После дождичка в четверг - Мэтт Рубинштейн

Джек взял ее за руку. Она вздрогнула от прикосновения, но он не отпустил.

— Ты перестала ходить в церковь потому, что выросла. Только и всего. А церковь закрылась значительно позже, десять лет назад. Зачем бы тогда Фрэнку покупать ее, если все это случилось на самом деле?

Бет недоверчиво взглянула на него:

— Ты хочешь сказать…

— Ничего этого не было.

— Но к девочкам часто пристают незнакомые. В том числе в церквах.

— Я знаю. И это ужасно. Ты могла видеть, как приставали к другим.

— Но я помню…

— Что ты помнишь?

— Кое-что…

Джек услышал нехорошие нотки в ее голосе и отодвинулся.

— Раньше ты никогда ни о чем подобном не задумывалась. Ты красивая уравновешенная женщина, у тебя даже с аппетитом не бывает проблем.

— Я отчетливо помню его, этого мужчину. Здесь, в церкви, в темноте. Было холодно. Сквозняк…

— Ты просто ищешь объяснения всему случившемуся.

— Но ведь была причина…

Джек подумал о пропавших в зыбучих песках девочках, манекенах, женщине, утонувшей сто лет назад. Ее посмертную маску стали вешать на стены гостиных, а улыбку воспевать в стихах. И никому нет дела до тех девочек, чьи тела высыхают в пустыне и влага из их клеток испаряется, поднимаясь к небесам. И все потому, что однажды отца не оказалось на месте, чтобы спасти дочь. И теперь Бет смотрит на волны, пытаясь найти объяснение.

— Фрэнк купил церковь, чтобы запереть, — сказала она. — Он осознанно затягивал ремонт, чтобы только не открывать. Здесь случилось что-то ужасное, и папа обвинил себя. Он вообще не собирался кого бы то ни было сюда впускать.

— Тогда зачем он завещал церковь тебе?

— Не знаю. Не знаю…

По ее щеке скатилась слеза. Бет откинулась назад и вздрогнула, коснувшись спиной двери. Джек не выдержал.

— Дело не в этом.

Она взглянула на него:

— Что-то случилось?

— Может быть, и случилось, но не это.

— Тогда что?

Он закрыл глаза и увидел какие-то непонятные силуэты, озаренные тусклыми лучами света, а когда открыл — перед ним были только тени и обманчивые сумерки. Джек глубоко вздохнул.

— Что, если у твоей матери был другой мужчина?

Бет засмеялась, но в ее глазах промелькнула паника.

— У Джуди? Нет, это невозможно!

— И все-таки? Ну, может, поклонник?..

Бет молчала, но Джек почувствовал, как от нее будто повеяло холодом.

— Тем вечером, на катере, она сказала, что у них были проблемы, особенно незадолго до смерти Фрэнка. А сегодня я был у нее, и в доме находился посторонний.

По лицу Бет трудно было разгадать, какие чувства она испытывает: его черты как будто слились, сделались почти неразличимыми на фоне сумрака, но голос прозвучал ровно и спокойно.

— Ты уверен, что это был мужчина?

— Там было полно окурков. Джуди вела себя и говорила очень странно… А потом я услышал его и все понял.

— Но не видел…

— Нет.

— А что слышал?

— Он чиркнул зажигалкой. Дважды.

Бет подалась в сторону.

— Зажигалкой?

— Да. Дважды.

Она недоверчиво взглянула на него:

— Но это мог быть кто угодно!

— Я почуял запах дыма. А Джуди не курит!

— Она говорит, что не курит. Точно так же, как говорит, что не пьет. Но ведь мы знаем, как обстоит все на самом деле. Мне кажется, она скорее начнет курить, чем встречаться с другим.

Джек перестал тонуть, но все еще не мог нащупать дна. Он висел где-то посредине, не погружаясь и не всплывая.

— У меня было такое ощущение…

Бет резко поднялась.

— Ты говоришь, что у моей матери есть любовник. Чтобы поверить в это, мне нужно нечто большее, нежели твое ощущение и два щелчка зажигалки.

Наступала ночь. Джек не мог понять, что с Бет. Он боялся, что его открытие может ее огорчить, но никак не ожидал, что Бет ему не поверит. Очень жаль, что он не поговорил с Джуди в открытую и не выяснил правду. Бет достала ключ, открыла дверь и вошла в церковь.

— Прости меня, — сказал Джек.

ГЛАВА 14

У Джека никогда не было интрижек, и других женщин он замечал, только если на них указывала Бет. «Посмотри, она красивая?» «Тебе нравится ее платье?» Он отвечал «да» или «конечно», потому что Бет ждала от него именно этого.

