Метаморфозы. Тетралогия - Дяченко Марина и Сергей

– До свидания, – сказала Сашка.

Вышла из аудитории, кивнула Косте. Добралась до общежития, ничего вокруг не видя. Легла в постель – и отключила сознание.

* * *

– Самохина? Вставай… Первая пара – специальность. Вставай, слышишь?

У Лизы были дорогие, но слишком резкие и экзотические духи. Сашка открыла глаза.

– Что?!

– Понедельник, утро! Вставай, полчаса до звонка! Если ты еще раз пропустишь – Портнов лопнет!

– Была суббота, – сказала Сашка.

– Была, да сплыла! Ты все воскресенье продрыхла!

А мама, подумала Сашка. Я ей обещала звонить по выходным… Не позвонила… А Костя… Как же?

Лиза металась по комнате полуголая, натягивала тонкие колготки, поверх надевала джинсы.

– Ксана! Ты мои прокладки не брала?

– Брала, пачка в столе.

– Дура, какого хрена ты воруешь?!

– Там еще осталось, не ори. Я тебе потом верну.

– Вернешь ты… Еще раз увижу – я тебе эти прокладки в жопу засуну!

Сашка накинула халат и побрела умываться. Из зеркала на нее глянуло серое, осунувшееся, но спокойное и даже привлекательное лицо. Сашка хлопнула глазами: зрачки разошлись и сложились, как черные диафрагмы фотоаппарата, и приняли обычную форму.

Она приняла душ и вымыла голову, и тогда только оказалось, что ее фен для волос перегорел.

– Кто сжег?

– Не я, – Лиза уже стояла в дверях. – Звонок через десять минут, я не хочу по твоей милости слушать истерику Портнова!

– Послушаешь по чужой милости… Оксана, дай фен.

– Я дала Любке из девятнадцатой комнаты, она не отдала… Замотай полотенцем и так иди!

Сашка, как могла, растерла волосы полотенцем. Надела вязаную шапочку, накинула куртку, бросила в сумку тетрадки и книги и побежала через двор к зданию института. Влетела в первую аудиторию, плюхнулась на свое место рядом с Костей, и тут же грянул звонок.

Прошла минута. Портнова не было. Первокурсники переглядывались. Начались негромкие переговоры.

– Может, он заболел? – с надеждой предположил кто-то.

– Как же… Размечтался…

Резко распахнулась дверь. Разговоры смолкли на полуслове. Вошел Портнов, отрывисто поздоровался, сел за стол. Склонив голову, посмотрел на студентов поверх очков. В аудитории зависла стерильная тишина.

– Половина семестра ушла как будто в песок, – сказал Портнов. – Приближается зимняя сессия. Вас ждут два экзамена – по философии и по истории. И зачеты по всем предметам. Разумеется, и по специальности тоже зачет; те из вас, кто не сдаст его с первого раза, будут иметь неприятный разговор со своими кураторами.

По столу Жени Топорко покатился карандаш, звонко свалился на пол, но она не осмелилась нагнуться, чтобы его поднять.

– Я должен вам кое-что сказать именно сегодня, – продолжал Портнов. – Я говорил это кое-кому на индивидуальных, теперь скажу всем. Упражнения, которые вы пытаетесь делать, преодолевая ограниченность и лень, меняют вас изнутри. Может быть, вы это заметили. Если нет – заметите позже.

Он сделал паузу. Сашке хотелось посмотреть на Костю, но она удержалась.

– Мы находимся в самом начале пути, – отрывисто заметил Портнов. – Идет подготовительная работа. По тому, как она идет, можно сказать с уверенностью: более расхлябанной и ленивой группы мне не приходилось учить уже много лет! Хуже вас только разве что группа «Б», но она вообще не лезет ни в какие ворота, и я не думаю, что больше половины студентов увидит выпускной вечер!

Тишина.

– Самохина, – бросил Портнов.

Сашка встала.

– Иди сюда.

Сашка вышла к доске.

– Сколько упражнений из сборника ты отработала?

– Двенадцать.

Портнов обернулся к классу.

– Кто-нибудь из вас, вундеркинды, сделал двенадцать упражнений по сборнику? Ты, Павленко, сколько сделала?

– Шесть, – прошелестела Лиза.

– А ты, Топорко?

– Восемь…

– А ты, Коженников?

– Три, – сказал Костя. Он был очень бледный, в ярко-красных пятнах.

