О чем думала королева? (сборник) - Леонид Шифман

И я позвонил в левую, ту, что была ближе к шкафу. Дверь распахнулась через секунду, возник черный силуэт, и я даже понять не смог в первый момент – мужчина это или женщина: где-то в глубине квартиры было большое окно, и человек стоял на его фоне, в прихожей было темно… В общем, я растерялся так, что на естественный вопрос, что нужно (голос оказался низким, мужским), пролепетал, что ищу Тину… почему Тину, не знаю, это было первое имя, пришедшее в голову… «Здесь нет никакой Тины», – вежливо, но с какой-то все же, как мне показалось, угрожающей интонацией в голосе произнес мужчина и вышел на лестничную площадку. Такой, знаете, бугай лет тридцати. Я что-то продолжал лепетать невразумительное, мол, невысокая, волосы каштановые, до плеч… «Нет», – сказал мужчина, внимательно меня осмотрев и поняв, что я, конечно, не грабитель и точно не из милиции. «И к Карасевым можете не звонить, – добавил он, – у них вообще женщин отродясь не водилось». Карасевы, видимо, жили за третьей дверью, справа от Головченко, о котором мужчина и упоминать не стал.

«Да? – сказал я и попятился к лестнице. – Извините, видимо, я ошибся».

И пошел вниз, думая о том, что… Нет, на самом деле думать я стал потом, а тогда спускался совершенно без всяких мыслей, потому что произошедшее было выше моего рационального понимания. Я вышел из парадного и принялся разглядывать фасад… Обычный питерский дом дореволюционной еще постройки. Темные окна. Парадная дверь открылась, я задержал дыхание, но вышла на улицу женщина лет пятидесяти, точно не она, бросила на меня подозрительный взгляд и заторопилась куда-то…

Это был долгий день, и я не стану перечислять всех, кто выходил из дома или входил, разные люди, даже один морской офицер, но девушка не появилась, и к вечеру, когда я продрог, проголодался и вообще чувствовал себя так, будто меня крепко побили, так вот, к вечеру я все-таки понял, что делать мне здесь совершенно нечего, нет в доме этой девушки, нет и никогда не было, но я точно видел, что вошла она именно в это парадное, и точно слышал, как ее каблучки процокали до третьего этажа.

Для мистического сознания подобное событие в жизни непременно стало бы причиной каких-нибудь визионерских откровений… Так мне кажется. Но я-то был материалистом, мистикой не увлекался, более того, считал все это глупостью и недомыслием по причине недостаточной информации или дефицита приличного образования. В общем, домой я вернулся поздно… Всю ночь вспоминал, сопоставлял и теперь уже действительно думал, а не просто чувствовал… Вот так. С этого все началось. Я имею в виду эвереттическую эрратологию и те работы, за которые получил премию.

Потрясающая история. Читатели будут в восторге, но потребуют продолжения.

Продолжения? Я же сказал…

Нет, я имею в виду не науку, а продолжение этой романтической истории. Вы потом вернулись к тому дому? Вы можете назвать точный адрес, наш фотограф посмотрит, и мы поместим взгляд в номер в три-д формате, полный объем, получится потрясающе. Вы вернулись и… что? Нашли ее?

Извините, но вы, значит, не поняли? Она никогда там не жила. То есть, жила-то она именно там, но… Давайте, наконец, я все объясню вам серьезно, впрочем, я и объясняю серьезно, а вы понимаете так, будто это не научное исследование, а мексиканский сериал.

Но вы так рассказали…

Честно говоря, я не знаю, что сказал бы той девушке, если бы действительно догнал ее на лестнице или она открыла бы мне дверь в квартире у шкафа… Я совершенно тогда об этом не думал. Помните сказку о гаммельнском крысолове? Крысы шли за его дудочкой, и что они при этом думали, как по-вашему?.. Нет, я опять пытаюсь объяснить случившееся, а этого не надо. Потому что все объяснения неправильны. И хватит об этом. Если вы хотите понять логику событий, а не их эмоциональную окраску…

Для наших читателей…

Да что вы все время – читатели, читатели… Нет сейчас никаких читателей. Потом вы о них подумаете, а я и думать не стану. Сейчас есть вы и ваши вопросы, и тот редкий для вас случай, когда мне почему-то хочется рассказать, как это все было на самом деле. Вы можете не перебивать меня хотя бы четверть часа?