Он, конечно, знал, что мужчины далеко не всегда ограничиваются одной возлюбленной, а женщины заводят многочисленные романы, но не понимал таких людей и был уверен, что среди его знакомых их нет. Назовите это самонадеянностью, высокомерием или доверчивостью, но Джек не умел ревновать. Он никогда не стал бы спрашивать у женщины, где она была.

Бет, судя по всему, его понимала, потому что ни разу не заподозрила его в измене и знала, что он не заподозрит ее. Но Джек выдвинул серьезные обвинения в адрес ее матери, и хотя скорее всего он прав, не следовало рубить сплеча. Бет замкнулась и даже утром ушла, не сказав ни слова.

Вечером Бет не испугалась открыть дверь, невзирая на то что, по ее мнению, произошло в этой церкви, и Джек увидел, как она складывает фотографии в коробки и убирает обратно в исповедальни. И непонятно было, что это значит.

* * *

Макс и О’Рурк снова возились на крыше. На полу играли пятна света и тени, утренний шум сменился полуденной тишиной. Макс наверху непонятно чему смеялся и что-то рассказывал — колкие сочетания согласных чужого языка витали под сводами церкви. Джек снова прокручивал русский фильм.

Солнце поднималось над заброшенной рыбацкой деревушкой. Соль сверкала, и тени, которые тянулись от самого моря, поползли назад, к корабельным остовам. Мужчина и женщина стояли поодаль друг от друга и наблюдали, как пустыня озаряется светом. Они начали молиться вслух, вместе: «Отче наш».

По крайней мере здесь не нужно было особо возиться с субтитрами — достаточно лишь выбрать перевод; предположим, Библию короля Иакова. Но спустя минуту Джек заметил, что дуэт распадается. Кто-то из них упорно произносил не те слова. «Дождь наш насущный дай нам днесь». Помощи от сценария ждать не приходилось — там приводился стандартный текст молитвы, на который актеры — или сумасшедшие — не обращали никакого внимания. Джеку предстояло либо писать субтитры, либо, признавая свою несостоятельность, выражения типа «Понятия не имею», «Черт знает что», «Да чтоб мне пусто было!».

Возможно, они задались целью снять фильм, не поддающийся переводу, — необъяснимая русская гордость, наследие «холодной войны». Он хотел было позвать на помощь Макса, но вспомнил, что так и не сумел найти с ним общего языка. Джеку почему-то казалось, что его история была просто выдумкой.

Память напомнила об иоанните. Джек надеялся, что не слишком много разболтал. Госпитальеры, вне всякого сомнения, охотились за манускриптом, а Джон солгал или просто не знал правды. Джек был разочарован, когда узнал, что алхимик Рипли, так ничего и не добившись, отрекся от своих взглядов. Что произошло? Может быть, в манускрипте по-прежнему недостает какой-то части? Джеку так не казалось. Семь дестей пергамента, семь языков — манускрипт был полон. Ключ таился где-то еще, возможно, в другом документе. Рипли вернулся в кармелитский монастырь в Линкольншире, чтобы изучать манускрипт и писать свой последний труд — или чтобы искать ключ? «Я искала его, и не нашла его».

Джек снова переключился на мужчину и женщину, которые перестали молиться и теперь сидели на песке под ржавым корабельным остовом и разговаривали, как показалось Джеку, с нотками отчаяния в голосе. Он не мог разобрать ни звука из того, что они говорили. Их беседа началась очень тихо, несколькими словами, которых он не знал, — возможно, это были диалектизмы. Затем непонятных слов стало еще больше, и вскоре речь утратила всякий смысл. Джек уже начал сомневаться, правильно ли он понимает сюжет фильма: так, например, он думал, что эти двое — муж и жена, но не исключено, что на самом деле они брат и сестра или вообще только что встретились.

Пески темнели, когда облака заслоняли солнце. Джек видел достаточно. Он остановил фильм, выключил телевизор и отправился в «Кладезь веры».

Библиотека выглядела так, как будто ее разграбили — половина полок пуста, книги сложены в груды на полу. В воздухе витала пыль, на книгах лежали рваные полосы солнечного света. Сэнди сидела на ковре и разбирала желтые карточки каталогов. Ее лицо было покрыто коричневой пылью. Джек наклонился к ней:

— Что происходит?

Сэнди взглянула на него:

— Это какой-то кошмар! На выходные назначен аукцион, а мы понятия не имеем, сколько здесь вообще книг. Их просто море. Над составлением каталога работают целые бригады.

Джек окинул взглядом груды томов. Как всегда, битва между хаосом и порядком. Сэнди права: слишком много книг — это неразумно. Слишком много неверных шагов, слишком много открытий. И наверное, слишком много веры.