– Эта девочка получит зачет автоматом, – сказал Коженников, не глядя на Сашку. – Она учится. Была лидером после первого же занятия, теперь ушла в отрыв и спокойно может смотреть в глаза зимней сессии. Вы – все остальные – запомните: экзаменов по нашему предмету только два: промежуточный на третьем курсе и выпускной на пятом. Но каждый зачет, в конце каждого семестра, будет для вас большим экзаменом жизни, это я обещаю. Самохина, садитесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сашка села на свое место. Группа «А» за ее спиной мертво молчала. Все меня возненавидят, подумала Сашка почти весело. Хотя, казалось бы… Чему завидовать…

В этот момент у нее внутри будто раздвинулся низкий потолок. Разошлись бетонные плиты, в них ударил луч света. Все волосатое и темное, пугавшее ее, давившее, под этим светом оказалось смешным и жалким. Будто открылась изнанка малобюджетного фильма ужасов: бывавшие в употреблении монстры, Смерть в саване с печатью прачечной, маленький толстенький режиссер…

– Эй! Ты чего?

Она с большим трудом закрыла глаза – и снова открыла. Вокруг суетились однокурсники, гремели стулья, кто-то очень громко смеялся. Что-то произошло…

Портнова на месте не было. Дверь в холл стояла распахнутой настежь.

– Что случилось? – щурясь, спросила Сашка.

– Пара закончилась, – сухо объяснил Костя. – Сейчас физкультура. У тебя форма есть?

* * *

Все вокруг происходило очень быстро. Оставшись одна, Сашка поднялась на третий этаж к тому моменту, когда прозвенел уже звонок на пару; она встала в строй прямо в джинсах и свитере.

– Кого я вижу! – воскликнул юный физрук. – Александра! Что же вы не ходите на занятия? А когда являетесь – то без формы?

– У нее времени нет, она углубленно учится, – сказала Лиза. Кто-то хихикнул.

– Вы не забыли, что физкультура – профилирующий предмет? Наряду со специальностью? И что нас всех ждет зачет, безжалостный и скорый?

В строю засмеялись.

– Я сейчас переоденусь, – сказала Сашка.

– Давайте, но только скорее, скорее! Мы начинаем разминку! Напра-во! Бегом марш! Коротков, не загоняйте темп!

Сашка бегом направилась в раздевалку. Вытряхнула из сумки слежавшийся спортивный костюм и кеды. В душной комнатке-щели стояли башмаки под скамейками, пижонские ботинки на «тракторной» подошве и модельные сапоги на тоненьких шпильках. На железных крюках, как туши у мясника, висели чьи-то джинсы, юбки, небрежными горами валялись на скамейке свитера. Чей-то упал. Сашка механически подняла его и положила на стул.

Страха не было. Но не было и бесстрашия. Она чувствовала себя отрешенной, как рыба в замедленной съемке. Раз-два-три-четыре, командует в зале Дим Димыч. Топают кроссовки. Идет разминка…

Сашка зашнуровала кеды и поплелась в спортзал.

* * *

– Она не брала.

– Ты откуда знаешь?

– Знаю! Ты ей мстишь непонятно за что…

– Тихо, не орите…

Группа «А» первого курса окружила скамейку во дворе. На спинке сидела Лиза, упиралась в грязное сиденье тонкими каблуками сапог.

– Самохина! У меня сто долларов в кармане куртки лежали. Отдай, или будет хуже.

Сашка остановилась.

Закончилась четвертая пара. На философии и истории им раздали примерный список вопросов к экзамену. По шестьдесят вопросов, вместе сто двадцать; конечно, она не успеет выучить. К субботе надо сделать упражнения с тринадцатого по семнадцатое, а завтра вторник, индивидуальные, параграф…

– Самохина, ты оглохла?

После того, что случилось с ней на первой паре, Сашка в самом деле соображала медленно.

Они толпились вокруг скамейки: яростная Лиза в окружении парней, ее друзей и клевретов. Костя с жалобно-красным лицом. Андрей Коротков, крупный и мрачный. Женя… Игорь… Денис…

– Что ты говоришь? – переспросила Сашка.

Лиза соскочила со скамейки, подошла вплотную, в ниточку сжав напомаженные губы:

– Ты была одна в раздевалке. У меня там висела куртка. В кармане сто долларов…

– В правом? – спросила Сашка.