Конечно. Я вас внимательно слушаю.

На чем я остановился?..

Давайте я сдвину запись на минуту… Вот: «Всю ночь я вспоминал, сопоставлял и теперь уже действительно думал, а не просто чувствовал… Вот так. С этого все началось».

Да! Я понял тогда две вещи. Не узнал – знание это другая категория, – но именно понял для себя. Я вижу – вы не ощущаете разницы. Понять что-то или кого-то можно интуитивно, ничего на самом деле об этом явлении или человеке не зная. А чтобы узнать, нужны исследования, наблюдения, эксперимент. Понять можно Бога. Вдруг. Ощутить в себе. Сказать: Он есть, потому что я так чувствую. Но узнать, есть ли Бог на самом деле, невозможно в принципе. Или… Вот вы, например. Извините, вы замужем?

Я? Нет. То есть… Была.

Вы понимали своего мужа?

Конечно! Наверно, даже слишком.

Примерно это я и имею в виду. Понимали. Но знали ли вы его?

Господи, да я и себя толком не знаю! Иногда такое вдруг открывается, думаешь: как я могла… А муж… Нет, чего-то в нем я точно не знала. Была одна история… Давайте вернемся к теме, хорошо?

А мы никуда и не отклонялись. Я говорил о том, что понял две вещи в ту ночь, ровно ничего еще не зная о предмете, которым потом занялся. Первое, что я понял: эта девушка… я влюбился в нее, как… Ну, как Петрарка в Лауру. Без надежды. Вот так: вспоминать ее лицо, взгляд, походку, родинку на шее – знаете, я сумел разглядеть, хотя расстояние между нами было довольно большим… Вспоминать и понимать, что никогда… если я не сделаю чего-то, что сделать был в то время не способен… И я даже обрадовался своему неожиданному пониманию того, что в этом доме девушка не жила, она вошла в дверь, да, но вошла ли в дом? Я понимал, что нет, и был рад этому, потому что если бы она открыла мне дверь… я уже говорил об этом? Если бы она мне открыла, я бы не нашелся что сказать, и тогда мне не оставалось бы ничего другого, кроме как повернуться и уйти – уже навсегда. А так… была надежда. Понимаете? Надежда есть всегда, когда что-то еще не произошло, и потому не нужно доводить что бы то ни было до логического конца. Тогда и только тогда надежда действительно умирает, потому что она не может выжить в тупике, а всякий конец – в том числе счастливый – это тупик. Во времени или в пространстве, а по жизни – точно…

Это я понял тогда. И понял еще, что самые важные события – на этот раз я имею в виду науку – могут не повторяться, могут вообще быть единичными случаями, как этот эпизод с девушкой… Тина. Не спрашивайте – почему. Не от Валентины, нет. И уж не от болотной тины, конечно. Просто… В мозгу возникло это имя… Так я о проблеме единичных выбросов в научных экспериментах. Вот здесь я прошу вас быть внимательной. Ваша камера, конечно, все запишет, не сомневаюсь, но рассказываю я не для камеры и даже не для ваших читателей, им вы сами перескажете, могу представить – какими словами, послушайте, я рассказываю для вас, хочу, чтобы вы поняли и узнали, узнали и, главное, поняли… Хорошо? Так вот, в науке есть очень важный принцип, и если он нарушается, наука отступает – это принцип безусловной повторяемости явления при повторении начальных и граничных условий. С этим принципом и ваши читатели, и вы сами сталкивались множество раз. Если кто-то вам расскажет, что видел летающую тарелку перед своим балконом, вы это напечатаете, но фактом науки этот инцидент стать не может, потому что он – один, понимаете? Если вы придете в эту квартиру и проведете хоть весь остаток жизни на балконе в ожидании того, что летающая тарелка прилетит опять… Ничего не получится, верно? Это единичное событие, неповторимое… Наука такими событиями не занимается – не потому, что ученые в принципе не верят в пришельцев, еще со времен Джордано Бруно наука утверждала, что на других мирах есть жизнь, разум, ученый не может отвергать с порога идею о том, что кто-то из разумных мог посещать Землю или посещает сейчас. Но эксперимент этого не подтверждает, несмотря на рассказы многочисленных свидетелей, потому что каждое такое наблюдение единично, неповторимо, не может быть проверено, доказано… Простите, вы что-то хотели сказать?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});