелек: «К весне умирать буду…» Обернувшись, смотрит на меня. Поясняет мне: «К весне следующего года».

Очередь молчаливая, но не мрачная, даже ветерок гуляет июльский, заворачивая с улицы в магазин. От кассы все идут получать хлеб. Прослеживается железная, закономерная связь между возрастом и покупаемым хлебом. Люди помоложе покупают хлеб белый, дорогой. Старики все больше берут четвертушки и половинки черного. Российское новое общество осуществляет хладнокровный геноцид своих стариков. Стоит жара… Выхожу, и асфальт мягкий под ботинками, иду к метро, размышляя: «Старуха спокойно приготовилась умирать к весне. А что, смерть освобождает от унижений…»

На Старом Арбате откормленные молодые люди призывного возраста торгуют мундирами, шинелями, фуражками, знаменами великой Армии. Продают регалии славы отцов, дедов и прадедов: ордена, медали, эмблемы. Спекулируют историей, флотский мундир — 3.000 рублей. Футболки с надписью КГБ и щитом и мечом — эмблемой некогда могущественной организации — 800 рублей… Мясомассые, плечистые, накачанные, накормленные, красномордые, хлебают ребятки-дезертиры, сидя у лотков с награбленным, немецкое пиво из бутылок. Мародеры. Мародеры, обчистившие стариков, они спекулируют на том, что создали и освятили своей кровью предыдущие поколения. С полей нашей славы свезли на Старый Арбат награбленное — МАРОДЕРЫ.

В установившемся на российской земле «цивилизованном обществе» тот, кто моложе и мясистее, у кого толстая и розовая шея, бревна-руки и голова, способная к нехитрым комбинациям обмана ближнего, тот и господин, тот и пан. Честные люди, старые люди, наивные «патриоты», те, для кого Честь, Родина, Государство, Россия — слова священные, — все они в 1992 году в Москве есть ундерменши, недолюди. Это красношеие дезертиры и мародеры есть супермены нового общества. Проходя меж лотков с выставленными на продажу реликвиями нашей национальной славы, наблюдая бесстыдные, упитанные будки спекулянтов-МАРОДЕРОВ, я бормочу всегда одни и те же строки, они сами придумались мне: «КОГДА ИДУ Я ПО АРБАТУ, МНЕ ХОЧЕТСЯ ИМЕТЬ ГРАНАТУ…»

В Приднестровье, на фронте в Бендерах, в окопах между Григориуполем и Дубоссарами, на позициях на Дубоссарской ГЭС — тоже молодые люди. 20–25 лет. Но какой контраст с арбатской сволочью! Из Ленинграда, из Одессы, из Москвы, с Кубани и Терека и из Сибири приехали в Приднестровье самые смелые. Привет вам, ребята с передового поста в здании общежития на Первомайской улице в Бендерах, привет вам, ребята из отряда старшего лейтенанта Кириллова, привет вам, терские казаки есаула Колонтаева, державшие позицию на дороге на Кошницу, привет тебе, Саша Косапчук в Бендерах, привет тебе, Андрей, лейтенант-разведчик из Ленинграда… У вас там пока перемирие. Может, загрузитесь в пару военных самолетов и прилетите очистить столицу от мародеров?

Поучительна поездка через Украину в поезде Одесса—Москва. Поезд идет добрые 17–18 часов по территории ныне чужого, еще не враждебного, но совсем не дружественного государства. Это чувствуешь кожей. Молчаливо-угрожающая обстановка на разомлевших от жары пустых станциях. На всех вокзалах, запущенных, грязных, новенькие гербы нового государства. Физически пугает тот факт, что географически наша русская граница передвинулась так близко к Москве. От Брянщины до Москвы всего каких-то шесть часов не очень спешным этим поездом. Меньше суток, если вдуматься, для чужих танков. (Но, похабная, торгует столица знаками военной доблести, словно они ей не понадобятся…)

Но понадобятся… И очень скоро. Вышел на станции: почему-то остановился поезд, хотя не должен бы. Мелкая станция. Туалет M и Ж. Полинявший киоск «Соки — Воды» закрыт. Слоняются солдат с прапорщиком без головных уборов. Кажется, поддатые. Посредине асфальтовой площади присели два пассажира нашего поезда — голые до пояса, в шортах и шлепанцах. Еще один в тренировочных брюках подошел, присел на корточки. Сидят, как три курицы. На облупленном киоске «Соки — Воды» — плакаты. Чтобы убить время, вчитался. Благо, хорошо знаю украинский, без проблем. (В русской школе в Харькове со второго класса заставляли учить. В украинские школы родители детей отдавать не хотели — считалось, провинциальным ребенок вырастет.) Верхняя часть плаката сорвана, но все понятно и по остатку текста. Списываю аккуратно, переводя:

«…3. На нары всех заговорщиков Крыма. 4. Введение в Крыму президентского правления. 5. Крыму — статус района Херсонской области. МЫ ТРЕБУЕМ ОТ ПРЕЗИДЕНТА ДАТЬ СИГНАЛ К КРЕСТОВОМУ ПОХОДУ НА КРЫМ! Сбор в 9:00… (следует адрес. — Э.Л.). Мы победим! УКРАИНСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ АССАМБЛЕЯ».

Рядом еще плакат.

«ВНИМАНИЕ! Физически здоровые мужчины, без лишних психологических комплексов, те, которые желают принять участие в действиях, направленных на защиту национальных интересов в Приднестровье, Крыму и других регионах, могут осуществить свои мечты в рядах УКРАИНСКОЙ НАРОДНОЙ САМООБОРОНЫ. Запись добровольцев ежедневно с 14 до 19 часов по адресу: г. Киев, переулок Музейный, 8; г. Винница (следует адрес. — Э.Л.)… КОМАНДА УНСО».