Сто удач и одно невезение - Татьяна Алюшина

Вот в такой вот одесский хоровод Зинаида привела знакомиться Алексея.

Стол, как водится, ломился «до скрыпу» и приглашал! По случаю такого знакомства собралась почти вся семья: «Та Зиночкин первый улюбленный! Такое ж событие!»

«Улюбленный» имел бледный вид, ибо ничего подобного не ожидал, предполагая спокойную встречу человека на четыре-пять, с мягким допросом, максимум за чаем, не знал, что делать и где пятый угол, а лучше выход, чтобы свалить без потерь.

А потери намечались!

Первым делом, еще по дороге от входной двери к столу, дедушка Изя, цепко ухватив молодого человека за локоток, предложил со всем радушием:

– Та зачем вам, Алексей, спрошу я вас, входить у такие траты? – словно продолжил прерванный разговор с хорошим знакомым.

– Какие траты? – перепугался до легкой зеленцы в лице Алексей.

– Таки снимать квартиру! У сезон! На курортном море! Ви должны жить у нас!

– Да ничего, я как-нибудь, – отлегло от души и упоминания трат у Алексея.

– Да ни боже мой! Только у нас! Давайте! – настаивал дедушка Изя.

– Что давайте? – терялся под напором Алексей.

– Та боже мой, молодой человек! – перекрикивая гомон, плавно подвел ухажера к столу дедушка Изя, одаряя его «открытой души радушием» и щедрой улыбкой. – Та паспорт давайте! Ми вас у момент здесь запишем, и живите в удовольствие!

Алексей не успел ничего сообразить, но каким-то чудным образом паспорт оказался в руках дедушки Изи, который, как фокусник, в полмгновения передал юношу в чьи-то еще руки и исчез, образовавшись на другом конце стола. Паспорта, кстати, никто на курортах с собой не носит. Но Зинуля неосмотрительно сказала родне, что они сначала зайдут за билетом для Алексея, а потом уже домой.

– Все ша! – распорядилась бабушка Ида. – Що ви галдите, как Люська Паровоз на Привозе! Все за стол! – И совсем другим, почти нежным голосом к Алексею: – Ви садитесь, молодой человек, Зиночка нам родная. Ви тоже можете им стать.

Алексея с Зинаидой разделили столом и бдительными родственниками. Гостя с двух сторон подпирали дядя Марк и Аркаша.

И понеслась, плавно начавшись!

Отказаться от одесского гостеприимства и хлебосольства – это все одно «що у душу плюнуть», и такие яства, шедевры кулинарии не едятся и не жуются, а «нектаром текуть» и соответственно запиваются. Прелюдия в этих тонах разморила и успокоила напряженного Алексея, по ходу опьянив совсем немного.

Ну и тут…

– Лешенька, – мягко стелила бабушка Сима. – Зиночка сказала, ви учитесь у Москве?

– Да, в Политехе, – порадовал «Лешенька».

– Ой, трудно, наверное? – И без перехода и ожидания ответа: – А сами из Ленинграду будете?

– Да, – подтвердил разомлевший кавалер.

– А у паспорте у вас место рождения и основная прописка у городе Харькове, – прищурившись, сообщил дедушка Изя с другого конца стола.

– Так я с бабушкой в Ленинграде жил, а прописан у родителей, – насторожился, но не чрезмерно Алексей.

– Бива-а-ает! – согласился дедушки Изя.

Пришло новое поступление очередных блюд, Алексею быстренько долили в рюмочку, предложили отведать – отведал, запил.

– А що у вас там написано «украинец», а отчество Абрамович? – продолжил чекистские «выкрутасы» дедушка Изя.

– У меня мама украинка, а папа еврей, – признался осоловевший Алексей.

– Бива-а-ает, – кивнул дедушка Изя.

В таком духе: Марк с Аркашей следят, чтобы гость дорогой усе съел и тщательно запил, дедушка Изя выясняет «диспозицию из жизни» молодого человека, бабушки, тети-дяди создают общий шум, и двигалось застолье.

К тому моменту, когда Алексей окончательно опьянел и объелся, дед Изя успел выяснить, що таки ему не двадцать один год, как он сказал Зинаиде, а…

– …извините, у паспорте двадцать шесть прописано…

– Бива-а-ает…

А также как успешно он провел позабытые пять лет: ах, у армии, а потом слесарем…

– Бива-а-ает…

Алексея, совсем уж пьяненького и клюющего носом за столом, аккуратно подняли под ручки и транспортировали на кушетку в дальнюю комнату и приступили к основному «блюду» – обсуждению «улюбленного» и Зиночкиных житейских перспектив с ним.

– Зиночка, – начала бабушка Сима издалека и мягко, – мальчик немного понаврал.

– Но он же все объяснил! – вступилась за влюбленного Зинаида.

– Зиночка, – подхватил дедушка Лева, – у паспорте про институт и Москву ничего не прописано, может, и за это он немножко понаврал?

– Мне он не нравится! – без политесу объявила Ритка.

– Ты к нему не подходи, Риточка, – попросила бабушка Ида, – нам трупы у доме не нужны!

– Ритка, он хороший! – отстаивала свою первую любовь Зиночка. – Не надо его не любить! Он меня замуж позвал!

– И що! – возроптала одна из старшеньких, не то деды Левы, не то бабушки Симы. – У пятьдесят четвертом Йося позвал Броху замуж! Таки была свадьба, я вам скажу, биндюжники отдыхали. Броха стонала от щастя, так, що у Аркадии слышно было, а наутро Йося оказался залетным жульем! Скрал у Брохи усе нажитое, пока она не у себе била после первых брачных переживаний, и узнай, как его звали!

– Мы знаем, как его зовут! Дедушка Изя изучил паспорт и даже переписал данные! – отстаивала право на счастье Зинуля.

– Зиночка, но ми не знаем, какая у него семя! – Это бабушка Сима.

– Узнаем! – пообещала Зинуля.

– Мама, – вступилась тетя Соня, – таки пусть девочка сходит замуж!

– Риточка уже сходила, и ми до сих пор не знаем, що будет стоить нам развод! – не сдавалась бабушка Сима. – И его семю ми знаем, а що нам будет стоить развод с незнакомыми людьми?

– Я еще замуж не вышла, а вы меня уже разводите! – возмутилась Зиночка.

– Он мне не нравится! – повторила Ритка.

– Не подходи к нему! – воскликнули все стройным хором.

– Та що тебе у нем, Зиночка, так припекло? – Одна из старших сестер.

– Он мне нравится, я влюблена и пойду за него замуж! – уперлась Зиночка непонятно почему.

– Ладно, пусть девочка сходит, – решила бабушка Ида, – только я тебе скажу за его национальность, Зиночка. Полуеврей-полуукраинец – это такой характер!.. Обрезать жалко, а надкусить больно, так и живут!

Замуж она за него пошла.

Сразу, как вернулась в Москву из Одессы. Он на самом деле учился в московском институте, но не в Политехническом, а в каком-то задрипанно непонятном. Никакой бабушки, дедушки и вообще родственников отродясь в Ленинграде не имел и сей город величавый не почтил своим присутствием. А проживал, как и положено, по месту прописки, в городе Харькове. А вот там и в окрестностях родины имел многочисленную родню.

Первый неподконтрольный возглас, вырвавшийся у него, когда Алексей пришел знакомиться теперь уж с ее непосредственными кровными родственниками: