Рассвет Четвёртый. Часть 1 - Дракониан АртЛайн

от кружки, когда к моему столику подошёл волчек светло-серого оттенка.

- Прошу прощения, могу ли я сесть с вами? – Он сощурил яркие янтарные глаза.

- Да, конечно, - пожал я плечами, не таясь смерив взглядом незнакомца. Чуть повыше и куда как старше меня, этот волчек производил не слишком приятное впечатление. Седые виски, как попало лежавшие грязные пряди серых выцветших волос, резко очерченные скулы и глубокий провал глаз выдавали в нём волчека, пережившего немало бед на своём веку. Его оранжевые, некогда яркие глаза сейчас смотрели тускло из-под нависающих бровей. От его ушей остались истрёпанные уродливые части хрящей – то ли отмороженные, то ли обгоревшие, а крупный выдающийся подбородок и нос были испещрены мелкими шрамами, будто лицо иссекли брызнувшие стеклянные осколки.

Вся его одежда была сильно поношенной, местами затёртой чуть не до дыр, хотя её покрой и ещё не утраченная элегантность определённо говорили о том, что её владелец знал лучшие для себя времена. Под расстёгнутым тёмно-коричневым тяжёлым пальто, доходившем незнакомцу до колен, виднелся чёрный китель военного образца со споротыми знаками отличия на вороте. Стального цвета штаны с довольно заметными пятнами грязи были заправлены в высокие потёртые сапоги.

Если обобщить, то передо мной стоял волчек, находившийся на грани полного развала, но умудрявшийся даже в таком не самом приглядном виде сохранять чувство собственного достоинства; его по-военному жёсткая осанка и манеры заставляли относиться к нему если не с почтением, то с должным уважением.

- Я ведь не помешаю? – приподнял незнакомец левую бровь.

- Нисколько.

Он сел рядом со мной на свободный стул, повернувшись лицом к выходу из кафе, и, скосив глаза на мою кружку, знаком подозвал хозяина.

- В такой мороз не кнаа надо пить... – пробурчал незнакомец. – Два ратвия[4], пожалуйста.

- Сейчас принесу, - соизволил ответить старый волчек.

Я протестовать против угощения не стал – кнаа уже терял свою силу, и я вновь начал кутаться в куртку.

- Перейдём на «ты»?

Я опять пожал плечами:

- Можно и на «ты». Мне всё равно.

- Ну, и хорошо. Представиться надо... – Незнакомец чуть усмехнулся. – Можешь звать меня Ратх.

- Кадран, - назвал я имя из поддельного удостоверения.

- Не подумай, что я навязываюсь. – Волчек проследил взглядом за возвращающимся с двумя бокалами барменом и одобрительно кивнул. – Я совсем недавно вернулся в столицу, не был здесь уже много лет.

- И откуда ты приехал? Если это не тайна, конечно.

- Да чего там, не тайна. – Ратх глотнул тёмной жидкости из своего бокала и облизал обветренные губы. – С западного побережья. Городок там есть такой, Орната, может, знаешь.

- Нет, никогда о нём не слышал.

- Ну, и ладно. Посёлок городского типа, сплошные санатории, без перспектив, без будущего, тоска смертная. Я, хоть и родом не из столицы, а всё-таки предпочту её любому другому городу.

- У столицы тоже нет будущего, - хмыкнул я, осторожно сделав пару глотков ратвия. По горлу он прокатился вначале ледяным комом, затем разлился в резковатое тепло где-то в груди и желудке.

- Почему же? – заинтересованно спросил Ратх.

- Такая же тоска смертная.

- Ты, видимо, нигде больше не был, иначе вряд ли бы так говорил. Поверь, столица – самое весёлое и жизнеутверждающее место на всём К’Ааране...

- Тогда пора валить с К’Аарана, - невесело усмехнулся я, и Ратх фыркнул.

В кафе вошли двое в Синих доспехах явно пропустить пару стаканчиков чего-нибудь крепкого – видимо, замёрзшие сослуживцы по окончании своей смены решили отогреться в ближайшем баре.

Я чуть скривился при виде бронированных патрульных, и от Ратха это не укрылось.

- Недолюбливаешь военных? – развеселился он, позволив губам растянуться в ухмылке.

- Не слишком. Не доверяю им. У меня было несколько неприятных моментов с ними, так, по глупости... – Я не стал уточнять, что это была за глупость и чья. Да Ратху это было не особенно интересно.

- Доверие в наши дни роскошь. Как и уверенность в исполнении приказов. К тому же если что-то кровь из пасти нужно сделать, то приходится делать всё лично, не прибегая к чужой так называемой помощи.

- Да, пожалуй. – Слова Ратха до дурноты напомнили мне подворотню с трупами волчеков, и я с трудом сдержался, чтобы не отодвинуть от себя кружку.

- А ты смелый парнишка, Кадран. Не боишься выражать свои мысли. Я, кстати, военный, хоть и давно уже в отставке.

Я с чуть большим интересом посмотрел на Ратха. «Бывшие военные» не имели никаких привилегий, они оказывались вровень с гражданскими, а чаще и даже ниже, поэтому по служебной лестнице все предпочитали идти до конца. А уж какой там ждёт конец – уже второй вопрос.

- Эх, да... – Ратх откинулся на спинку стула и потянулся. – Злополучные Красные Доспехи. Элита, опора императора! И вот так вот всё развалилось. И на месте умного и расчётливого статтера сидит какой-то sahraen, который кроме конспектов и учебников в своей жизни ничего не видел!

- Так ты из Красных Доспехов? – Мои зрачки непроизвольно расширились, я с трудом сдержал собственный хвост, чуть не выдавший моё напряжение.

- Бывших, бывших Красных Доспехов, волчонок. Сейчас они уже не те. Нет командира, способного встряхнуть их и вложить им в руки настоящее оружие, а не парализаторы и шокеры, позвать их в настоящий бой, а не на типичные учения.

Я понял, что седого волчека начала одолевать ностальгия, но для меня было лучшим не возражать: не дай Техры ещё и разозлить отставника.

- Да, не те годы... Совсем не те. Кадран, кстати, ты ведь молодой здоровый парень, вполне мог бы служить в Доспехах. Для начала в Синих, а потом, может, и до Красных дело бы дошло, если хорошо выслужишься, и когда у них появится статтер...

- Ну, - осторожно начал я. Разговор не в моих интересах зашёл на зыбкую почву. – Сами понимаете, что ещё лет пять назад я представлял мало интереса для Доспехов, а сейчас и подавно – не имея нужных связей...

- Ах, да, я постоянно забываю об этой маленькой детали. Будь я сейчас в чине, тебя могли бы взять без всяких вопросов на основании только моей рекомендации.

Мысленно я порадовался тому, что на вороте кителя Ратха сейчас не красуются знаки отличия, но на лице изобразил смесь досады, согласия и покорности нелёгкой